Войдя в заднюю дверь, они миновали две спальни и, пройдя через кухню с небольшой столовой, очутились в той части квартиры, где находились соединенные друг с другом главная столовая и гостиная, в которой возвышалась задвинутая в угол огромная елка. Комнаты обогревались радиаторами, однако не были снабжены вентиляционными устройствами, поэтому в доме было жарко и влажно.
Уилли, в старых джинсах и вылинявшей майке, сидела в гостиной, поглощенная какой-то рождественской передачей. Когда их знакомили, она одарила Хейли мимолетной улыбкой, после чего снова уставилась в телевизор. Эд сел рядом с ней на диван, а Хейли и Пег вернулись на кухню.
– Дадим им побыть наедине, – предложила Пег. – Завтрак в духовке, я буду держать его на маленьком огне. Садитесь, где вам удобно.
Разговор вертелся вокруг того, как Хейли с Эдом доехали, и о предстоящих переменах. Пег была совершенно откровенна. Хейли, привыкшей скрывать свои чувства, манера ее поведения показалась очень располагающей.
Беседуя, женщины постоянно слышали голос Эда, Уилли лишь изредка коротко отвечала ему.
– Уилли, наверное, скучает по отцу? – спросила Хейли.
– Постоянно. И сейчас она злится.
– Может, мне не следовало приезжать?
– Нет, что вы! Я благодарна за то, что вы приехали. Надеюсь, это поможет ей понять: у каждого из нас теперь своя жизнь и я вовсе не бросаю ее отца ради Пита. Я же очень рада, что у Эда тоже кто-то есть. Вероятно, если он устроит свою жизнь, я перестану за него бояться – будет кому тревожиться за него, кроме меня. Вы понимаете меня?
– Да, конечно.
– Уилли тоже за него переживает. Даже теперь, если Пит звонит поздно вечером, просто чтобы пожелать доброй ночи, мы обе замираем: вдруг это звонят из Нового Орлеана, чтобы сообщить, что Эд ранен или того хуже?
– Но ведь множество полицейских благополучно доживают до пенсии, – возразила Хейли.
– Наверное, я просто пессимистка в душе.
– Эд рассказывал мне, как вы ненавидели его работу.
– А он рассказывал вам о том, как его ранили?
Хейли покачала головой. Интересно, куда он был ранен – она не заметила никакого шрама.
– Невероятно, но пуля прошла вот здесь. – Пег провела пальцем чуть выше уха. – Еще бы дюйм – и ему конец.
– Когда это случилось?
– Около десяти лет назад, в Лейк-Чарлзе.
– Его напарником был тогда Джо Морган?
– Да. Они преследовали человека в заброшенном доме, полагая, что тот безоружен, но пистолет у преступника, наверное, был где-то спрятан. Он ранил Эда, и Джо застрелил его.
– И после того случая они с Джо перестали быть напарниками, да?
Пег улыбнулась:
– Эд говорил мне, над чем вы сейчас работаете.
– Извините. Для вас это, конечно, было ужасно.
– Ничего. Я даже рада, что вы меня об этом спросили. Да, они перестали быть напарниками. Джо начал пить, то есть пить еще больше. Я не уверена, было ли это связано с тем, что он убил тогда человека, ведь раньше он уже застрелил двоих. Думаю, Джо считал, что сделал глупость, но ведь Эд чуть не погиб. Джо был очень честным, маниакально честным человеком.
– Эд сказал, вы знакомы с его бывшей женой.
– Да, поскольку они были напарниками, мы дружили. Когда Эда ранили, Дениз сидела с Уилли, чтобы я могла ездить в больницу. Еще несколько месяцев назад она жила в Лейк-Чарлзе – я получила от нее письмо оттуда, – но собиралась переехать. Если вам повезет, вы ее там застанете. Я дам вам адрес.
Пег как раз передавала Хейли листок с адресом, когда в кухню вошли Эд и Уилли. В свои четырнадцать лет Уилли доставала отцу до плеча, и Хейли видела, что под старенькими джинсами и майкой скрывается стройное, тоненькое, длинноногое существо. У нее были полные губы, как у матери, и синие глаза, как у отца. Лишь темные круги под глазами немного портили ее удивительно красивое лицо. Теперь девочка, судя по всему, чувствовала себя с отцом свободнее, но на Хейли не посмотрела ни разу на протяжении всего завтрака.
Однако, как только они оказались в машине, она стала вести себя вполне дружелюбно, словно прежде ей мешало присутствие матери.
– Папа сказал, что вы писательница.
– Это правда. У меня вышло пять книг.
Как выяснилось, Уилли тоже хотела стать писательницей.
