выдающиеся сотрудники полиции, заслужившие нашу самую искреннюю благодарность, люди ищут смерти, но не находят ее; желают умереть, но смерть убегает от них, как прощение и отпущение грехов, конец раскаянию, черномазые, горящие на Ханслет Kapp, уроды, путешествующие на поездах, нигерийцы, лежащие в Калдере вниз лицом, красное, белое, синее, Долины Смерти, Адские Вересковые Пустоши, одинокий ад, бесконечный: засады и подставы, пошивы и облавы, воркующие голубки, рыдающие, кровоточащие статуи, сосед против соседа, брат против брата, семьи, вырезанные на борту Черных Кораблей, дочери, изнасилованные на глазах матерей, Белые Корабли, затопленные у берегов туманного Альбиона, я, застрявший в поезде во время снежной бури, комнаты мертвецов, жилища мертвецов, улицы мертвецов, города мертвецов, страна мертвецов, планета мертвецов, мы едем по дороге после дождя, после Юбилея, фейерверк закончился, красное, белое, синее исчезло, утопая в проклятом брюхе кита в последние дни, мужчины с пистолетами во рту, сосущие газ, банды черномазых, вспарывающие горла жирным белым мусором, сидящим у себя дома и смотрящим религиозное шоу «Хвалебные песни», спиной к дверям, их сыновья клянутся отомстить, их дети плачут всю свою жизнь, бесконечно: теряясь в комнатах, фабричные трубы выше церковных шпилей, минареты выше фабричных труб, ислам, проклятый в каждом городе, крестовые походы по задним дворам, крестовые походы за мертвых, крестовые походы без конца, утро как ночь, внезапная тишина, звонки из красных телефонных будок, высокие белокурые полицейские, с ног до головы в крови, зло соединяется со злом, зеленые деревья отливают серебром, сны, после бессонницы гнут и ломают кости, длинные лица из преисподней, поющие песни о проклятых и приговоренных: оды мертвым, молитвы за живых, ложь – для всех, пустые вагоны, пролетающие мимо со скрипом и скрежетом, открытые двери, мокрота ракового больного стекает по раковине, стоя в тени на краю правды, просыпаюсь разбитым, помоги мне, в тенях ее бедер, в черноте ее глаз, трахну тебя – ты уснешь, поцелую тебя – ты проснешься, в комнатах над магазинчиками, реальная плоть, камешки в моих ботинках, сидя рядом на пропитанных кровью диванах, той ночью, когда Майкл Уильямс пробил 12-дюймовым гвоздем голову своей Кэрол, ГОЛОВУ МОЕЙ КЭРОЛ, чтобы спасти ее бессмертную душу, моя Кэрол, кажется, что-то забыл, мимо несутся китайские лошади без всадников, глаза открыты, ничего, кроме победы, будущее – это прошлое, люди, оставленные позади с их собственными, суверенными страхами, в роскошном аду, во лжи, в дырявой правде, в дырах, дырявые люди, дырявые головы, в эти дни, вне досягаемости псов и колдунов, подстрекателей и убийц, крадущихся по южным кладбищам, наносящих удары по головам шотландских шлюх тупыми хозяйственными предметами, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году я – жертва твоих мучений, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году я в отчаянии, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году мои спутники растворяются во тьме, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом, году, когда будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут, сновидениями о прощении и отпущении грехов, о конце раскаяния, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, когда столкнутся две семерки и порезы не перестанут кровоточить, а ушибы не заживут, два свидетеля – дача показаний окончена, обнаженные тела лежат на городских улицах, море – кровь, воды – полынь, женщины, опьяненные кровью, терпением и верой, достойной святых, и я стою у двери и стучу, ключи от входа в смерть, в ад, в тайну женской сущности, зная, что вот поэтому гибнут люди, вот поэтому люди, вот поэтому в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, вот поэтому я не вижу -
Он ударил молотком по отвертке.
– будущего.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69