- У нас там полно армян.
- Живут?
Пушок еще не понял, какого ответа ждет от него побагровевший Акоб, когда Мкртич строго, как бы допрашивая, усомнился:
- И мы там бывали. Закупимся в Самарканде ли, в Бухаре ли - и домой! Вы же шествуете из Самарканда на Москву. Где же дом?
Домом Пушка были караван-сараи, постоялые дворы, степные рабаты на многих, многих торговых дорогах. Ни разу не довелось Пушку разбогатеть, занять верное место на базаре, обзавестись семьей, купить дом. Столько раз выпадало счастье; казалось, вот-вот в руках дом, семья, собственные караваны... И вдруг - ах, и ничего нет!.. Сколько раз! Всю жизнь - вот-вот... И каждый раз - ах, и ничего нет! Судьба есть судьба! Хотя языческие философы поучали, что свою судьбу человек носит в самом себе и волен ее подчинить себе... Носит в себе - с этим Пушок не спорит. Но подчинить - это не в силах человеческих: судьба есть судьба!
Но ему не хотелось срамиться перед армянскими купцами - он ответил им небрежно:
- Дом? Как где? В Самарканде!
- И велик?
- Зато крепок!
Акоб снова с таким же испугом и недоумением взвизгнул:
- И еще цел?!
Столь же недоверчиво спросил и Мкртич:
- Это у Тимура-то армянский дом крепок?
- А что?
- Вы не слыхали, что ль, каков он с армянами?
- Когда это было! Более десяти лет прошло. Да и тогда в Самарканде он армян не трогал.
- Более десяти? Да он сейчас там, у нас!
- Я слыхал, он в Армении. Да ведь он дальше идет, через Армению он только проходит! Дальше идет, на вавилонского султана...
- Только проходит? А воззвания наших пастырей? Не слыхали?
- Какие?
- А кровь, а огонь! А девушки, а женщины наши расхватаны нечестивыми иноверцами...
Акоб перебил Мкртича с отчаянием в голосе:
- А книги наши разметаны, пожжены. Святыни наши истоптаны. Не осталось камня на камне от монастырей, от городов... Я же иду оттуда! Я этим двоим только вчера тут встретился! Я это сам видел! О Иисус!..
Мкртич перебил Акоба:
- Наши дома пожжены, поломаны. Семьи неведомо где! Где сам народ наш? Мы встретили его, брата Акоба, - вот и стали на этой проклятой пристани. Не знаем, куда деваться! Куда держать путь? Армянские подворья в Астрахани разграблены. Почтенные старцы погублены. А? Он только проходит? Дальше идет? Куда? Куда идет эта чума?
- Какие воззвания? - испуганно переспросил Пушок. - Не слыхал никаких воззваний...
Мкртич, с недоверием отшатнувшись, крикнул:
- Не слыхали? Может, и нет желания слыхать?
- Как нет? Что вы!
- Тогда слушайте!
Мкртич протянул руку к Акобу, и Акоб из кожаного мешочка, свисавшего на ремешках с его шеи, достал скатанный трубочкой потемнелый пергамент.
- Читайте ему! - гневно велел Мкртич.
Отстранив трубочку на всю длину руки, одним пальцем Акоб развернул и, прищурившись, тихо принялся читать послание:
- "Вам, народ айказян, армяне! Слушайте!
Где бы ни были вы, слушайте!
Великое зло сотворено на земле нашей! Горе нам!
Безжалостный, бессовестный, свирепый, преисполненный ярости, слуга дьявола появился с востока, из города Самарканда, главарь разбойников, коновод убийц. Имя ему Тимур-Ланк!
Горе и плач всем нам, армяне! Ибо растерзана вся наша страна от Арчеша и до Иберии, до Куры-реки Агванской, до городов Вана, до стен Себастии, ныне именуемой Сивас, вся отдана на растерзание, на расхищение, на разбой, предана погибели, резне, насилиям, порабощению, залита кровью невинных.
Всех горестей - ни рассказать, ни описать, армяне!
Родная земля взывает к вам:
"Сын мой! Горе мне, горе! Горе дню твоего рождения, горе мне и горе отцу твоему. Горе разломанным рукам моим, что обнимали тебя, сын мой, отнятый у меня для растерзания; сын мой, кинутый в пучину горести!.."
О армяне! Помощи, помощи ждем от вас!
Это пишу я, видевший своими глазами страну, заваленную телами убитых, тысячи женщин и невинных младенцев, угоняемых, как стада, в нечестивое рабство, разрушенные города, где ничего не осталось, осквернение святынь, голод, нищету.
Голыми, без всякого стыда, босыми, подобно скоту, бродят уцелевшие среди развалин. Ни у кого не осталось достояния, некому выкупить родных и земляков из плена.
Книги наши из монастырей и сокровищниц расхищены. И даже на выкуп благих книг из нечестивого плена ни у кого нет достояния.
Я оповещаю об этом, чтобы слезами гнева омыли вы раны и язвы нашего народа.
Это видел своими глазами я, Фома, монах из Мецопа.
О армяне! Где бы вы ни были, спешите на помощь! Выкупайте из плена людей - кровь нашего народа! Паче людей выкупайте наши книги - ум нашего народа!
Читайте это слово всем армянам. Велите им передавать это слово всем армянам, которые встретятся.
Помощи! Помощи!.."
Акоб поднял мокрое от слез лицо и взглянул в серое сарайское небо.
Мкртич и Саргис опустили головы, чтобы скрыть волнение, а может быть - утаить тревоги.
Пушок смекнул: "Повелитель снова шарит по армянским сундукам! Доберутся и до этих! Сам не доберется - здешний хан не упустит случая!"
Пушок украдкой оглянулся: нет ли поблизости кого-нибудь из сарайцев. И спросил:
- Вы только армянам читаете? Здесь никто не видел у вас это?..
Раздавив ладонью слезы на глазах, Акоб сказал:
- Меня послал сам вардапет Фома. Я пронес это, перешагивая через мертвецов, через развалины городов, и везде читал армянам. Везде плакали. Многие собирают деньги и посылают с верными людьми.
- А кроме армян, вас никто не слышал?
- Пусть и нечестивые знают, как велик наш народ в дни бедствия.
- Да это же против Повелителя Вселенной!
- Это о разбойнике?
Пушок повернулся к Саргису:
- Вы будете жертвовать? Пошлете деньги?
- Горе, горе! - покачал головой Саргис. - Где наши дома? Куда деть товар? Мы подаяние пошлем. Но здешние армяне хотят увезти свой товар из Сарая.
- Куда?
- Разное думают: в Каффу, к генуэзцам. В Константинополь, к единоверцам.
Пушок смекнул: "Сбегут, не расплатившись со мной!"
Мкртич, хмурясь, добавил:
- Никто не знает, докуда дойдет эта чума. Он бывал и в Каффе, он может дойти и до Константинополя. Он может пощадить армянских купцов - такое бывало, но армянским товарам от него не жди пощады!
Пушок встал:
- Я пойду. Дела, дела!
Акоб спросил:
- Как получить вашу жертву? Народ в беде!
- Я дам, я дам. Прощайте.
Не замечая привратника, стоявшего поодаль, Пушок заспешил к воротам. Привратник намеревался со скорбным поклоном выпустить Пушка из калитки, но Пушок, торопливой рукой оттолкнув привратника, сам отодвинул засов и почти выпрыгнул через калитку наружу.
Он поспешил, не глядя ни на дождь, ни на вязкую грязь улицы, не по обочине, а серединой дороги, назад на базар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364