– Обещаю, – заверила его она.
– Отлично.
Она видела, что Фрэнк очень занят. Тем не менее он предложил:
– Хотите чего-нибудь? Хлебную запеканку? Пирог с сыром? Последний кусочек «Шоколадного греха»? – При последних словах он лукаво поднял густые брови.
Хейли рассмеялась:
– Сам дьявол не мог бы предложить что-либо более соблазнительное. Но чего мне действительно хочется, так это выпить.
Пока Берлин ходил за водкой, Хейли рассматривала фотографии на стене за стойкой бара.
– Так раньше выглядела «Соня»? – спросила она, указывая на снимок, запечатлевший людей, сидящих на высоких табуретах вдоль длинной стойки. Хотя одежда и обстановка казались вполне современными, черно-белая фотография была стилизована под сепию, что придавало ей оттенок старины.
– Да. А здоровяк за стойкой – это я пятьдесят фунтов тому назад. – Фрэнк снял со стены фотографию и передал Хейли, чтобы та смогла ее получше рассмотреть. Несмотря на существенное увеличение веса, Фрэнк мало изменился, разве что волос стало поменьше, а живот теперь побольше. – Стойка тогда шла вдоль всей передней части зала и половины боковой стены. Она была такой длинной, что на выходные мне приходилось нанимать еще одного бармена, а то бы у меня ноги отвалились бегать туда-сюда. В зале стояло полдюжины столиков, но я не мог позволить себе держать официантку, поэтому большинство постоянных посетителей ели тоже за стойкой.
– А Джо Морган был постоянным посетителем?
– Ах вон оно что! Вы продолжаете работать. Мне следовало бы догадаться. Были периоды, когда Джо приходил регулярно, потом исчезал на несколько недель. Обычно он сидел вон на том месте, а когда приходил с Линной, она устраивалась рядом. – Берлин указал на место слева от конторки.
– А что он пил?
– Все, что угодно, лишь бы это было не то, что он пил накануне. В этом смысле Джо был разборчив.
Хейли подошла к указанному месту и попыталась представить, что Моргану и Линне было видно отсюда.
– Старая стойка была хоть и деревянной, но весьма уродливой. Ее не стоило сохранять как антиквариат, – пояснил Берлин.
– Понятно.
И это были последние слова, которые Хейли действительно услышала. На нее вдруг обрушилась дикая головная боль и зазвенело в ушах.
Бутылки в витрине за хромированной стойкой бара внезапно засверкали и стали выглядеть необычайно заманчиво.
Хейли осушила свой стакан до дна и поставила на стойку.
– Мне нужно идти, – поспешно сказала она и ретировалась.
Наверху, у себя в комнате, она упала на кровать. Комната неудержимо завертелась вокруг нее.
– Линна, – прошептала Хейли и протянула вперед руки.
Глава 14
Солнце, проникшее через окно, перечертило лучами пол, край кровати, ее голые ноги, торчащие из-под красного индийского покрывала, которым она укрыта. Медленно просыпаясь, она слышит тихую музыку, доносящуюся из соседней квартиры: великолепное сопрано исполняет арию из «Травиаты». Хотя утро – взгляд на часы подтверждает, что еще действительно утро, хотя и позднее – выдалось холодным, от неизменной влажности она вспотела. Рядом с ней Джо, потому ей так жарко.
Не прижиматься к нему невозможно, ведь кровать такая узкая.
Но ей все равно здесь нравится. В маленькой комнате она чувствует себя уютно; а почтенный возраст дома предполагает, что духи, которые могут наблюдать за ними – какими бы эти духи ни были, – давно утратили интерес к заботам смертных и не желают им зла. И музыка, которую слушает Соня, всегда прекрасна. Она воплощает тот идеал, в соответствии с которым следовало устроить мир.
Так она чувствует себя только в этой комнате, и только с ним у нее возникает ощущение безопасности. За тот месяц, что они знакомы, Линна и Джо Морган почти все ночи провели вместе, и все, кроме первой, здесь. По какой-то непостижимой причине ни в доме Карло, ни в собственной квартире, которую снимает во Французском квартале, она не чувствует себя так хорошо, как в этой комнате с выцветшими обоями в розовых бутонах.
Она встает с кровати, встряхивает головой – капельки падают с ее мокрых волос на пол, – смотрит вниз, на Джо. Она так долго – так восхитительно долго! – не давала ему уснуть этой ночью. К тому же весь вчерашний день он работал. Неудивительно, что теперь он так крепко спит.
Она пойдет одна, решает Линна. Провести день в старом доме с Луи и папой – для Джо это своего рода пытка. Кроме того, ей не следует рассчитывать на его помощь. Она и прежде никогда не надеялась ни на чью помощь.
Теперь, когда отец не представляет для нее опасности, она получает удовольствие от того, что дразнит его. Приняв душ, Линна обрызгивает духами ложбинку между грудей, потом накидывает на обнаженное тело блузу. Тщательно наложив макияж, надевает длинную юбку, которая колышется вокруг ее бедер, и едет в отцовский дом.
Задвижка на воротах открыта, ворота гаража подняты. Еще не переступив порога дома, она слышит голос отца – громкий и гневный, он доносится из кабинета.
Линна прислушивается: брат отвечает тихо, его интонация, как всегда, ровная, какая бывает у него, даже когда он сердится или пребывает в состоянии стресса. Она завидует его способности сохранять спокойствие, вести себя в самых ужасных обстоятельствах так, словно ничего не произошло. Линна открывает дверь в кабинет, входит и становится рядом с братом.
Анри тянет свой бурбон, напиток джентльменов, как он любил когда-то говорить, хотя Линна точно знает: джентльмены не пьют так рано и так много. Он начал пить во время болезни жены, из чувства вины, как утверждала Жаклин. Луи говорит, что теперь он пьет даже перед тем, как отправиться в суд.
После того как с Анри случился удар и он долго пролежал в больнице, все стали замечать изменения, произошедшие в его внешнем облике. Некогда густые черные волосы поредели и стали седыми. Стройная фигура начала оплывать. А сегодня Линна увидела, что лицо отца приобрело странный землистый цвет.
Пьянство, видимо, в конце концов сказалось на печени и на умственных способностях.
Нет, пожалуй, на умственных способностях пьянство отразилось еще раньше.
Анри наливает второй стакан и протягивает ей.
– Вы только посмотрите на себя, – говорит он своим детям. – Вы оба – совершенно никчемные люди.
Линна скорее ощущает, чем видит, как напрягаются плечи Луи. Вот уже несколько месяцев брат руководит фирмой и справляется с этим так же хорошо, как когда-то отец.
– Мы – твои дети, папа, – говорит Линна. – Ты сделал нас такими, какие мы есть. Тебе мы этим обязаны.
– Обязаны – мне? Да, наверное. Однако не забывайте: что сделано, можно и переделать.
Линна смеется:
– Уж не ставишь ли ты черных свечей святому Михаилу, папочка? Может, молишь его о нашей смерти? Или знаешь магические формулы, способные изменить прошлое так, чтобы мы никогда не появились на свет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91