Это обстоятельство, конечно, сильно обеспокоило наших. В свое время мы надеялись, что именно в Геок-Тепе русская коса найдет на камень. Крепость Геок-Тепе была сильно укреплена, и не без нашей помощи. Мы даже прислали инженеров из Индии. Но продвижение русских остановить не удалось. Двенадцатого января тысяча восемьсот восемьдесят первого года Геок-Тепе была взята. После этого оставалась еще надежда на Мервский оазис. Но и она не оправдалась. В начале восемьдесят четвертого года туркмены Мерва, предводимые женщиной по имени Гуль-Джамал, вдовой старого хана Нур-Берды, собрали большой совет. На этом совете было решено обратиться к «белому царю» с просьбой взять под свое покровительство Мерв. В результате русские войска почти без боя овладели всем оазисом Мерва. Но затем, продвигаясь в направлении Пендинского оазиса, где проживают туркмены-сарыки, они встретили сильное сопротивление афганцев. Вопрос о границах начал приобретать все более серьезный характер, обе стороны стягивали в район нынешней Кушки свои войска. Для наших создалась
выгоднейшая ситуация: возникал повод натравить афганцев на русских. Разве можно было упустить такой момент? Под предлогом оказания помощи при уточнении границ в Пендинский оазис была направлена комиссия во главе с генералом Питером Лемсденом. В состав комиссии были включены опытные офицеры-разведчики. А чтобы предостеречь их от всяких случайностей, с ними послали два кавалерийских эскадрона и две роты пехоты, всего более тысячи солдат.
К сожалению, афганцы не осмелились действовать решительно. После первых столкновений на берегу реки Мургаб, в марте восемьдесят пятого года, они бежали, оставив сотни убитых. По преданию, бытующему среди народа, их предводитель Салор Тимур-шах в отчаянии дважды поразил себя ножом. А наиб-ульхокуме велел обрезать четырем офицерам уши и носы. После этого Пендинский оазис полностью перешел в руки русских. Проникновение русских в Закаспий, естественно, создало большие трудности для нашей восточной политики. Русские подошли слишком близко к северным воротам Индии — к Герату, Кое-кто в Лондоне даже непререкаемо утверждал: «Если русские теперь, выйдя на берег Мургаба, громко свистнут, в Индии поднимется целая буря!» А иные кропотливые политики, роясь в архивах, раскопали, что еще Петр Великий намеревался идти походом на Индию, что Александр I договаривался об этом с Наполеоном. Однако людям, хорошо знающим обстановку, с самого начала было ясно, что царская Россия не сможет осуществить поход на Индию, что для русских дипломатов индийский вопрос нужен только как средство оказывать давление на нашу политику в Европе. Один из видных наших военных стратегов сказал так; «Угрожая Индии, русские хотят получить ключи к Босфору».
И вот, возвращаясь мысленно к запутанной истории прошлого, я снова и снова задавал себе вопрос: почему наши не вмешались решительно в борьбу за Геок-Тепе? Почему не оказали более широкой поддержки афганцам? Почему? Действуй мы в свое время решительнее, может быть, еще удалось бы заставить русских отойти к Каспийскому морю. Тогда не было бы нынешней смуты в Туркестане, а большевистское поветрие не перешло бЫ сейчас за Урал... Да, момент был; упущен. И надо хотя
бы теперь наверстать упущенное. Говорят, история не повторяется. По-моему, так думают только те люди, которые боятся ее повторения. История должна повторяться. Непременно должна! Разве пендинские события нельзя повторить? Среди афганцев немало людей, которые всерьез думают о том, чтобы продвинуть пограничные знаки подальше, к Мерву, и присоединить к Афганистану Ленде. Некоторые из них — лица высокопоставленные, могущие влиять на политику страны. Разве интересы сегодняшнего дня не требуют, чтобы мы поддержали их?
С этими мыслями я и заснул. И если бы не приход Абдуррахмана, который разбудил меня, спал бы довольно долго. Но Абдуррахман знал, что меня ждут срочные дела. Все же он походил по двору часов до десяти вечера и, только убедившись, что я все еще в постели, постучался ко мне в дверь.
