то самое граффити, из-за которого их Лесли перестала ходить в школу – из-за всего того, что там говорили о ее маме и черных на автовокзале. Дело дошло до того, что однажды Лесли, стоя в ночнушке вот здесь, у этой лестницы, после того как она в третий раз за неделю описалась во сне, прямо взяла и спросила маму, не ходила ли та на автовокзал с черными и, миссис Джобсон сказала в тот вечер, и потом еще не раз повторяла, – она сказала:
– Бывают дни, когда я жалею, что он тогда меня не прикончил.
Мистер Джобсон кивал.
Я поставил кофейную чашку на низкий журнальный столик, рядом с карманным диктофоном «Филипс». Колесики крутились.
– И как вы чувствуете себя сейчас?
– Лучше. То есть я знаю, что народ снова начинает болтать каждый раз, когда появляется новая жертва, потому что каждый раз это – проститутка. Мне просто хочется, чтобы они поскорей уже поймали этого ублюдка.
– А с Анитой вы еще не встречались? – спросил мистер Джобсон.
– Встречаюсь сегодня, после обеда.
– Передавайте ей привет от Дональда и Джойс.
– Обязательно.
В дверях мистер Джобсон сказал:
– Вы уж извините за фотографии, мы же просто…
– Не переживайте, я знаю. Уже то, что вы пустили меня в свой дом, было очень любезно с вашей стороны.
– Если это как-то поможет поймать…
Тут мистер Джобсон глянул на улицу и тихо сказал:
– Дайте мне десять минут наедине с этой падлой. Больше я ничего не прошу. Мне и молоток с отверткой, мать их, не понадобятся.
Я стоял на его крыльце и кивал.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Еще раз спасибо, – сказал я.
– Пожалуйста. Позвоните нам, если что-то узнаете.
– Разумеется.
Я сел в «ровер» и поехал прочь.
Юбело…
Анита Берд жила в Клекхитоне, в точно таком же доме с верандой, как у Джобсонов, и оба дома стояли на вершине крутого холма.
Я постучал в дверь и стал ждать.
К двери подошла женщина с высветленными перекисью волосами и ярким макияжем.
– Джек Уайтхед. Мы говорили с вами по телефону.
– Входите, – сказала она, – и простите за беспорядок.
Мы прошли в мрачную гостиную. Она сдвинула с дивана стопку выстиранного белья, и я сел.
– Чайку?
– Я только что выпил целую чашку, спасибо. Дональд и Джойс просили передать привет.
– Ясно, спасибо. Как она?
– Я ее почти не знаю, поэтому мне трудно сказать. Она никуда не выходит.
– Со мной тоже так было. А потом я решила: пошел он на хер. Простите за грубое слово, но почему же после того, что он со мной сделал, я должна сидеть дома, как в тюрьме, а он будет свободен, блин, как ветер? Нет уж, спасибо. Так что в один прекрасный день я себе сказала: Анита, либо ты перестанешь сидеть тут, под замком, как последняя дура, либо накладывай на себя руки, и дело с концом, потому что иначе от тебя все равно никакого толка.
Я кивал, пристраивая диктофон на подлокотник дивана.
– Иногда мне кажется, что с тех пор прошла уже целая жизнь, а иногда – как будто это все случилось только вчера.
– Я так понял, тогда вы жили не здесь?
– Нет, я жила у Клайва, у парня, с которым я тогда встречалась. На Камберланд-авеню. Это была еще та проблемка, ну, что он черный, и все такое.
– В смысле?
– Ну, они все думали, что это он сделал.
– Потому что он был черный?
– Поэтому, и еще потому, что он избил меня пару раз до того. Тогда еще полицию вызывали.
– Ему были предъявлены какие-либо обвинения?
– Нет, он меня каждый раз отговаривал. Он такой обаяшка, Клайв.
– А где он сейчас?
– Клайв-то? В Армли, кажется. Сидит.
– Сидит?
– Ударил какого-то мужика на Интернациональной. Полиция его ненавидит, и давно. Дурачок сыграл им на руку.
– А когда он выйдет?
– Да никогда, блин, была бы моя воля. Вы уверены, что не хотите чаю?
– Ну, раз вы так настаиваете.
Она засмеялась и пошла в кухню.
Стоявший в углу телевизор работал без звука, дневные новости: кадры из Ольстера сменились репортажем о министре энергетики Веджвуд-Бенне.
– Сахар? – Анита Берд подала мне чашку.
– Пожалуйста.
Она принесла из кухни пакет.
– Вы уж извините, – сказала она.
– Спасибо.
Мы сидели, пили чай и смотрели беззвучный крикет из Олд-Трэффорда.
Вторая Попытка.
– Может, вы все-таки расскажете, как это случилось? – сказал я.
Она поставила чашку с блюдцем на стол.
– Да, конечно.
– Это было в августе 1974 года, так?
– Да, пятого числа. Я пошла в «Биббис» искать Клайва, но…
– В «Биббис»?
