- Учитель говорит, я пишу лучше Ибрагима!
- Ты слова пишешь! А смысл ты умеешь писать?
- В каждом слове свой смысл!
- Разве большой смысл пишется тоже одним словом?
- Я не знаю, дедушка.
- Ведь в разговоре иной пустяк приходится многими словами сказывать. Ты умеешь писать каждое слово?
- Умею.
- И числа?
- И числа.
- Не ошибешься?
- Я теперь редко делаю ошибки.
- Ты будешь писать здесь.
- А что, дедушка?
- Я тебе скажу. Ты будешь писать здесь. И отсюда никуда не выйдешь, пока я тебя не отпущу. Несколько дней. Ты бумаги много принес?
- Чистой?
- На которой пишут.
Улугбек неуверенно показал несколько чистых листов.
- Никому нельзя знать, о чем ты будешь писать здесь. И о том, что ты сидишь здесь, знать нельзя никому. Понял? Ты жить будешь здесь. Пить и есть - со мной. И кого б ты ни увидел, о чем бы ни услышал, сидеть тихо и молчать. Понял? Вот твое место, сиди здесь.
В это время пришел Мухаммед-Султан.
Тимур достал из-за пазухи расшитый шелковыми голубыми звездами синий тонкий платок, вытер губы и, не выпуская платка из рук, распорядился:
- Кличь их. По одному.
Вошел амир Шах-Мелик, на ходу расправляя широкую каштановую бороду, и, даже кланяясь, продолжал ее расправлять, словно от ее красоты зависело его благополучие.
- Твои войска готовы?
- Хоть сейчас на приступ, государь!
- Оружия всем хватает?
- Запаслись. Хватит. Есть новые воины, те снаряжены хуже.
- Надо, чтоб снарядились.
- У них ничего нет, чтоб купить все, что надо.
- Пускай займут у десятников. Десятники подкрепились в Индии, найдут чем помочь. В походе рассчитаются. Обуты хорошо?
- А разве пойдем на север?
- Видно будет куда. А разве к югу босыми их поведешь?
- Босыми нехорошо.
- То-то. Обуй! И сам присмотри, и тысячникам твоим вели каждого осмотреть, проверить каждого: чтоб пара сапог на ногах была исправная; чтоб пара новых, запасных, в мешке лежала. Понял?
- Понял, государь. Да вот беда: обувщики жалуются, - кож в городе нет, не из чего...
- А ты вели: пускай твои сотники, да и тысячники по кожевенным рядам походят, пускай покупают все, что найдут, пускай посулят купцам любую цену, какую бы купцы ни заломили. Пускай платят: босыми в поход не ходят. Позор тебе будет, ежели твое войско у меня на левом крыле в рваной обуже в поход двинется. Разбойники мы, что ли? Обуй и проверь: чтоб запасная пара у каждого воина в мешке лежала. Сколько б ни запросили купцы! Хороший воин в походе все расходы и долги вернет. А плохой воин из похода назад не приходит. Слышал, амир Шах-Мелик?
- Слышал, государь.
- Распишись в слышанном. Дай, Улугбек, листок чистой бумаги.
И когда Шах-Мелик написал, Тимур сказал Улугбеку:
- Прочитай, мирза, что написал здесь своей рукой наш амир.
Улугбек, видно подражая своему учителю, выпрямился и тонким от прилежания голоском начал:
- Это, дедушка, писано почерком, именуемым "насх". Однако без соблюдения знака забар над словами...
- Стой; как написано, чем писано, пропусти. Начни с того, что там написано.
- А написано...
Улугбек старательно разобрал неровный, дрожащий почерк смелого, умного военачальника.
Шах-Мелик удивился:
- В этом возрасте я еще не владел...
- Не спеши хвалить! - перебил его Тимур. - Успехи младших растут не от хвалы, а от взысканий. Так написано в одной книге из Индии.
- Вы ее читали? - спросил удивленный Улугбек.
- Тебе сказано: ты посажен сюда слушать, а не спрашивать.
И повернулся к Шах-Мелику:
- А мы тут сидим и, вот видишь, плачем.
Он поднял к глазам свой синий платок и утер узкие, горячие, сухие свои глаза.
Амир Шах-Мелик хотел сказать что-нибудь в утешение повелителю, но ничего не придумал, а говорить обычные слова не посмел.
- Недостойно ведет себя наш сын, мирза Мираншах: разрывает нашу печень злодействами, несправедливостью, бессмысленным разрушением святынь; тому ли мы учили этого несчастного! Он попрал и справедливость и милосердие, тому ли мы учили его!
Шах-Мелик стоял, сострадательно покачивая головой и участливо разводя руками. Его сочувствие было видно Тимуру, и повелитель, опустив голову, махнул рукой, сжимавшей платок:
- Иди, иди... Иди, амир, поторопись, исполни, как сказано. Спрячь расписку, Улугбек; береги.
И снова поднес платок к глазам, чтобы не смотреть на поклоны своего соратника, пятящегося к двери.
Но едва амир Шах-Мелик вышел, Тимур спокойно сказал Мухаммед-Султану:
- Зови, Мухаммед.
И когда Мухаммед-Султан ввел амира Аллахдаду, Тимур снова прижал платок к глазам.
Амир Аллахдада, привыкший к железной твердости своего повелителя, растерялся, увидев Тимура в печали, от неожиданности оробел и опустился на ковер гораздо дальше от повелителя, чем полагалось.
Тимур оценил его поведение как скромность в повиновение и милостиво расспросил амира, достойно ли вооружены его воины.
Амир Аллахдада начальствовал над конницей в том десятитысячном войске, которым командовал амир Шах-Мелик. В индийском походе эта конница подчинялась Шах-Мелику, но в мирные дни всадники амира Аллахдады были независимы и подчинялись ему одному.
Эту конницу, как и любой из отрядов, Тимур мог придать к другому десятитысячному отряду, мог ее усилить новым отрядом и пустить в поход под началом самого амира Аллахдады.
- Оружия у всех достаточно? Богато вооружены?
- Достаточно, государь. Не богато, но достаточно. Безоружных нет.
- Откуда ж оружие у свежих воинов?
- Да у нас набралось в Индии; я приберег, дал свежим.
- А почему в казну не сдал? - спросил Тимур.
- Не столь оно было богато, чтоб казну загружать.
- Даром раздал?
- Почти даром, государь. Одолжил; да ведь когда они рассчитаются? Многие предстанут перед престолом всевышнего раньше, чем разделаются с земными долгами.
- А ты их оружие снова соберешь, снова продашь?
- Да зачем же оружию зря на земле валяться? Обязательно соберем!
- Так! - насупился Тимур, но спохватился и деловито поднес платок к лицу. - Так! Жаль твоих всадников, - со всяким ржавьем в бой пойдут.
- Сами же вы, государь, премудрую истину говорили: "Хорош не тот воин, что с богатым оружием в битву ходит, да с пустыми руками из битвы приходит, а тот хорош, что с пустыми руками в битву идет, да назад приходит с богатым оружием".
- И так бывает, с богатым оружием пойдут, с богатой добычей вернутся. Как в Индии с амиром Шейх-Нур-аддином было; весь его отряд блистал оружием, а пошли на дерзкое племя, - вернулись, сгибаясь под тяжестью золота!
- Я помню.
- То-то. А обуты хорошо?
- Мы?
- Твои всадники.
- Конным подковы дай, а сапоги найдутся.
Тимур скрыл платком новый прилив досады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364