по крайней мере днем, в больнице. Будет ли он доволен ею дома, после работы, был уже другой вопрос.
– Что ты сказала? – спросил он.
– Я сказала – почему бы и нет?
Они сидели в столовой, допивали вино после ужина. Чарли ушел к себе в комнату почитать.
– Когда ты сообщишь Бренде? – спросила Стелла.
Услышав от нее «Почему бы и нет?», Макс устало вздохнул. Он ждал воодушевления или хотя бы притворства, считая, что раз он старается поддерживать видимость нормальной семейной жизни, то она, так грубо нарушившая эту нормальную жизнь, вполне может делать то же самое. Но он понимал, что сердиться на нее бессмысленно, отсюда и вздох.
– Наверное, позвоню сейчас. Чтобы отделаться.
– Она будет жутко разочарована.
– Постараюсь смягчить впечатление. Но она придет в ужас при мысли, что мы окажемся в северном Уэльсе.
– Что там окажетесь ты и Чарли. Против того, чтобы там оказалась я, она ничего не имеет.
Макс не стал возражать. Взяв стакан, он пошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
Стелла осталась за столом. Ее охватила странная апатия, не хотелось шевелиться. «Как теперь меня возненавидит Бренда, – подумала она, – женщину, которая тащит в изгнание ее сына и внука! Тащит, лишая ее их обоих. Да, она станет ненавидеть меня еще сильнее, чем раньше».
Разговор был нелегким, Стелла поняла это, сразу как Макс вернулся. Он грузно опустился на стул и, к ее удивлению, снова наполнил свой стакан.
– Не придется нам отделывать фермерский дом, – сказал он, избегая взгляда Стеллы.
– Почему?
– Если бы поедем в Кледуин, то больше не получим от нее ни пенни.
– А твое жалованье?
– Жалованья нам не хватит на то, чтобы сохранить нынешний уровень жизни. Рядовой психиатр в крохотной больнице у черта на куличках…
При мысли о надвигающейся бедности Макс мертвенно побледнел. Стелла осталась равнодушной к этому, как была в то время равнодушна ко всему на свете. Потом ей пришла в голову мысль.
– Макс, – начала она, – если ты разведешься со мной, если поедешь с Чарли в Кледуин без меня… она и в этом случае лишит тебя поддержки?
Макс не ответил, что означало – нет.
– Понятно, – сказала Стелла. – Мать предоставляет тебе выбор: избавляйся от Стеллы – или денег больше не получишь.
Макс опять промолчал.
– Вопрос стоит так: я или она. Решай сам.
Бедняга Макс. Стелла почувствовала что-то похожее на жалость к нему. В какое положение поставила его мать! Хотя выбора у Макса, в сущности, не было. Решившись на благородный поступок, он теперь не мог отказаться от своего намерения ради денег. Это был вопрос принципа.
– Машина, надеюсь, останется у нас? – спросила Стелла.
Тут Макс поднял на нее взгляд, черты его усталого лица исказились горечью и раздражением.
– Да, Стелла. Останется.
Ей было все равно.
– Уже кое-что, – сказала она.
Стелла начала упаковывать их вещи. Эта бездумная работа наводила на мысль о дружной семье, переезжающей на новое место. Но что связывало их, какое будущее их ожидало? Стелла не могла представить, но понимала, что выбора у нее нет, поэтому обертывала бумагой фарфоровую и стеклянную посуду, укладывала ее в картонные коробки, заклеивала их липкой лентой и надписывала. Картины, одежда, постели – все укладывалось в коробки, на всех коробках делались надписи. Стелле помогала миссис Бейн – не по желанию, она ясно давала это понять, а потому, что считала своим долгом. Комнаты одна за другой освобождались от вещей, вещи отправлялись в коробки, ящики, дорожные сундуки, чемоданы, и Стелле эта упаковка атрибутов прежней жизни для отправки по новому адресу почему-то казалась достойным делом.
Однажды утром, когда Стелла возилась с коробками и липкой лентой, я снова навестил ее. Она угостила меня чаем, сказала, что не может прекратить работу, дел очень много, но я могу вести разговор, а она пока будет укладывать книги в гостиной. Я наблюдал за ней какое-то время, потом заговорил о том, что было у меня на уме.
– Макс дает тебе лекарства?
Она стояла согнувшись над коробкой с книгами, но тут подняла голову. Вопрос вызвал у нее искреннее недоумение.
– Нет, конечно. С какой стати?
– Мне кажется, ты подавлена.
– Разумеется, подавлена. И ты был бы подавлен.
Стелла распрямилась и провела рукой по волосам. Ей казалось смешным, что я сижу хмурясь и говорю то, что представляется совершенно очевидным.
Мне смешно не было.
– Ему трудно будет разглядеть признаки, – сказал я.
– Какие признаки?
– За тобой должен наблюдать другой врач. Не Макс.