– Это клуб такой. Он уже закрылся. Но Клайва там не было. Типичная история. Короче, я выпила, но тут мне пришлось уйти, потому что один из его приятелей, Джо, он был бухой и хотел, чтобы я пошла к нему, а я знала, что если заявится Клайв, то будет атас, так что я просто решила вернуться на Камберланд-авеню и ждать его там. Короче, я вернулась, посидела дома, но потом мне стало как-то кисло, и я решила снова пойти в «Биббис». Вот тогда это и случилось.
В комнате стало темно, солнце скрылось.
– Вы его видели?
– Ну, они решили, что да. За пару минут до того как это произошло, меня обогнал какой-то мужик. Сказал что-то вроде «Погодка сегодня подкачала» и пошел дальше. Полицейские думали, что это он и был, потому что этого мужика потом типа так и не нашли.
– А вы ему что-нибудь ответили?
– Нет, я просто шла себе и шла.
– Но вы видели его лицо?
– Ага, видела.
Она сидела с закрытыми глазами, зажав руки между коленей.
Я молчал в ее гостиной, еще одно очко в мою пользу, как будто он был рядом со мной, на диване, широкая улыбка, рука на моем колене, последние раскаты смеха среди ее мебели.
Она смотрела куда-то мимо меня широко раскрытыми глазами.
– Все в порядке?
– Он был прилично одет, от него пахло мылом. У него была аккуратная борода и усы. Он был похож на грека или итальянца. Знаете, бывают такие симпатичные официанты?
Он поглаживал свою бороду, улыбаясь.
– У него был акцент?
– Местный.
– Он был высокий?
– Да нет, не особенно. Да, он был в каких-то сапогах, таких высоких, с каблуками.
Он качал головой.
– Значит, он прошел мимо вас и…
Она снова закрыла глаза и медленно сказала:
– И потом через пару минут он меня ударил, вот и все.
Он подмигнул и исчез.
Она наклонилась и разгладила свои светлые волосы на макушке.
– Вот, потрогайте, – сказала она.
Я протянул руку, чтобы потрогать очередную макушку, очередные поврежденные краской корни волос, очередной огромный и пустой кратер.
Я прощупал контуры вмятины, ощутил мягкость под волосами.
– Хотите, я вам шрамы покажу?
– Давайте.
Она встала и задрала тонкий свитер, обнажив широкие красные полосы, тянувшиеся через дряблый белый живот.
Они были похожи на гигантских средневековых пиявок, сосущих ее кровь.
– Можете потрогать, если хотите, – сказала она, подходя поближе и беря меня за руку.
Она провела моим пальцем по самому глубокому шраму. У меня напрягся член и пересохло в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Бывают дни, когда я жалею, что он тогда меня не прикончил.
Мистер Джобсон кивал.
Я поставил кофейную чашку на низкий журнальный столик, рядом с карманным диктофоном «Филипс». Колесики крутились.
– И как вы чувствуете себя сейчас?
– Лучше. То есть я знаю, что народ снова начинает болтать каждый раз, когда появляется новая жертва, потому что каждый раз это – проститутка. Мне просто хочется, чтобы они поскорей уже поймали этого ублюдка.
– А с Анитой вы еще не встречались? – спросил мистер Джобсон.
– Встречаюсь сегодня, после обеда.
– Передавайте ей привет от Дональда и Джойс.
– Обязательно.
В дверях мистер Джобсон сказал:
– Вы уж извините за фотографии, мы же просто…
– Не переживайте, я знаю. Уже то, что вы пустили меня в свой дом, было очень любезно с вашей стороны.
– Если это как-то поможет поймать…
Тут мистер Джобсон глянул на улицу и тихо сказал:
– Дайте мне десять минут наедине с этой падлой. Больше я ничего не прошу. Мне и молоток с отверткой, мать их, не понадобятся.
Я стоял на его крыльце и кивал.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Еще раз спасибо, – сказал я.
– Пожалуйста. Позвоните нам, если что-то узнаете.
– Разумеется.
Я сел в «ровер» и поехал прочь.
Юбело…
Анита Берд жила в Клекхитоне, в точно таком же доме с верандой, как у Джобсонов, и оба дома стояли на вершине крутого холма.
Я постучал в дверь и стал ждать.
К двери подошла женщина с высветленными перекисью волосами и ярким макияжем.
– Джек Уайтхед. Мы говорили с вами по телефону.
– Входите, – сказала она, – и простите за беспорядок.
Мы прошли в мрачную гостиную. Она сдвинула с дивана стопку выстиранного белья, и я сел.
– Чайку?
– Я только что выпил целую чашку, спасибо. Дональд и Джойс просили передать привет.
– Ясно, спасибо. Как она?
– Я ее почти не знаю, поэтому мне трудно сказать. Она никуда не выходит.