Пока они добирались до отеля, Хейли успела узнать, какого рода рассказы хочет писать девочка, а также то, что она собирается поступать в колледж в Милуоки, «потому что у них там самый лучший литературный факультет».
Услышав, что Хейли из Висконсина, Уилли обрушила на нее град вопросов. Хейли, тронутой таким вниманием, не хотелось расставаться с девочкой, но надо было поработать. Уилли сделала вид, что понимает, и, пока машина отъезжала от отеля, все время махала ей на прощание рукой.
Рабочее место Хейли устроила себе на круглом столике в спальне, где стояла лампа. Рядом с компьютером она положила распечатку первых двухсот страниц рукописи, а также план романа. Обычно она выстраивала эпизоды в соответствии с хронологической последовательностью развития сюжета, но поскольку ее сны имели хаотичный характер, разрозненные фрагменты пока не складывались в цельную картину. В раннем периоде жизни Линны еще оставалось много белых пятен.
В романе Линна и Луи были жертвами насилия со стороны опекуна, а сестра, обладающая более сильным характером, чтобы защитить брата, вызывала огонь на себя.
Поначалу Хейли намеревалась оставаться в границах вымысла, но то немногое, что удалось узнать о юности Линны, заставляло ее существенно увеличивать долю правды.
Какого рода насилию подвергся Луи? Физическому, разумеется.
Сексуальному? Ответ был очевиден.
Хейли никогда не избегала трудных тем, но этой прежде не касалась. Тем не менее, включив компьютер, она нашла соответствующее место и начала писать.
По сюжету Анри де Ну когда-то, много лет назад, был женат. Однако и в браке его похоть мешала установлению нормальных отношений между любящими супругами, поэтому он нисколько не страдал, когда его жена умирала. К тому времени ее некогда стройная и гибкая фигура начала оплывать, на лице появились морщины. А он жаждал молодой плоти.
Сон одолевал Хейли, она клевала носом и, закрыв глаза, чтобы немного отдохнуть, опустила голову на скрещенные руки…
Чистая суббота. Линна становится на колени, холодный шершавый каменный пол церкви царапает кожу. Она протягивает к огромной статуе Михаила-архангела фотографию отца и с последним «аминь» рвет ее на части, потом собирает клочки в кучку и поджигает.
– Что ты делаешь? Прекрати! – кричит кто-то.
Она оборачивается и видит, как старая монахиня – Маленькая Сестра, как все ее называют, – бежит к ней. Линна стоит не шелохнувшись, снова и снова шепча имя отца над догорающими клочками фотографии.
Монахиня пытается затоптать огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Уилли, в старых джинсах и вылинявшей майке, сидела в гостиной, поглощенная какой-то рождественской передачей. Когда их знакомили, она одарила Хейли мимолетной улыбкой, после чего снова уставилась в телевизор. Эд сел рядом с ней на диван, а Хейли и Пег вернулись на кухню.
– Дадим им побыть наедине, – предложила Пег. – Завтрак в духовке, я буду держать его на маленьком огне. Садитесь, где вам удобно.
Разговор вертелся вокруг того, как Хейли с Эдом доехали, и о предстоящих переменах. Пег была совершенно откровенна. Хейли, привыкшей скрывать свои чувства, манера ее поведения показалась очень располагающей.
Беседуя, женщины постоянно слышали голос Эда, Уилли лишь изредка коротко отвечала ему.
– Уилли, наверное, скучает по отцу? – спросила Хейли.
– Постоянно. И сейчас она злится.
– Может, мне не следовало приезжать?
– Нет, что вы! Я благодарна за то, что вы приехали. Надеюсь, это поможет ей понять: у каждого из нас теперь своя жизнь и я вовсе не бросаю ее отца ради Пита. Я же очень рада, что у Эда тоже кто-то есть. Вероятно, если он устроит свою жизнь, я перестану за него бояться – будет кому тревожиться за него, кроме меня. Вы понимаете меня?
– Да, конечно.
– Уилли тоже за него переживает. Даже теперь, если Пит звонит поздно вечером, просто чтобы пожелать доброй ночи, мы обе замираем: вдруг это звонят из Нового Орлеана, чтобы сообщить, что Эд ранен или того хуже?
– Но ведь множество полицейских благополучно доживают до пенсии, – возразила Хейли.
– Наверное, я просто пессимистка в душе.
– Эд рассказывал мне, как вы ненавидели его работу.
– А он рассказывал вам о том, как его ранили?
Хейли покачала головой. Интересно, куда он был ранен – она не заметила никакого шрама.
– Невероятно, но пуля прошла вот здесь. – Пег провела пальцем чуть выше уха. – Еще бы дюйм – и ему конец.
– Когда это случилось?
