– Ты не дерьмо, – ответила она.
– Ошибаешься, – сказал он.
– Еще какое, – произнес Ник с кушетки.
Ник заснул там, где лежал. Наутро они проснулись поздно. Было воскресенье. Эдгар еще спал, когда Стелла поднялась и обнаружила художника на кухне – он пристально разглядывал свои наброски и пытался разобрать записи, сделанные наскоро, когда Эдгар выпаливал ему свои идеи. Она сказала, что ей нужно подышать свежим воздухом, у нее сильное похмелье, и Ник вызвался составить ей компанию. Ушли они тихо, чтобы не разбудить Эдгара.
Они направились к реке. Ник выглядел ужасно. Он был в старом твидовом пиджаке, заляпанных краской брюках и ботинках, небритый, с покрасневшими глазами и помятым лицом. Стояло хмурое, холодное утро, дул сырой ветер. Постояв несколько минут у реки, оба замерзли, и Ник предложил зайти в пивную.
Через час, когда они вернулись, начался кошмар. Эдгар стоял в дверях мастерской, свирепо глядя на них. Ставни он не открыл, поэтому было темно и они не могли как следует разглядеть его лица. От пары стаканчиков на старые дрожжи Стелла слегка захмелела.
– Дорогой, – крикнула она, – мы принесли тебе завтрак!
Ник приподнял две большие бутылки эля.
– Похмелись, – сказал он. – В чем дело?
Эдгар не шевельнулся, не произнес ни слова, просто стоял, сверкая на них глазами; нижняя губа его опустилась, зубы были крепко сжаты. Стелла подошла к нему, смех ее утих, на лице отразилось беспокойство. Перед ней стоял больной человек, совсем не Эдгар.
– В чем дело? Что-нибудь случилось?
– Не подходи ко мне.
Стелла повернулась к Нику, тот хмуро смотрел на Эдгара, так же обеспокоенный его поведением, как и она.
– Эдгар…
– Убирайся, Ник. Больше не появляйся здесь.
– Я не…
– Убирайся к черту, Ник!
– Послушай…
Эдгар шагнул к нему с явным намерением ударить. Ник попятился.
– Убирайся к черту!
Ник повиновался. Стелла в безмолвном изумлении смотрела, как он уходит.
– Скотина, – пробормотал Эдгар, когда на лестнице послышались шаги Ника.
– Перестань, ты меня пугаешь…
– Гнусная шлюха! С Ником!..
Он заговорил с акцентом выпускника привилегированной школы, как и Ник.
– Я не понимаю… – начала она, хотя все поняла.
– Я не понимаю, – передразнил Эдгар. – Еще как понимаешь! Не смей мне врать!
Стеллу охватила неимоверная усталость. Она уже видела приступ его ревности, но не такой сильный. И он еще никогда не угрожал Нику. Скоро ли этот приступ кончится? Стелла села и закурила. Чувствовала она себя понурой, подавленной.
– Ты мне до смерти надоел этой ерундой, – сказала она.
Взяв из вазы на столе апельсин, Стелла принялась бесцельно вертеть его в пальцах. Эдгар тут же подскочил к ней и рывком поднял ее со стула. Она видела, как апельсин покатился к окну, и хотела сказать Эдгару, чтобы он не наступил на него, так как они дорогие. Держа Стеллу за руки, как и в прошлый раз, Эдгар кричал, что знает, чем она занималась с Ником, неужели она считает его дураком? Стелла не отвечала ничего, в этом не было смысла, и он влепил ей пощечину, еще более сильную, чем прежде. Она повалилась навзничь, перевернулась и уткнулась лицом в руки.
Дыхание Стеллы было тяжелым, тело вздымалось. Она не слышала Эдгара, не знала, что он делает. Но Эдгар оставался в мастерской. Казалось, время замедлило ход, и она понятия не имела, сколько прошло с тех пор, как он ее ударил, – одна минута или десять. Сесть она не смела: боялась разъярить его еще больше. Потом услышала какое-то вжиканье. Она не могла понять, что это такое, слегка приподняла голову и открыла глаза. Эдгар стоял спиной к ней у стола в другом конце комнаты.
– Что ты там делаешь?
Он не повернулся, не ответил. Стелла вновь почувствовала, что все это ей надоело. Она со вздохом села и осторожно коснулась лица, в котором пульсировала боль, потянулась за пудреницей, чтобы посмотреться в зеркальце. Эдгар по-прежнему стоял к ней спиной и делал что-то, издающее странное вжиканье.
– Я спросила, что ты делаешь.
И тут узнала этот звук. Он водил лезвием по камню. Стелла раскрыла пудреницу. Она была глубоко встревожена. Уставилась на себя в круглое зеркальце. Одна сторона лица уже меняла цвет. Боль продолжала слегка пульсировать.
– Что точишь?
Никакого ответа. Стелла подумала, не броситься ли со всех ног к двери. В конце концов, она его мало знает. В саду она знала, что он собой представляет, и была уверена, что все его поступки в дальнейшем будут поступками того человека, которого она знает. Но он был не тем человеком, которого она знала. Он был кем-то другим. Может, того человека она просто выдумала, создала из своих потребностей?
– Что точишь?
– Нож.
Нож для того, чтобы отрезать ей голову.
– Зачем?
Стелла со странным спокойствием вглядывалась в его лицо. Подумала – хорошо еще, что от удара не лопнула кожа. Глаза у нее слезились, она осторожно прикоснулась к ним платком. Мысли ее обратились к бегству, так как Эдгар собирался ее убить. Как ни странно, это не вызвало в ней страха, она была оторвана от всего окружающего. Масштаб вещей изменился. Пудреница, которую Стелла держала перед лицом, казалась далекой, сжавшейся до размеров монеты. Отражение было крохотным. Она не могла даже как следует разглядеть черты лица.
– Резать им апельсин.
Эдгар тоже был крохотным, далеким. Она видела его как в перевернутый бинокль. Он перестал точить нож, стоял по-прежнему спиной к ней, но смотрел на нее через плечо. Крохотный человек вдалеке, в другом конце огромной комнаты.
– Резать апельсин?
Голос ее, монотонный, металлический, шел словно из неизвестного источника. Эдгар подошел к ней, протягивая на вытянутой руке ломтик апельсина. Стелла положила его в рот. Эдгар не собирался убивать ее, он хотел дать ей кусочек плода. Он пристально смотрел, как она ест.
Смотрел Эдгар на нее очень странно. Стелла не представляла, что у него на уме. Он покачал головой и отвернулся. Стелла увидела, как он отрезал еще ломтик и неуверенно, как будто никогда не пробовал апельсина, поднес ко рту. И тут Стелле стало понятно. Она вспомнила, что я говорил о его бредовых идеях относительно Рут Старк. О том, что Эдгар думал – она отравляет его еду.
Это потрясло Стеллу как ничто другое. Его ярости она находила разумное объяснение. Его ревность могла объяснить. Но мысль, что она собирается отравить его апельсином?! Тут она перепугалась. Теперь ей стало понятно, что она должна уйти от Эдгара ради него, и все, что мы ей говорили, все, что она до сих пор успешно подавляла, потоком хлынуло в ее сознание. Стелла впервые смертельно испугалась его. Скорее даже не его, а заключенного в нем безумия – это она подчеркнула в разговоре со мной. Она понимала, что не должна выказывать ужаса, верила теперь, что он в любой миг способен прийти в ярость и поступить с ней, как с Рут Старк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66