– Со мной тоже так было. А потом я решила: пошел он на хер. Простите за грубое слово, но почему же после того, что он со мной сделал, я должна сидеть дома, как в тюрьме, а он будет свободен, блин, как ветер? Нет уж, спасибо. Так что в один прекрасный день я себе сказала: Анита, либо ты перестанешь сидеть тут, под замком, как последняя дура, либо накладывай на себя руки, и дело с концом, потому что иначе от тебя все равно никакого толка.
Я кивал, пристраивая диктофон на подлокотник дивана.
– Иногда мне кажется, что с тех пор прошла уже целая жизнь, а иногда – как будто это все случилось только вчера.
– Я так понял, тогда вы жили не здесь?
– Нет, я жила у Клайва, у парня, с которым я тогда встречалась. На Камберланд-авеню. Это была еще та проблемка, ну, что он черный, и все такое.
– В смысле?
– Ну, они все думали, что это он сделал.
– Потому что он был черный?
– Поэтому, и еще потому, что он избил меня пару раз до того. Тогда еще полицию вызывали.
– Ему были предъявлены какие-либо обвинения?
– Нет, он меня каждый раз отговаривал. Он такой обаяшка, Клайв.
– А где он сейчас?
– Клайв-то? В Армли, кажется. Сидит.
– Сидит?
– Ударил какого-то мужика на Интернациональной. Полиция его ненавидит, и давно. Дурачок сыграл им на руку.
– А когда он выйдет?
– Да никогда, блин, была бы моя воля. Вы уверены, что не хотите чаю?
– Ну, раз вы так настаиваете.
Она засмеялась и пошла в кухню.
Стоявший в углу телевизор работал без звука, дневные новости: кадры из Ольстера сменились репортажем о министре энергетики Веджвуд-Бенне.
– Сахар? – Анита Берд подала мне чашку.
– Пожалуйста.
Она принесла из кухни пакет.
– Вы уж извините, – сказала она.
– Спасибо.
Мы сидели, пили чай и смотрели беззвучный крикет из Олд-Трэффорда.
Вторая Попытка.
– Может, вы все-таки расскажете, как это случилось? – сказал я.
Она поставила чашку с блюдцем на стол.
– Да, конечно.
– Это было в августе 1974 года, так?
– Да, пятого числа. Я пошла в «Биббис» искать Клайва, но…
– В «Биббис»?
– Это клуб такой. Он уже закрылся. Но Клайва там не было. Типичная история. Короче, я выпила, но тут мне пришлось уйти, потому что один из его приятелей, Джо, он был бухой и хотел, чтобы я пошла к нему, а я знала, что если заявится Клайв, то будет атас, так что я просто решила вернуться на Камберланд-авеню и ждать его там. Короче, я вернулась, посидела дома, но потом мне стало как-то кисло, и я решила снова пойти в «Биббис». Вот тогда это и случилось.
В комнате стало темно, солнце скрылось.
– Вы его видели?
– Ну, они решили, что да. За пару минут до того как это произошло, меня обогнал какой-то мужик. Сказал что-то вроде «Погодка сегодня подкачала» и пошел дальше. Полицейские думали, что это он и был, потому что этого мужика потом типа так и не нашли.
– А вы ему что-нибудь ответили?
– Нет, я просто шла себе и шла.
– Но вы видели его лицо?
– Ага, видела.
Она сидела с закрытыми глазами, зажав руки между коленей.
Я молчал в ее гостиной, еще одно очко в мою пользу, как будто он был рядом со мной, на диване, широкая улыбка, рука на моем колене, последние раскаты смеха среди ее мебели.
Она смотрела куда-то мимо меня широко раскрытыми глазами.
– Все в порядке?
– Он был прилично одет, от него пахло мылом. У него была аккуратная борода и усы. Он был похож на грека или итальянца. Знаете, бывают такие симпатичные официанты?
Он поглаживал свою бороду, улыбаясь.
– У него был акцент?
– Местный.
– Он был высокий?
– Да нет, не особенно. Да, он был в каких-то сапогах, таких высоких, с каблуками.
Он качал головой.
– Значит, он прошел мимо вас и…
Она снова закрыла глаза и медленно сказала:
– И потом через пару минут он меня ударил, вот и все.
Он подмигнул и исчез.
Она наклонилась и разгладила свои светлые волосы на макушке.
– Вот, потрогайте, – сказала она.
Я протянул руку, чтобы потрогать очередную макушку, очередные поврежденные краской корни волос, очередной огромный и пустой кратер.
Я прощупал контуры вмятины, ощутил мягкость под волосами.
– Хотите, я вам шрамы покажу?
– Давайте.
Она встала и задрала тонкий свитер, обнажив широкие красные полосы, тянувшиеся через дряблый белый живот.
Они были похожи на гигантских средневековых пиявок, сосущих ее кровь.
– Можете потрогать, если хотите, – сказала она, подходя поближе и беря меня за руку.
Она провела моим пальцем по самому глубокому шраму. У меня напрягся член и пересохло в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69