Я не могу здесь жить.
Он смотрит на нее с непониманием.
– Мы же поклялись, что этот дом будет наконец нашим, и он оставил его нам обоим.
– Выкупи мою половину. Нет, лучше я ее тебе подарю. Луи, прости, но я здесь жить не смогу.
– Линна, ты шутишь!
– Мы стоим сейчас в комнате, где он каждый вечер унижал нас. Память не лжет. А здесь… – Она выбегает в холл. – Вот дверь, через которую вносили маму. А наверху – ванная, в которой он изнасиловал тебя. Спальня, в которой он надругался надо мной. Комната, где мама убила себя, – нет, не так! Комната, в которой я убила ее! Луи, этот дом проклят так же, как и люди, которые в нем жили.
– Он наш.
– Нет, Луи. Если он тебе нужен, он – твой.
– Останься со мной сегодня. Пожалуйста, только сегодня. Подумай еще, прежде чем принять окончательное решение.
Она хочет сказать «нет», но, возможно, он прав. В юности они мечтали об этом, а повзрослев, прилагали все усилия, чтобы проводить здесь вместе то время, когда их отец отсутствовал. Она заставит себя – ради брата.
– Только сегодня, – говорит Линна.
Луи готовит ужин, потом они стоя едят на кухне – в помещении, навевающем самые счастливые воспоминания. После десерта, прихватив стаканы с бренди, выходят во дворик, зажигают ароматизированные свечи и сидят молча, наслаждаясь вечерней тишиной.
– Поздно уже, – говорит Луи.
Она кивает и следует за ним в дом. Подъем по лестнице представляется ей вечностью. Наверху Линна останавливается. Сможет ли она уснуть в своей комнате? Даже теперь, когда отца нет в живых, кошмары наверняка будут мучить ее.
Луи берет ее за руку и ведет в большую спальню, где на беломраморной каминной полке под портретом матери горят свечи.
Несколько лет назад Луи перебрался из своей прежней комнаты в помещение на первом этаже. Там когда-то жила Жаклин. В комнате был отдельный вход и имелась ванная, поэтому он мог уходить и приходить, когда заблагорассудится. Но теперь, когда отец умер, Луи обосновался в родительской спальне. Линна восприняла это как подтверждение – старик действительно умер; теперь их жизнь станет спокойной.
Будто они когда-нибудь, даже после смерти Анри, могли обрести мир в душе!
– Спи здесь, как в детстве. Ты говорила, что спала в маминой кровати, надеясь, что мама тебе приснится.
Линна об этом уже забыла. Теперь воспоминания нахлынули снова. В ее снах Джоанна де Ну всегда была здоровой и счастливой. Они всегда куда-то шли вместе, в какое-то далекое прекрасное место, где никто не мог их найти.
– А я буду спать внизу, – сказал Луи.
Что ж, лучше эта комната, чем ее спальня. Линна идет по коридору в свою комнату, где осталось множество ее вещей, и выбирает простую белую хлопчатобумажную ночную рубашку, девичью – с завязывающимся ленточками воротничком и кружевным подолом. Быстро раздевшись, направляется в ванную на другом конце коридора. Горячая вода успокаивает ее. Она закрывает глаза и кладет голову на бортик.
Уходи отсюда.
Сквознячок проделывает с ней шутку: он касается ее волос, и ей кажется, что она различает произносимые легким шепотом слова. Это, наверное, вода журчит – журчит ритмично, наполняя ее тихой мелодией.
Уходи отсюда.
Нет, ничего подобного. Это ее собственные страхи, чудесно преобразившиеся под высоким потолком, в темноте среди кафельных стен, разговаривают с ней. Одна ночь не изменит ее жизни. Она отдаст этот дом Луи.
Линна снова слышит какие-то слова, но не обращает на них внимания.
Маленькие барашки мыльной пены отмечают ее путь из ванной в родительскую спальню. Она останавливается у двери, переводит взгляд со свечей на кровать. Покрывало отогнуто, постель ждет ее.
Уходи, уходи отсюда!
Она не может больше игнорировать предостережение. Направляется к лестнице и, перегнувшись через перила, смотрит вниз, на открытую дверь, ведущую в ярко освещенную переднюю. Сладкий запах трубочного табака Луи плавает в воздухе. Она не может уйти, не сказав ему. Сделав выбор между инстинктом и любовью, возвращается в постель.
Сны.
Папа с желтым лицом… Его голое одутловатое тело… Нож в руке… Он стоит над ней.
– Ты пойдешь со мной, – говорит он. Голос мертвеца звучит глубоко и низко.
Не в силах стряхнуть с себя сон, Линна лежит и наблюдает, как он неправдоподобно вытягивается, потом садится на край кровати. Прижимает ее плечи руками. Его рот – на ее губах. Его дыхание – это смрадный дух смерти. Ее дыхание – сладкое и легкое. Он высасывает из нее жизнь.
– Поменяйся со мной местами. Дай мне еще пожить! – требует он, срывая с нее покрывало, разрывая ночную рубашку.