Абдуррахман был родом из Индии, носил в кармане индийский паспорт. Но почти всю жизнь провел в Афганистане, занимаясь торговлей. Его караваны регулярно ходили между обеими странами. Из Индии он привозил ткани, сахар, чай, а назад отправлял ковры, каракуль, сушеные фрукты. В последние годы его торговые дела особенно преуспели. С началом войны, а затем революции из России в Среднюю Азию стало поступать меньше товаров, а некоторые совсем исчезли с рынка. Это, конечно, было на руку таким предприимчивым купцам, как Абдуррахман.
Оставив Артура в гостинице, мы с Абдуррахманом поехали к нему домой. Герат уже спал крепким сном, улицы опустели. Быть может, поэтому шум нашего автомобиля разносился как гром, а его яркие фары бросали свет далеко вперед, пробивая густую темень.
Абдуррахман жил в северной части Герата, за старой крепостной стеной, которая со всех сторон опоясывала город. В его широком, обнесенном высоким дувалом, густо заросшем деревьями дворе всегда было людно. Сюда непрерывно стекались гости изо всех уголков Афганистана, из района, где проживают туркмены, даже из Бухары и Хивы. Абдуррахман пользовался репутацией не жадного, радушного, гостеприимного коммерсанта. Его гостеприимство даже тревожило кое-кого из аф-
ганских сановников, были и такие, которые поглядывали на него с подозрением. Но щедрость помогала Абдур-рахману беспрепятственно проникать сквозь самые узкие двери.
Последний раз я видел Абдуррахмана в начале года. Тогда он был не совсем здоров —ездил в Кандагар и вернулся оттуда больным. Но теперь он поправился. Симпатичное, смугловатое лицо его было спокойно. Одет был во все белое: чалма на голове, тонкий халат на плечах, рубашка, шаровары — как чистый горный снег.
Едва мы вошли в дом, появился знаменитый повар Абдуррахмана — Ибрагим. По своему обычаю согнувшись чуть ли не вдвое, он почтительно приветствовал меня. Я пожал ему руку и спросил:
— Саламат асти?
— Элхемдылылла!
— Джур асти?
— Элхемдылылла!
— Хуп асти?
— Элхемдылылла!
— Ашкы!
— Ашкы!
Слушая, как мы приветствуем друг друга и взаимно справляемся о здоровье, Абдуррахман смеялся, как ребенок. Мы со стариком поваром всегда так здоровались. По его словам, он всю свою жизнь провел возле очага, дыша его обжигающим жаром. Нещадный зной печей, как видно, высушил его до самых жил: Ибрагим был тощ, черен, только белели редкие зубы. Казалось, ухвати его за нос, он сразу богу душу отдаст. Но все равно он был доволен судьбой, при каждом вздохе благодарил всевышнего. Как-то раз я спросил его:
— Что хорошего сделал тебе аллах, что ты так усердно благодаришь его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
выгоднейшая ситуация: возникал повод натравить афганцев на русских. Разве можно было упустить такой момент? Под предлогом оказания помощи при уточнении границ в Пендинский оазис была направлена комиссия во главе с генералом Питером Лемсденом. В состав комиссии были включены опытные офицеры-разведчики. А чтобы предостеречь их от всяких случайностей, с ними послали два кавалерийских эскадрона и две роты пехоты, всего более тысячи солдат.
К сожалению, афганцы не осмелились действовать решительно. После первых столкновений на берегу реки Мургаб, в марте восемьдесят пятого года, они бежали, оставив сотни убитых. По преданию, бытующему среди народа, их предводитель Салор Тимур-шах в отчаянии дважды поразил себя ножом. А наиб-ульхокуме велел обрезать четырем офицерам уши и носы. После этого Пендинский оазис полностью перешел в руки русских. Проникновение русских в Закаспий, естественно, создало большие трудности для нашей восточной политики. Русские подошли слишком близко к северным воротам Индии — к Герату, Кое-кто в Лондоне даже непререкаемо утверждал: «Если русские теперь, выйдя на берег Мургаба, громко свистнут, в Индии поднимется целая буря!» А иные кропотливые политики, роясь в архивах, раскопали, что еще Петр Великий намеревался идти походом на Индию, что Александр I договаривался об этом с Наполеоном. Однако людям, хорошо знающим обстановку, с самого начала было ясно, что царская Россия не сможет осуществить поход на Индию, что для русских дипломатов индийский вопрос нужен только как средство оказывать давление на нашу политику в Европе. Один из видных наших военных стратегов сказал так; «Угрожая Индии, русские хотят получить ключи к Босфору».