– Около десяти лет назад, в Лейк-Чарлзе.
– Его напарником был тогда Джо Морган?
– Да. Они преследовали человека в заброшенном доме, полагая, что тот безоружен, но пистолет у преступника, наверное, был где-то спрятан. Он ранил Эда, и Джо застрелил его.
– И после того случая они с Джо перестали быть напарниками, да?
Пег улыбнулась:
– Эд говорил мне, над чем вы сейчас работаете.
– Извините. Для вас это, конечно, было ужасно.
– Ничего. Я даже рада, что вы меня об этом спросили. Да, они перестали быть напарниками. Джо начал пить, то есть пить еще больше. Я не уверена, было ли это связано с тем, что он убил тогда человека, ведь раньше он уже застрелил двоих. Думаю, Джо считал, что сделал глупость, но ведь Эд чуть не погиб. Джо был очень честным, маниакально честным человеком.
– Эд сказал, вы знакомы с его бывшей женой.
– Да, поскольку они были напарниками, мы дружили. Когда Эда ранили, Дениз сидела с Уилли, чтобы я могла ездить в больницу. Еще несколько месяцев назад она жила в Лейк-Чарлзе – я получила от нее письмо оттуда, – но собиралась переехать. Если вам повезет, вы ее там застанете. Я дам вам адрес.
Пег как раз передавала Хейли листок с адресом, когда в кухню вошли Эд и Уилли. В свои четырнадцать лет Уилли доставала отцу до плеча, и Хейли видела, что под старенькими джинсами и майкой скрывается стройное, тоненькое, длинноногое существо. У нее были полные губы, как у матери, и синие глаза, как у отца. Лишь темные круги под глазами немного портили ее удивительно красивое лицо. Теперь девочка, судя по всему, чувствовала себя с отцом свободнее, но на Хейли не посмотрела ни разу на протяжении всего завтрака.
Однако, как только они оказались в машине, она стала вести себя вполне дружелюбно, словно прежде ей мешало присутствие матери.
– Папа сказал, что вы писательница.
– Это правда. У меня вышло пять книг.
Как выяснилось, Уилли тоже хотела стать писательницей.
Пока они добирались до отеля, Хейли успела узнать, какого рода рассказы хочет писать девочка, а также то, что она собирается поступать в колледж в Милуоки, «потому что у них там самый лучший литературный факультет».
Услышав, что Хейли из Висконсина, Уилли обрушила на нее град вопросов. Хейли, тронутой таким вниманием, не хотелось расставаться с девочкой, но надо было поработать. Уилли сделала вид, что понимает, и, пока машина отъезжала от отеля, все время махала ей на прощание рукой.
Рабочее место Хейли устроила себе на круглом столике в спальне, где стояла лампа. Рядом с компьютером она положила распечатку первых двухсот страниц рукописи, а также план романа. Обычно она выстраивала эпизоды в соответствии с хронологической последовательностью развития сюжета, но поскольку ее сны имели хаотичный характер, разрозненные фрагменты пока не складывались в цельную картину. В раннем периоде жизни Линны еще оставалось много белых пятен.
В романе Линна и Луи были жертвами насилия со стороны опекуна, а сестра, обладающая более сильным характером, чтобы защитить брата, вызывала огонь на себя.
Поначалу Хейли намеревалась оставаться в границах вымысла, но то немногое, что удалось узнать о юности Линны, заставляло ее существенно увеличивать долю правды.
Какого рода насилию подвергся Луи? Физическому, разумеется.
Сексуальному? Ответ был очевиден.
Хейли никогда не избегала трудных тем, но этой прежде не касалась. Тем не менее, включив компьютер, она нашла соответствующее место и начала писать.
По сюжету Анри де Ну когда-то, много лет назад, был женат. Однако и в браке его похоть мешала установлению нормальных отношений между любящими супругами, поэтому он нисколько не страдал, когда его жена умирала. К тому времени ее некогда стройная и гибкая фигура начала оплывать, на лице появились морщины. А он жаждал молодой плоти.
Сон одолевал Хейли, она клевала носом и, закрыв глаза, чтобы немного отдохнуть, опустила голову на скрещенные руки…
Чистая суббота. Линна становится на колени, холодный шершавый каменный пол церкви царапает кожу. Она протягивает к огромной статуе Михаила-архангела фотографию отца и с последним «аминь» рвет ее на части, потом собирает клочки в кучку и поджигает.
– Что ты делаешь? Прекрати! – кричит кто-то.
Она оборачивается и видит, как старая монахиня – Маленькая Сестра, как все ее называют, – бежит к ней. Линна стоит не шелохнувшись, снова и снова шепча имя отца над догорающими клочками фотографии.
Монахиня пытается затоптать огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91