– К чему ты клонишь?
Она села на край кресла и закурила.
– Ты сейчас уязвима. Тебе предстоит ехать в тот район страны, где недолюбливают чужаков, где ты никого не знаешь. Муж по-прежнему очень зол на тебя. Меня это беспокоит.
– Ничего, переживу, – спокойно ответила она.
– Надеюсь. Жду, что ты будешь мне писать.
– Обязательно.
– Притом регулярно.
– Хорошо-хорошо! – Она засмеялась. – Неужели северный Уэльс такое скверное место? Послушать тебя, так это Сибирь.
Для тебя он вполне может оказаться Сибирью.
– А, ерунда.
Провожая меня, Стелла задала не дававший ей покоя вопрос:
– Ты ничего не узнал об Эдгаре?
Я не сразу решил, как ей ответить. Она полагала, что мы оба заинтересованы в его благополучии и хотим знать, где он находится. Поборов искушение посоветовать ей забыть Эдгара, я молча покачал головой.
– Бедняга. Питер, где живет его сын?
– Сын?
– Леонард.
– У него нет сына.
– Есть.
– Стелла, сына у него нет. Думаешь, я бы не знал?
Она издала нервозный смешок.
– Незачем говорить о нем, так ведь?
Стелла бродила по пустым комнатам, вспоминая события ушедшего лета. Через несколько дней она окажется в Уэльсе и этого дома уже никогда больше не увидит. Макс подыскал жилье – часть большого фермерского дома, разделенного надвое. Им предстояло снимать половину у владельца, живущего в другой половине. Макс сказал, что дом стоит на склоне холма, окнами на долину. Сада там нет, но очень просторно – луга, леса, карьер. Чарли жадно слушал – ему хотелось верить, что они переезжают в лучшее место.
Прощальных вечеринок не было. Джек угостил Макса стаканом хереса у себя в кабинете. Я присутствовал при этом. Они бормотали друг другу банальности – мол, на поприще психиатрии места много и все такое прочее. Джек утешал его, хотя какое утешение можно предложить тому, кто хотел занять твою должность и, возможно, занял бы, если бы жена так не подвела его? Люди начали сомневаться в проницательности Макса, поскольку он женился на женщине, способной на такое. Здоров ли он сам? Я старался быть объективным и склонял к этому других, однако считал тогда и считаю до сих пор, что Джек поступил правильно, уволив Макса. В таком деликатном учреждении, как наше, человек вроде Рейфиела не может занимать одну из высших должностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Что ты сказала? – спросил он.
– Я сказала – почему бы и нет?
Они сидели в столовой, допивали вино после ужина. Чарли ушел к себе в комнату почитать.
– Когда ты сообщишь Бренде? – спросила Стелла.
Услышав от нее «Почему бы и нет?», Макс устало вздохнул. Он ждал воодушевления или хотя бы притворства, считая, что раз он старается поддерживать видимость нормальной семейной жизни, то она, так грубо нарушившая эту нормальную жизнь, вполне может делать то же самое. Но он понимал, что сердиться на нее бессмысленно, отсюда и вздох.
– Наверное, позвоню сейчас. Чтобы отделаться.
– Она будет жутко разочарована.
– Постараюсь смягчить впечатление. Но она придет в ужас при мысли, что мы окажемся в северном Уэльсе.
– Что там окажетесь ты и Чарли. Против того, чтобы там оказалась я, она ничего не имеет.
Макс не стал возражать. Взяв стакан, он пошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
Стелла осталась за столом. Ее охватила странная апатия, не хотелось шевелиться. «Как теперь меня возненавидит Бренда, – подумала она, – женщину, которая тащит в изгнание ее сына и внука! Тащит, лишая ее их обоих. Да, она станет ненавидеть меня еще сильнее, чем раньше».
Разговор был нелегким, Стелла поняла это, сразу как Макс вернулся. Он грузно опустился на стул и, к ее удивлению, снова наполнил свой стакан.
– Не придется нам отделывать фермерский дом, – сказал он, избегая взгляда Стеллы.
– Почему?
– Если бы поедем в Кледуин, то больше не получим от нее ни пенни.
– А твое жалованье?
– Жалованья нам не хватит на то, чтобы сохранить нынешний уровень жизни. Рядовой психиатр в крохотной больнице у черта на куличках…
При мысли о надвигающейся бедности Макс мертвенно побледнел. Стелла осталась равнодушной к этому, как была в то время равнодушна ко всему на свете. Потом ей пришла в голову мысль.
– Макс, – начала она, – если ты разведешься со мной, если поедешь с Чарли в Кледуин без меня… она и в этом случае лишит тебя поддержки?
Макс не ответил, что означало – нет.
– Понятно, – сказала Стелла. – Мать предоставляет тебе выбор: избавляйся от Стеллы – или денег больше не получишь.
Макс опять промолчал.
