Мэйр спросила, не из Лондона ли они приехали, и Стелла ответила – нет, не из Лондона, но из его окрестностей. А, сказала Мэйр, и Стелла поняла, что запах их скандала еще не достиг этих тонких, узких ноздрей.
– Сколько лет вашему мальчику? – спросила Мэйр.
– Десять.
– Малыш еще.
– Да.
Кровать, которую держали двое мужчин, скрылась в двери. Стелла предложила собеседнице сигарету. Мэйр поставила корзину. Она умела прикуривать на ветру. Глаза у нее были светло-голубые, некогда нежная кожа огрубела. Ей было лет тридцать пять – тридцать шесть, но ее привлекательность давно поблекла: теперь она выглядела лишенной пола и возраста, ломтиком плода, потерявшего всю сочность и сладость.
– Показал он вам, где что находится? – спросила Мэйр.
– Да.
Она кивнула, взяла корзину и с сигаретой в зубах, щурясь от дыма, поплелась к задней части дома, где по-прежнему лаяла собака. Грузчики вышли из задней двери. Стелла пока не говорила с Максом относительно спальни.
Такая возможность представилась ей лишь после ужина, когда Чарли поднялся наверх, а супруги остались за кухонным столом. Штор Стелла не повесила; из окна в конце комнаты открывался вид на темную долину и ночное, полное звезд небо. Сквозь непрерывный шум ветра слышно было мычание коров на лугу внизу. По дороге в нескольких милях от дома медленно ползли фары автомобиля.
– Как ты представляешь себе наши ночи? – спросила Стелла.
Макс отложил газету. В отсутствие Чарли они уже не делали попыток вести разговор.
– Я не стану спать с тобой, – сказала она. – Если не сможешь придумать выход, придется искать другое жилье. Так дело не пойдет.
– Переезжать мы никуда не будем, – отрезал Макс.
О, она могла моментально разозлить его, как бы он ни старался оставаться спокойным и рассудительным. Она чувствовала нарастающее раздражение в его голосе, едва сдерживаемый вопль негодования, что она, целиком повинная в их бедах, диктует ему условия. Он оказался в ловушке представления о своем моральном долге, но, боюсь, не обладал достаточной силой характера, чтобы это осознать.
– Почему ты не хочешь облегчить мне жизнь? – сдавленно спросил он.
Стелла была безжалостна. Она ненавидела Макса за то, что он не Эдгар.
– Кому-то нужно спать в комнате Чарли, – сказала она. – Мне все равно кому.
Макс поднялся, подошел к окну и уставился в темноту, держа руки в карманах; пальцы его шевелились от усилий не вспылить.
– Я лягу сегодня на кушетке, – сказала Стелла. – Она меня вполне устроит.
– Нет, – ответил Макс, стоя к ней спиной, – лягу я.
– Почему?
Тут он повернулся.
– Потому что Чарли не должен видеть, что ты или я спим на кушетке. Почему ты не можешь подождать, пока мы внесем свободную кровать в его комнату?
– Не могу, – сказала она. – А почему ты не подумал об этом раньше?
Макс опять отвернулся к окну, не ответив на ее вопрос. Может, он надеялся, что она снова станет спать с ним? Теперь Стелла поняла с легким приливом мрачного удовлетворения, что ее сила далеко не иссякла, что, несмотря ни на что, она по-прежнему сильнее мужа.
На другой день к ним заглянул Тревор Уильяме, и Макс попросил принести из сарая еще одну кровать. Когда Стелла спустилась на кухню, Тревор бросил на нее быстрый взгляд. О ее скандальном прошлом он не знал, но определенно сделал вывод, в каком состоянии находится их семейная жизнь.
В ближайший понедельник Чарли определили в местную школу, и мальчик вернулся домой с довольно жалким видом. Одноклассники ему не понравились. Он сказал, что они грубые, недружелюбные. Стелла провела с ним много времени, выслушала его взволнованный рассказ о том, как он одинок на площадке для игр и как ему не нравятся незнакомые порядки в классе. Все наладится, сказала она, начинать на новом месте всегда нелегко, но с этим придется сталкиваться всю жизнь. Будет хорошо, если он начнет привыкать прямо сейчас.
– А почему нам приходится начинать заново? – спросил он.
– Из-за папиной работы.
Чарли задумался, потом сказал, что, поскольку собирается стать зоологом и много путешествовать, ему, пожалуй, лучше не жениться. Стелла ответила, что, по ее мнению, это разумно.
