Однако Берлин приложил немало усилий, чтобы лишить Эда возможности двигаться. Это казалось обнадеживающим. Эд наблюдал, как Фрэнк запер входную дверь, задернул шторы и проверил крепость узлов на веревке.
– Туго? – спросил он.
Эд кивнул. Тряпка была слишком глубоко засунута в рот. Он старался не глотать, чтобы не задохнуться. Интересно, вынул бы Фрэнк кляп, если бы Эд стал задыхаться, или позволил бы ему умереть?
Впрочем, тот и не узнал бы, что Эд задыхается, потому что ушел, заперев за собой дверь.
На стене возле кухонной двери висел телефон. В кухне должны быть ножи. Немного придя в себя, Эд стал осторожно продвигаться к кухне. Ноги были связаны очень крепко, поэтому усилие он мог прилагать совсем незначительное, но помогало то, что стул был на колесиках.
Эд почти добрался до цели, когда вернулся Фрэнк, неся поднос с двумя кусками пирога, двумя горшочками супа из стручков бамии и корзинкой кукурузных лепешек. Постелив на стол салфетки и поставив на них еду, он откатил стул, на котором сидел Эд, обратно к столу.
Пистолет Фрэнк положил рядом со своим прибором.
– Ненавижу есть в одиночестве. Если вы согласитесь со мной поужинать, я выну кляп. Но если начнете кричать, то никогда не услышите того, что я намерен вам рассказать, понимаете? А поскольку вы с Хейли долго вынюхивали, что произошло в ее комнате, думаю, вам будет интересно это узнать.
Он прошел на кухню и вернулся оттуда с бутылкой красного вина, стаканами и салфетками.
– Видите ли, я знаю большую часть истории, – продолжил он. – Думаю, долг памяти Джо обязывает меня рассказать все кому-нибудь.
Эд заерзал, вытянул связанные сзади руки и прижал спину к плоской спинке стула, чтобы ослабить впивающиеся в грудь веревочные кольца.
– Так вы только сделаете хуже, – заметил Фрэнк. – Не беспокойтесь, долго вы здесь не пробудете.
Эд уставился на суп, надеясь, что Фрэнк поймет намек и хотя бы вынет кляп у него изо рта. Но тот не вынул.
– Так или иначе вам придется меня выслушать, – сказал Фрэнк. – Когда кого-нибудь загоняют в камеру для допросов, разве можно заставить его заткнуться, если он начинает выворачивать себя наизнанку? – Фрэнк навел на Эда пистолет и взвел курок.
Слабое утешение, подумал Эд, но если он сейчас выстрелит, то наделает много шума. Первые пули частенько не достигают цели или по крайней мере не убивают наповал, а рука у Фрэнка немного дрожит.
Как и ожидал – нет, надеялся – Эд, Фрэнк снова положил пистолет обратно на стол и потянулся к бутылке. Разлив вино по стаканам, он поставил один из них перед Эдом, хотя тот никак не мог пить с кляпом во рту.
– Начнем сначала, как говаривала тетя Соня. А началось все, когда я был еще ребенком. Люди думают, что я толстый из-за своей профессии, но на самом деле это не так. Я родился толстым. Говорят, во мне было десять с лишним фунтов. Чтобы сфотографировать такого ребенка, нужен широкоформатный объектив – подобные шуточки преследовали меня с младых ногтей. К шестому классу любимым развлечением одноклассников было придумывать отвратительные клички мне и всем, кто решался иметь со мной дело. Во время перемен, если учитель великодушно позволял мне это, я предпочитал оставаться в классе и читать книжки.
Многие дети в школе были из бедных семей – родители с трудом наскребали деньги на учебу. Линна в своих модных нарядах, которые она носила с восхитительной небрежностью, казалась нам кинозвездой. Ее бы боготворили, если б к одиннадцати годам она не приобрела дурную славу. Все ее сторонились. Отношения с товарищами усугублялись из-за брата – самого блестящего ученика, какого когда-либо знала школа.
Учителя обожали Луи. Это было видно по тому, с каким благоговением они вывешивали на почетную доску его работы – всегда такие аккуратные и всегда отмеченные высшим баллом. Они рассказывали нам, как он занимается, – склонившись в своей затемненной комнате над маленьким письменным столом. Думаю, для Луи было счастьем, что он не мог ходить в школу. Другие дети сожрали бы его при первой же возможности.
Но поскольку он из дома не выходил, все лишь насмехались над ним, так же как надо мной. Только у меня не было такого защитника, как Линна.
Линна не была бойцом – в том смысле, что не могла никому расквасить нос. Но однажды Брайан Фостер переусердствовал в издевательствах над Луи – он назвал его Филином. Линна велела ему заткнуться, однако это лишь раззадорило Брайана. И вот когда в понедельник он пришел в школу и заглянул в свою парту, я услышал, как сначала из его горла вырвался сдавленный звук, а потом его начало рвать – прямо на одежду, на пол… Подбежала учительница, заглянула в парту и завизжала.
Я сидел через две парты от Брайана, в заднем ряду, который всегда предпочитал, чтобы быть незаметнее. Но тут я подошел и из-за спины учительницы заглянул в парту Фостера. Кто-то положил туда дохлую крысу так, что она лежала на животе, свесив морду на сиденье. Это и само по себе отвратительно, но у крысы еще были выколоты глаза, а вместо них вставлены стеклянные шарики.
Несколько ребят, тоже увидевших это, дико закричали. Остальные начали хохотать. Я посмотрел на Линну, сидевшую в другом конце класса, – это, безусловно, было дело ее рук. Она читала книжку, и на ее лице играла злорадная улыбка.
Все ждали, что будет после уроков. Но ничего не случилось. Линна позаботилась об этом еще на первой перемене. Когда она подошла к Брайану, даже я придвинулся поближе, желая расслышать, что она скажет, и увидеть, как поступит Брайан. Ведь он кричал, что готов убить ее. Но Линна просто посмотрела ему в глаза, улыбнулась и сказала: «С тем, что сделало Луи слепым, можно справиться. Есть способ. – Она протянула руку: в ней были зажаты три белых волоска – такие были в нашей школе только у Брайана Фостера, – и добавила: – Никогда не задирай меня. И не смей ничего говорить о моем брате». А потом она прошептала что-то ему прямо в ухо. Лицо у него вытянулось, он повернулся и пошел прочь. Если бы мы не наблюдали за ним, думаю, он побежал бы, но под прицелом десятков любопытных глаз ему пришлось лишь рассмеяться, чтобы не потерять лицо. Однако Брайан больше никогда в жизни не насмехался над Луи. И никому не рассказывал, что шепнула ему Линна.
Однажды в январе Линна шесть дней не ходила в школу. Поскольку во время перемены я один сидел в классе, ко мне подошла учительница и спросила: «Ты ведь живешь на Бродвее, не так ли? – Я пробормотал, что так. – Ты не мог бы отнести домашнее задание Луи де Ну?» Я действительно жил на Бродвее, но в районе Клэрборна, то есть, чтобы попасть к Луи, мне нужно было пройти или проехать на велосипеде добрых двадцать кварталов. Конечно, этого я учительнице не сказал, потому что мне было чертовски любопытно побывать в доме де Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91