Линна справлялась с ним, когда ей было всего двенадцать лет, почему же теперь она так слаба?
И вот он уже на ней. Она ощущает сладкий запах мыла, которым обмывали покойника, бальзама, воска и разложения. Он входит в нее, и она испытывает приступ тошноты.
– Грязная сука! Ты пойдешь со мной! – кричит он.
– Нет! Оставь меня! Я позову Легбу, проводника в мир мертвых, он прогонит тебя, он низвергнет тебя во тьму, в… – Страх лишает ее дара речи. Линна визжит, молотит по воздуху кулаками.
Она слышит голос Луи – он зовет ее все громче и громче, и вот Луи уже сидит на краю кровати, держа Линну за руку, умоляя ее проснуться.
Спеша прийти ей на помощь, брат оставил очки у себя в комнате. Шелковый халат едва подвязан поясом, и она замечает редкие волосы у него на груди. Она гладит их дрожащей рукой, прижимает ладонь к его сердцу, словно его мерный стук может замедлить лихорадочное биение ее собственного.
– Я видела папу… Он мучил меня.
– Ш-ш-ш, Линна! Все в порядке. Вот. – Не отходя от нее, он протягивает руку и берет с ночного столика полупинтовую бутылку без наклейки. В бутылке – густая зеленая жидкость. – Ты готовила этот тонизирующий напиток для меня, помнишь? Говорила, что после него я буду спать без сновидения. Выпей.
– Луи, я боюсь!
– Ты никогда ничего не боялась. Вот. – Он вытаскивает пробку и передает бутылку ей.
– Ты останешься со мной? – спрашивает она.
– Всю ночь.
Линна берет бутылку, выпивает то, что в ней осталось, и прислоняется к брату. Ее дыхание постепенно становится ровным. Глаза закрываются.
На грани сна она чувствует, как Луи отпускает ее, кладет на спину и подсовывает подушку под голову.
– Луи? – шепчет она.
– Я не ухожу.
Она ему верит и расслабляется. Он ложится рядом и, опершись на локоть, смотрит на нее сверху.
Хейли видит лишь то, что видит Линна, испытывает лишь ее притупленные усталостью и наркотиком чувства. Его рука раздвигает ей ноги, приподнимает бедро, опускается на ее горячее и влажное лоно.
Запах кофе, корицы, апельсинов и свежеиспеченного хлеба возвещает утро. Луи стоит возле кровати с подносом в руках.
– Завтрак, мадемуазель, – объявляет он.
– Вообще-то, думаю, меня следует называть «мадам», несмотря на развод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Он смотрит на нее с непониманием.
– Мы же поклялись, что этот дом будет наконец нашим, и он оставил его нам обоим.
– Выкупи мою половину. Нет, лучше я ее тебе подарю. Луи, прости, но я здесь жить не смогу.
– Линна, ты шутишь!
– Мы стоим сейчас в комнате, где он каждый вечер унижал нас. Память не лжет. А здесь… – Она выбегает в холл. – Вот дверь, через которую вносили маму. А наверху – ванная, в которой он изнасиловал тебя. Спальня, в которой он надругался надо мной. Комната, где мама убила себя, – нет, не так! Комната, в которой я убила ее! Луи, этот дом проклят так же, как и люди, которые в нем жили.
– Он наш.
– Нет, Луи. Если он тебе нужен, он – твой.
– Останься со мной сегодня. Пожалуйста, только сегодня. Подумай еще, прежде чем принять окончательное решение.
Она хочет сказать «нет», но, возможно, он прав. В юности они мечтали об этом, а повзрослев, прилагали все усилия, чтобы проводить здесь вместе то время, когда их отец отсутствовал. Она заставит себя – ради брата.
– Только сегодня, – говорит Линна.
Луи готовит ужин, потом они стоя едят на кухне – в помещении, навевающем самые счастливые воспоминания. После десерта, прихватив стаканы с бренди, выходят во дворик, зажигают ароматизированные свечи и сидят молча, наслаждаясь вечерней тишиной.
– Поздно уже, – говорит Луи.
Она кивает и следует за ним в дом. Подъем по лестнице представляется ей вечностью. Наверху Линна останавливается. Сможет ли она уснуть в своей комнате? Даже теперь, когда отца нет в живых, кошмары наверняка будут мучить ее.
Луи берет ее за руку и ведет в большую спальню, где на беломраморной каминной полке под портретом матери горят свечи.
Несколько лет назад Луи перебрался из своей прежней комнаты в помещение на первом этаже. Там когда-то жила Жаклин. В комнате был отдельный вход и имелась ванная, поэтому он мог уходить и приходить, когда заблагорассудится. Но теперь, когда отец умер, Луи обосновался в родительской спальне. Линна восприняла это как подтверждение – старик действительно умер; теперь их жизнь станет спокойной.
Будто они когда-нибудь, даже после смерти Анри, могли обрести мир в душе!
– Спи здесь, как в детстве. Ты говорила, что спала в маминой кровати, надеясь, что мама тебе приснится.