Что до работы Макса, она оказалась не столь интересной, как он ожидал. Видимо, он тешил себя надеждой, что работа не будет скучной, но Стелла видела, что Макс уже скучает и чувствует себя в их новом положении почти как Чарли, хотя не хочет признаваться в этом. Ему было невыносимо думать, что он оказался на периферии, где его карьера заглохнет, а тем временем другие, менее одаренные, получают места, которые должны были бы достаться ему. Макс был честолюбив, и Стелла иногда думала, не злится ли он на нее за испорченную карьеру больше, чем за неверность.
В северный Уэльс пришла зима, ранняя, унылая. По утрам Макс отводил Чарли в школу и отправлялся в больницу, а Стелла бродила неприкаянной. Если ей нужна была машина, приходилось подниматься вместе со всеми, но теперь она просыпалась поздно, так как ночами подолгу лежала без сна. Целыми днями лил дождь. Вставая с постели, она видела густое серые тучи, плывущие над долиной, слышала стук дождя по крыше и, разумеется, непрестанный лай зверюги, как они с Чарли окрестили черно-белую овчарку, которую Тревор Уильяме держал на цепи в будке за домом. Однажды они пошли взглянуть на нее. Собака яростно бросалась на них и, если бы не цепь, определенно перегрызла бы им горло. Чарли расстроился – он считал ужасной жестокостью держать животное целыми днями на цепи. Мальчик хотел подружиться с ней, но всякий раз, когда приближался к будке, собака бросалась на него, скаля зубы и неистово лая. В конце концов он испугался, что цепь когда-нибудь порвется, и отказался от своего намерения.
У Стеллы дни проходили однообразно. Ей требовалось заставлять себя убираться и готовить еду. Она стала набирать вес и не придавала этому значения. Подолгу смотрела в кухонное окно, за которым дождь лил на луга; пробудясь от своих грез, не могла вспомнить, о чем думала. Когда дождь прекращался, она выходила прогуляться по расположенной за домом дороге к вершине холма, откуда открывался вид на соседнюю долину с беспорядочно разбросанными фермерскими домами и карьером вдали. Дождевая вода с шумом неслась по канавам за густыми живыми изгородями, овцы, когда Стелла проходила мимо, сбивались в кучи и блеяли. Она редко встречала кого-то; иногда мимо нее проезжал Тревор Уильяме. Он кивал ей, но никогда не останавливался. Листья опали и плыли по канавам густой массой. С голых ветвей капала вода. Однажды, когда Стелла стояла на вершине холма, тучи разошлись, ненадолго проглянуло солнце, и его водянистое сияние казалось чудом, явлением Бога. На ней были высокие сапоги, натиравшие пятки, и длинный серый плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Сколько лет вашему мальчику? – спросила Мэйр.
– Десять.
– Малыш еще.
– Да.
Кровать, которую держали двое мужчин, скрылась в двери. Стелла предложила собеседнице сигарету. Мэйр поставила корзину. Она умела прикуривать на ветру. Глаза у нее были светло-голубые, некогда нежная кожа огрубела. Ей было лет тридцать пять – тридцать шесть, но ее привлекательность давно поблекла: теперь она выглядела лишенной пола и возраста, ломтиком плода, потерявшего всю сочность и сладость.
– Показал он вам, где что находится? – спросила Мэйр.
– Да.
Она кивнула, взяла корзину и с сигаретой в зубах, щурясь от дыма, поплелась к задней части дома, где по-прежнему лаяла собака. Грузчики вышли из задней двери. Стелла пока не говорила с Максом относительно спальни.
Такая возможность представилась ей лишь после ужина, когда Чарли поднялся наверх, а супруги остались за кухонным столом. Штор Стелла не повесила; из окна в конце комнаты открывался вид на темную долину и ночное, полное звезд небо. Сквозь непрерывный шум ветра слышно было мычание коров на лугу внизу. По дороге в нескольких милях от дома медленно ползли фары автомобиля.
– Как ты представляешь себе наши ночи? – спросила Стелла.
Макс отложил газету. В отсутствие Чарли они уже не делали попыток вести разговор.
– Я не стану спать с тобой, – сказала она. – Если не сможешь придумать выход, придется искать другое жилье. Так дело не пойдет.
– Переезжать мы никуда не будем, – отрезал Макс.
О, она могла моментально разозлить его, как бы он ни старался оставаться спокойным и рассудительным. Она чувствовала нарастающее раздражение в его голосе, едва сдерживаемый вопль негодования, что она, целиком повинная в их бедах, диктует ему условия. Он оказался в ловушке представления о своем моральном долге, но, боюсь, не обладал достаточной силой характера, чтобы это осознать.
– Почему ты не хочешь облегчить мне жизнь? – сдавленно спросил он.
Стелла была безжалостна. Она ненавидела Макса за то, что он не Эдгар.
– Кому-то нужно спать в комнате Чарли, – сказала она. – Мне все равно кому.