И вот, возвращаясь мысленно к запутанной истории прошлого, я снова и снова задавал себе вопрос: почему наши не вмешались решительно в борьбу за Геок-Тепе? Почему не оказали более широкой поддержки афганцам? Почему? Действуй мы в свое время решительнее, может быть, еще удалось бы заставить русских отойти к Каспийскому морю. Тогда не было бы нынешней смуты в Туркестане, а большевистское поветрие не перешло бЫ сейчас за Урал... Да, момент был; упущен. И надо хотя
бы теперь наверстать упущенное. Говорят, история не повторяется. По-моему, так думают только те люди, которые боятся ее повторения. История должна повторяться. Непременно должна! Разве пендинские события нельзя повторить? Среди афганцев немало людей, которые всерьез думают о том, чтобы продвинуть пограничные знаки подальше, к Мерву, и присоединить к Афганистану Ленде. Некоторые из них — лица высокопоставленные, могущие влиять на политику страны. Разве интересы сегодняшнего дня не требуют, чтобы мы поддержали их?
С этими мыслями я и заснул. И если бы не приход Абдуррахмана, который разбудил меня, спал бы довольно долго. Но Абдуррахман знал, что меня ждут срочные дела. Все же он походил по двору часов до десяти вечера и, только убедившись, что я все еще в постели, постучался ко мне в дверь.
Абдуррахман был родом из Индии, носил в кармане индийский паспорт. Но почти всю жизнь провел в Афганистане, занимаясь торговлей. Его караваны регулярно ходили между обеими странами. Из Индии он привозил ткани, сахар, чай, а назад отправлял ковры, каракуль, сушеные фрукты. В последние годы его торговые дела особенно преуспели. С началом войны, а затем революции из России в Среднюю Азию стало поступать меньше товаров, а некоторые совсем исчезли с рынка. Это, конечно, было на руку таким предприимчивым купцам, как Абдуррахман.
Оставив Артура в гостинице, мы с Абдуррахманом поехали к нему домой. Герат уже спал крепким сном, улицы опустели. Быть может, поэтому шум нашего автомобиля разносился как гром, а его яркие фары бросали свет далеко вперед, пробивая густую темень.
Абдуррахман жил в северной части Герата, за старой крепостной стеной, которая со всех сторон опоясывала город. В его широком, обнесенном высоким дувалом, густо заросшем деревьями дворе всегда было людно. Сюда непрерывно стекались гости изо всех уголков Афганистана, из района, где проживают туркмены, даже из Бухары и Хивы. Абдуррахман пользовался репутацией не жадного, радушного, гостеприимного коммерсанта. Его гостеприимство даже тревожило кое-кого из аф-
ганских сановников, были и такие, которые поглядывали на него с подозрением. Но щедрость помогала Абдур-рахману беспрепятственно проникать сквозь самые узкие двери.
Последний раз я видел Абдуррахмана в начале года. Тогда он был не совсем здоров —ездил в Кандагар и вернулся оттуда больным. Но теперь он поправился. Симпатичное, смугловатое лицо его было спокойно. Одет был во все белое: чалма на голове, тонкий халат на плечах, рубашка, шаровары — как чистый горный снег.
Едва мы вошли в дом, появился знаменитый повар Абдуррахмана — Ибрагим. По своему обычаю согнувшись чуть ли не вдвое, он почтительно приветствовал меня. Я пожал ему руку и спросил:
— Саламат асти?
— Элхемдылылла!
— Джур асти?
— Элхемдылылла!
— Хуп асти?
— Элхемдылылла!
— Ашкы!
— Ашкы!
Слушая, как мы приветствуем друг друга и взаимно справляемся о здоровье, Абдуррахман смеялся, как ребенок. Мы со стариком поваром всегда так здоровались. По его словам, он всю свою жизнь провел возле очага, дыша его обжигающим жаром. Нещадный зной печей, как видно, высушил его до самых жил: Ибрагим был тощ, черен, только белели редкие зубы. Казалось, ухвати его за нос, он сразу богу душу отдаст. Но все равно он был доволен судьбой, при каждом вздохе благодарил всевышнего. Как-то раз я спросил его:
— Что хорошего сделал тебе аллах, что ты так усердно благодаришь его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105