– Не сердись. Я вчера ужасно устала и, случайно встретив знакомого, провела ночь у него в гостинице. Принять горячую ванну и хоть раз по-настоящему выспаться – вполне естественное желание. Ты же не хочешь, чтобы я запаршивела.
В квартире, где она ютилась все последние дни, Пейтон встретили насмешливые взгляды мужчин, игравших в проходной комнате в карты. Сянь Жун втолкнул ее в спальню и стал орать по-китайски, видно, осыпая Пейтон ругательствами, ибо игроки за стеной разразились злорадным хохотом.
Затем он ударил ее в живот. У Пейтон перехватило Дыхание, она едва не упала. Сянь Жун нанес новый удар и повалил ее на кровать. Затем, содрав с нее юбку и трусики, он вонзил ей пенис в задний проход, заставив содрогнуться от боли и унижения.
– Нет! Нет! – заголосила она. – Мне больно. Пожалуйста, прекрати. Я люблю только тебя, тебя одного.
Уговоры не помогли. Пенис неумолимо и методично ходил взад и вперед, вызывая резкую боль. Но вот ей в прямую кишку брызнул эякулят, и мучение прекратилось.
Немного придя в себя, Пейтон взглянула на Сянь Жуна. Он смотрел на нее с презрением.
– Ты не знаешь, что такое любовь! – гневно воскликнул он, вытирая пенис о простыню.
– Вот твоя доля, возьми, – Сянь Жун кинул на одеяло несколько измятых бумажек. – Я собирался бросить свое занятие, устроиться на работу и жить вместе с тобой. Но ты мною пренебрегла, и теперь между нами все кончено. Забирай деньги и отправляйся домой, в Америку. – Он стал собирать свои вещи, запихивая их в сумку.
– Не уходи! – задыхаясь, взмолилась Пейтон. – Я виновата, прости.
Сянь Жун не ответил и, забрав сумку, вышел из комнаты.
Пейтон упала духом. На глаза навернулись слезы. Но вот дверь отворилась, и вновь появившийся Сянь Жун бросил через порог:
– В душе я считал, что мы с тобой – муж и жена. Не получилось. Прощай.
Легче не стало. Пейтон вытерлась простыней и залезла под одеяло. Усталость, опустошенность, перенесенное унижение взяли свое, и Пейтон заснула.
Она проснулась, когда стало темнеть. Помывшись холодной водой, одевшись и уложив чемодан, Пейтон вышла на лестницу, где собравшиеся подростки, как обычно, нюхали клей. От дурманного запаха затошнило, и Пейтон поспешила на улицу.
Оставалось ехать к Джермано. Он ей поможет, не оставит одну. В его глазах она все еще молода. Она больше не станет ютиться в жалкой тесной квартире, пропахшей табаком и кунжутным маслом, деля кров с иммигрантами. Она будет жить в шикарных отелях, спать в мягкой постели, плескаться в бассейне…
Когда Пейтон добралась до гостиницы, в которой остановился Джермано, стало совсем темно. Она вошла в вестибюль и направилась к телефону, чтобы позвонить ему в номер. К ней подошел охранник и спросил что-то по-итальянски.
– Извините, я говорю лишь по-английски, – ответила Пейтон и машинально почесала затылок.
Голова ее была грязная, волосы спутаны, все тело ломило, под правым глазом красовался синяк. Она не помнила, чтобы Сянь Жун бил ее по лицу – возможно, сама обо что-то ударилась, но только и в том виноват один он, не чета обходительному Джермано.
Тем временем охранник взял Пейтон за локоть и, подняв ее чемодан, повлек за собой. Пейтон решила, что ее хотят выпроводить, но охранник подвел ее к регистрационной стойке.
– Чем могу помочь? – спросил консьерж по-английски.
– Я хочу позвонить своему другу. Он живет в вашей гостинице.
– А как его имя? – консьерж усмехнулся.
Пейтон не сомневалась: ее приняли за обычную проститутку. Но разве проститутка придет в шикарный отель, если у нее под глазом синяк? Да и потом, разве не видно по чемодану, что она приличная женщина?
– Джермано Шмидт, – ответила Пейтон., – Правда, у него двойная фамилия. Шмидт… нет, дальше не помню. – Она старалась говорить убедительно, но только с подбитым глазом произвести благоприятное впечатление, видно, не удалось. Консьерж по-прежнему ухмылялся.
– Сейчас посмотрю, – лениво произнес он. Его пальцы заскользили по клавиатуре компьютера. – Нет, – оповестил он, оторвавшись от монитора. – Такой постоялец в списке не числится.
– Но я вчера была у него.
– Может, проживал и уехал? – Консьерж опять уткнулся в компьютер и наконец произнес: – Да, он уехал сегодня утром.
– А он не оставил записки? – Я – Пейтон Эмберг.
– Нет, мадам, нет, – ответил консьерж с холодным достоинством на лице.
– А куда он уехал? Он не оставил адреса?
– Сожалею, мадам. Вам вызвать такси?
Ближайший поезд отправлялся в Антверпен. В этом бельгийском городе Пейтон никогда не была, и все же она купила билет, почти не раздумывая – лишь бы поскорее выбраться из Милана, забыть о горестных неудачах и унижении.
В купе оказалось жарко, к тому же пахло кислятиной, перемешанной со сладковатым запахом дезинфицирующего состава, которым, по всей вероятности, травили мышей, тельца которых теперь, видимо, разлагались в скрытых от глаз проемах. К этим запахам примешивался и третий: запашок неудобоваримой еды, которую, вероятно, поглощали в соседнем купе. Окно не открывалось.
Поезд тронулся, и Пейтон улеглась спать, но сон, как назло, не шел. Теперь чесалось все тело, и она нисколько не сомневалась, что оно в синяках. Скорее бы приехать в Антверпен, снять номер в гостинице, принять горячую ванну, отмыться от грязи, в которую она по глупости вляпалась…
В ближайшей от вокзала гостинице цены оказались не по карману: триста долларов в сутки – таких денег у нее не было. Пейтон пожалела, что приехала в Антверпен. Должно быть, хуже только Стокгольм с его добропорядочными людьми, не способными даже на малейшее сумасбродство. Если и здесь такие же благопристойные нравы, то она в Антверпене не задержится. Она привыкла в поездках, вдали от дома, быть содержанкой, и не считала это грехом, давно распростившись с несбыточными иллюзиями.
С чемоданом в руке Пейтон брела по улице, непроизвольно вглядываясь в прохожих, спешивших на службу. Казалось, что это люди с другой планеты – приличное одетые, бодрые, со свежими лицами. Они, несомненно, вовремя легли спать, хорошо выспались, позавтракали (черный кофе, мюсли) и теперь направляются на работу в чистые просторные помещения, где нет ни тараканов, ни вшей.
Но вот и аптека. Купив упаковку тампонов, Пейтон снова обвела взглядом витрины, но средства от вшей видно не было. Что делать? Продавщицы наверняка по-английски не говорят. Объясняться с помощью жестов? Но не станешь же чесать себе голову! Позору не оберешься. Вокруг покупатели.
Пейтон вышла на улицу. Чемодан оттягивал руку. Она еле шла на подгибающихся ногах. Голова чесалась, тело ломило. Мало ей вшей, так еще и неурочная менструация! Прежде чем вернуться в гостиницу, следует найти туалет – тампоны она купила, и то хорошо.
Пройдя два квартала, Пейтон остановилась у небольшого кафе, напоминавшего своим видом американскую забегаловку, – щель, на языке завсегдатаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81