Макс поднялся, подошел к окну и уставился в темноту, держа руки в карманах; пальцы его шевелились от усилий не вспылить.
– Я лягу сегодня на кушетке, – сказала Стелла. – Она меня вполне устроит.
– Нет, – ответил Макс, стоя к ней спиной, – лягу я.
– Почему?
Тут он повернулся.
– Потому что Чарли не должен видеть, что ты или я спим на кушетке. Почему ты не можешь подождать, пока мы внесем свободную кровать в его комнату?
– Не могу, – сказала она. – А почему ты не подумал об этом раньше?
Макс опять отвернулся к окну, не ответив на ее вопрос. Может, он надеялся, что она снова станет спать с ним? Теперь Стелла поняла с легким приливом мрачного удовлетворения, что ее сила далеко не иссякла, что, несмотря ни на что, она по-прежнему сильнее мужа.
На другой день к ним заглянул Тревор Уильяме, и Макс попросил принести из сарая еще одну кровать. Когда Стелла спустилась на кухню, Тревор бросил на нее быстрый взгляд. О ее скандальном прошлом он не знал, но определенно сделал вывод, в каком состоянии находится их семейная жизнь.
В ближайший понедельник Чарли определили в местную школу, и мальчик вернулся домой с довольно жалким видом. Одноклассники ему не понравились. Он сказал, что они грубые, недружелюбные. Стелла провела с ним много времени, выслушала его взволнованный рассказ о том, как он одинок на площадке для игр и как ему не нравятся незнакомые порядки в классе. Все наладится, сказала она, начинать на новом месте всегда нелегко, но с этим придется сталкиваться всю жизнь. Будет хорошо, если он начнет привыкать прямо сейчас.
– А почему нам приходится начинать заново? – спросил он.
– Из-за папиной работы.
Чарли задумался, потом сказал, что, поскольку собирается стать зоологом и много путешествовать, ему, пожалуй, лучше не жениться. Стелла ответила, что, по ее мнению, это разумно.
Что до работы Макса, она оказалась не столь интересной, как он ожидал. Видимо, он тешил себя надеждой, что работа не будет скучной, но Стелла видела, что Макс уже скучает и чувствует себя в их новом положении почти как Чарли, хотя не хочет признаваться в этом. Ему было невыносимо думать, что он оказался на периферии, где его карьера заглохнет, а тем временем другие, менее одаренные, получают места, которые должны были бы достаться ему. Макс был честолюбив, и Стелла иногда думала, не злится ли он на нее за испорченную карьеру больше, чем за неверность.
В северный Уэльс пришла зима, ранняя, унылая. По утрам Макс отводил Чарли в школу и отправлялся в больницу, а Стелла бродила неприкаянной. Если ей нужна была машина, приходилось подниматься вместе со всеми, но теперь она просыпалась поздно, так как ночами подолгу лежала без сна. Целыми днями лил дождь. Вставая с постели, она видела густое серые тучи, плывущие над долиной, слышала стук дождя по крыше и, разумеется, непрестанный лай зверюги, как они с Чарли окрестили черно-белую овчарку, которую Тревор Уильяме держал на цепи в будке за домом. Однажды они пошли взглянуть на нее. Собака яростно бросалась на них и, если бы не цепь, определенно перегрызла бы им горло. Чарли расстроился – он считал ужасной жестокостью держать животное целыми днями на цепи. Мальчик хотел подружиться с ней, но всякий раз, когда приближался к будке, собака бросалась на него, скаля зубы и неистово лая. В конце концов он испугался, что цепь когда-нибудь порвется, и отказался от своего намерения.
У Стеллы дни проходили однообразно. Ей требовалось заставлять себя убираться и готовить еду. Она стала набирать вес и не придавала этому значения. Подолгу смотрела в кухонное окно, за которым дождь лил на луга; пробудясь от своих грез, не могла вспомнить, о чем думала. Когда дождь прекращался, она выходила прогуляться по расположенной за домом дороге к вершине холма, откуда открывался вид на соседнюю долину с беспорядочно разбросанными фермерскими домами и карьером вдали. Дождевая вода с шумом неслась по канавам за густыми живыми изгородями, овцы, когда Стелла проходила мимо, сбивались в кучи и блеяли. Она редко встречала кого-то; иногда мимо нее проезжал Тревор Уильяме. Он кивал ей, но никогда не останавливался. Листья опали и плыли по канавам густой массой. С голых ветвей капала вода. Однажды, когда Стелла стояла на вершине холма, тучи разошлись, ненадолго проглянуло солнце, и его водянистое сияние казалось чудом, явлением Бога. На ней были высокие сапоги, натиравшие пятки, и длинный серый плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66