Линна об этом уже забыла. Теперь воспоминания нахлынули снова. В ее снах Джоанна де Ну всегда была здоровой и счастливой. Они всегда куда-то шли вместе, в какое-то далекое прекрасное место, где никто не мог их найти.
– А я буду спать внизу, – сказал Луи.
Что ж, лучше эта комната, чем ее спальня. Линна идет по коридору в свою комнату, где осталось множество ее вещей, и выбирает простую белую хлопчатобумажную ночную рубашку, девичью – с завязывающимся ленточками воротничком и кружевным подолом. Быстро раздевшись, направляется в ванную на другом конце коридора. Горячая вода успокаивает ее. Она закрывает глаза и кладет голову на бортик.
Уходи отсюда.
Сквознячок проделывает с ней шутку: он касается ее волос, и ей кажется, что она различает произносимые легким шепотом слова. Это, наверное, вода журчит – журчит ритмично, наполняя ее тихой мелодией.
Уходи отсюда.
Нет, ничего подобного. Это ее собственные страхи, чудесно преобразившиеся под высоким потолком, в темноте среди кафельных стен, разговаривают с ней. Одна ночь не изменит ее жизни. Она отдаст этот дом Луи.
Линна снова слышит какие-то слова, но не обращает на них внимания.
Маленькие барашки мыльной пены отмечают ее путь из ванной в родительскую спальню. Она останавливается у двери, переводит взгляд со свечей на кровать. Покрывало отогнуто, постель ждет ее.
Уходи, уходи отсюда!
Она не может больше игнорировать предостережение. Направляется к лестнице и, перегнувшись через перила, смотрит вниз, на открытую дверь, ведущую в ярко освещенную переднюю. Сладкий запах трубочного табака Луи плавает в воздухе. Она не может уйти, не сказав ему. Сделав выбор между инстинктом и любовью, возвращается в постель.
Сны.
Папа с желтым лицом… Его голое одутловатое тело… Нож в руке… Он стоит над ней.
– Ты пойдешь со мной, – говорит он. Голос мертвеца звучит глубоко и низко.
Не в силах стряхнуть с себя сон, Линна лежит и наблюдает, как он неправдоподобно вытягивается, потом садится на край кровати. Прижимает ее плечи руками. Его рот – на ее губах. Его дыхание – это смрадный дух смерти. Ее дыхание – сладкое и легкое. Он высасывает из нее жизнь.
– Поменяйся со мной местами. Дай мне еще пожить! – требует он, срывая с нее покрывало, разрывая ночную рубашку.
Линна справлялась с ним, когда ей было всего двенадцать лет, почему же теперь она так слаба?
И вот он уже на ней. Она ощущает сладкий запах мыла, которым обмывали покойника, бальзама, воска и разложения. Он входит в нее, и она испытывает приступ тошноты.
– Грязная сука! Ты пойдешь со мной! – кричит он.
– Нет! Оставь меня! Я позову Легбу, проводника в мир мертвых, он прогонит тебя, он низвергнет тебя во тьму, в… – Страх лишает ее дара речи. Линна визжит, молотит по воздуху кулаками.
Она слышит голос Луи – он зовет ее все громче и громче, и вот Луи уже сидит на краю кровати, держа Линну за руку, умоляя ее проснуться.
Спеша прийти ей на помощь, брат оставил очки у себя в комнате. Шелковый халат едва подвязан поясом, и она замечает редкие волосы у него на груди. Она гладит их дрожащей рукой, прижимает ладонь к его сердцу, словно его мерный стук может замедлить лихорадочное биение ее собственного.
– Я видела папу… Он мучил меня.
– Ш-ш-ш, Линна! Все в порядке. Вот. – Не отходя от нее, он протягивает руку и берет с ночного столика полупинтовую бутылку без наклейки. В бутылке – густая зеленая жидкость. – Ты готовила этот тонизирующий напиток для меня, помнишь? Говорила, что после него я буду спать без сновидения. Выпей.
– Луи, я боюсь!
– Ты никогда ничего не боялась. Вот. – Он вытаскивает пробку и передает бутылку ей.
– Ты останешься со мной? – спрашивает она.
– Всю ночь.
Линна берет бутылку, выпивает то, что в ней осталось, и прислоняется к брату. Ее дыхание постепенно становится ровным. Глаза закрываются.
На грани сна она чувствует, как Луи отпускает ее, кладет на спину и подсовывает подушку под голову.
– Луи? – шепчет она.
– Я не ухожу.
Она ему верит и расслабляется. Он ложится рядом и, опершись на локоть, смотрит на нее сверху.
Хейли видит лишь то, что видит Линна, испытывает лишь ее притупленные усталостью и наркотиком чувства. Его рука раздвигает ей ноги, приподнимает бедро, опускается на ее горячее и влажное лоно.
Запах кофе, корицы, апельсинов и свежеиспеченного хлеба возвещает утро. Луи стоит возле кровати с подносом в руках.
– Завтрак, мадемуазель, – объявляет он.
– Вообще-то, думаю, меня следует называть «мадам», несмотря на развод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91