– Вопрос стоит так: я или она. Решай сам.
Бедняга Макс. Стелла почувствовала что-то похожее на жалость к нему. В какое положение поставила его мать! Хотя выбора у Макса, в сущности, не было. Решившись на благородный поступок, он теперь не мог отказаться от своего намерения ради денег. Это был вопрос принципа.
– Машина, надеюсь, останется у нас? – спросила Стелла.
Тут Макс поднял на нее взгляд, черты его усталого лица исказились горечью и раздражением.
– Да, Стелла. Останется.
Ей было все равно.
– Уже кое-что, – сказала она.
Стелла начала упаковывать их вещи. Эта бездумная работа наводила на мысль о дружной семье, переезжающей на новое место. Но что связывало их, какое будущее их ожидало? Стелла не могла представить, но понимала, что выбора у нее нет, поэтому обертывала бумагой фарфоровую и стеклянную посуду, укладывала ее в картонные коробки, заклеивала их липкой лентой и надписывала. Картины, одежда, постели – все укладывалось в коробки, на всех коробках делались надписи. Стелле помогала миссис Бейн – не по желанию, она ясно давала это понять, а потому, что считала своим долгом. Комнаты одна за другой освобождались от вещей, вещи отправлялись в коробки, ящики, дорожные сундуки, чемоданы, и Стелле эта упаковка атрибутов прежней жизни для отправки по новому адресу почему-то казалась достойным делом.
Однажды утром, когда Стелла возилась с коробками и липкой лентой, я снова навестил ее. Она угостила меня чаем, сказала, что не может прекратить работу, дел очень много, но я могу вести разговор, а она пока будет укладывать книги в гостиной. Я наблюдал за ней какое-то время, потом заговорил о том, что было у меня на уме.
– Макс дает тебе лекарства?
Она стояла согнувшись над коробкой с книгами, но тут подняла голову. Вопрос вызвал у нее искреннее недоумение.
– Нет, конечно. С какой стати?
– Мне кажется, ты подавлена.
– Разумеется, подавлена. И ты был бы подавлен.
Стелла распрямилась и провела рукой по волосам. Ей казалось смешным, что я сижу хмурясь и говорю то, что представляется совершенно очевидным.
Мне смешно не было.
– Ему трудно будет разглядеть признаки, – сказал я.
– Какие признаки?
– За тобой должен наблюдать другой врач. Не Макс.
– К чему ты клонишь?
Она села на край кресла и закурила.
– Ты сейчас уязвима. Тебе предстоит ехать в тот район страны, где недолюбливают чужаков, где ты никого не знаешь. Муж по-прежнему очень зол на тебя. Меня это беспокоит.
– Ничего, переживу, – спокойно ответила она.
– Надеюсь. Жду, что ты будешь мне писать.
– Обязательно.
– Притом регулярно.
– Хорошо-хорошо! – Она засмеялась. – Неужели северный Уэльс такое скверное место? Послушать тебя, так это Сибирь.
Для тебя он вполне может оказаться Сибирью.
– А, ерунда.
Провожая меня, Стелла задала не дававший ей покоя вопрос:
– Ты ничего не узнал об Эдгаре?
Я не сразу решил, как ей ответить. Она полагала, что мы оба заинтересованы в его благополучии и хотим знать, где он находится. Поборов искушение посоветовать ей забыть Эдгара, я молча покачал головой.
– Бедняга. Питер, где живет его сын?
– Сын?
– Леонард.
– У него нет сына.
– Есть.
– Стелла, сына у него нет. Думаешь, я бы не знал?
Она издала нервозный смешок.
– Незачем говорить о нем, так ведь?
Стелла бродила по пустым комнатам, вспоминая события ушедшего лета. Через несколько дней она окажется в Уэльсе и этого дома уже никогда больше не увидит. Макс подыскал жилье – часть большого фермерского дома, разделенного надвое. Им предстояло снимать половину у владельца, живущего в другой половине. Макс сказал, что дом стоит на склоне холма, окнами на долину. Сада там нет, но очень просторно – луга, леса, карьер. Чарли жадно слушал – ему хотелось верить, что они переезжают в лучшее место.
Прощальных вечеринок не было. Джек угостил Макса стаканом хереса у себя в кабинете. Я присутствовал при этом. Они бормотали друг другу банальности – мол, на поприще психиатрии места много и все такое прочее. Джек утешал его, хотя какое утешение можно предложить тому, кто хотел занять твою должность и, возможно, занял бы, если бы жена так не подвела его? Люди начали сомневаться в проницательности Макса, поскольку он женился на женщине, способной на такое. Здоров ли он сам? Я старался быть объективным и склонял к этому других, однако считал тогда и считаю до сих пор, что Джек поступил правильно, уволив Макса. В таком деликатном учреждении, как наше, человек вроде Рейфиела не может занимать одну из высших должностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66