Соскучились?
Я постарался задеть ее женские струны:
— Что, уж не ревновать ли собрались? Элен от души рассмеялась:
— Я свое слово сдержу. Но и вы не забывайте о своем обещании.
— Согласен... Но скажите: вы встречаете Екатерину?
— Конечно... Даже вчера видела. Она не вышла замуж за вашего Дохова.
— Почему?
— Схитрила... Как только переехали границу, объявила Дохову, что и не думала выходить за него замуж. Бедняжка министр сперва умолял, потом грозил, но Екатерина осталась непреклонной.
— С кем же она теперь?
— Одна. Недалеко от мечети бехаистов живет некая вдова, Софья Антоновна. Может быть, вы ее знаете?
— Нет.
— Старая дворянка. Ее муж, инженер-путеец, года два тому назад умер. Екатерина поселилась у нее. Сосед их — какой-то художник. Когда ни придешь, сидят и играют в карты.
Сообщение Элен ничуть не удивило меня. Я и раньше понимал, что Дохов —не пара Екатерине. Если бы не боязнь остаться в Мешхеде без всяких средств, она даже близко не подпустила бы его. Безвыходное положение, видимо, заставило Кзт решиться. Я был ее единственной надеждой. Никто, кроме меня, не мог поддержать ее. Что же ей оставалось делать, если самый близкий друг посоветовал «не отворачиваться от счастья»!
Я думал: как она меня теперь встретит? Ведь не могла же она все забыть? Постарался разведать об этом у Элен:
— Она вспоминает меня?
— Нет... Ни разу даже не называла вас. На рождество генерал послал ей подарок. Я сама взялась доставить его. Мы чуть не до ночи просидели с ней, беседуя о том, о сем. Даже тогда она не произнесла вашего имени,
Я резко поднялся:
— Поехали!
— Куда?
— К Екатерине.
— О боже! К чему такая спешка? Да и прилично ли будет, если мы вот так, неожиданно, без предупреждения, нагрянем к ней? Кроме того, вас, кажется, хотел видеть Дружкин. И капитан долго дожидался.
— До завтра ни с кем не хочу встречаться. Наконец, неужели нельзя провести спокойно хоть одну ночь после стольких скитаний? — Вместо ответа Элен нежно улыбнулась. Я направился к двери. — Спрячьте бумаги! Быстрее!
Асхабад уже погрузился во мрак. Но возле нашей миссии было светло как днем. Большие электрические фонари бросали свет далеко вокруг. По-видимому, наши заняли всю Офицерскую улицу. Почти у каждой двери стояли английские солдаты.
Машина тронулась. Мы выехали на безлюдную Скобелевскую площадь, там было совсем темно и тихо. Элен прижалась ко мне и озабоченно шепнула:
— Ночью опасно выходить в город. Недавно какие-то люди остановили машину генерала. Хорошо, что в ней, кроме шофера, никого не было. А то произошла бы беда. После захода солнца большевики —хозяева в городе. Наводняют улицы листовками. ..
Элен могла не беспокоиться — я принял необходимые меры. Рядом с Джоном сидел еще один солдат с винтовкой и гранатой в руках. Комендант был предупрежден о нашей поездке. К тому же вблизи дома, куда мы ехали, были расположены наши посты, патрулирующие по проспекту Куропаткина.
По Гоголевской улице мы доехали до кинематографа «Модерн». Здесь стало светлее. В кинематографе шел сеанс. Оттуда доносился чей-то густой бас. Но зрителей, должно быть, было мало: у дверей никто не толпился. Пусто было и вокруг армянской церкви. Русский базар, днем обычно полный жизни, сейчас был пуст, только слабо мерцали керосиновые лампы в окнах на верхнем этаже караван-сарая. Справа потонуло в кромешном мраке здание мужской гимназии. Но напротив гимназии заметно было какое-то движение. Там находилась резиденция Закаспийского правительства. Должно быть, шло заседание: перед домом стояло много фаэтонов, даже три-четыре легковые машины.
У самого проспекта Куропаткина лопнула одна из шин. Я знал, что шофер тут ни при чем, но все же сердито буркнул:
— Молодец, Джон... Когда ты правишь машиной, непременно что-нибудь случается!
Джон промолчал. Вместо него ответила Элен. Прошептала мне на ухо строки Шекспира:
Но ежели для истинной любви Страдание всегда необходимо, То, видно, уж таков закон судьбы — Научимся сносить его с терпеньем.
Вместо ответа я крепче сжал руку Элен.
Откуда-то подкатил на автомобиле комендант, по-видимому объезжавший город. Мы сели в его машину и через несколько минут остановились перед большим домом из обожженного кирпича. У входа нас ждали двое слуг. Я подумал, что это комендант предупредил хозяев, и собрался выбранить его. Элен остановила меня:
— Это я позвонила. Никто не знает, что вы приехали. Мы вошли в дом. Нас встретила хозяйка — Софья Антоновна. Она обняла Элен. Потом обратилась ко мне:
— Если не ошибаюсь, полковник Форстер? — и кокетливо протянула мне руки.
Я чуть притронулся губами к ее полной руке и спросил с простодушным видом:
— Значит, вы меня знаете, мадам? Наверно, тоже были в Мешхеде?
— Нет, нет. .. Что вы! Это Катя рассказывала мне о вас.
У меня отлегло от сердца. Итак, я не забыт. Неужели Кэт стала бы рассказывать обо мне, если бы в ее душе не сохранилось никакого чувства? Но, может быть, вспоминала-то она в порыве гнева?
Софья Антоновна провела нас в гостиную. Комната напоминала антикварную лавку. На стенах висели картины— старинные, в почерневших от времени рамах. Мебель тоже была старинная, уцелевшая, казалось, с незапамятных времен... Тяжелые гардины на окнах, статуэтки, ковры. .. Все такое старое, тусклое... Даже в воздухе комнаты осталось что-то от прошлого: он был тяжелый, с каким-то особым привкусом пыли и плесени. .
Едва я вошел в комнату, мне почему-то вспомнился кабинет кушбеги. На первый взгляд здесь не было ничего похожего: и стены другие, и обстановка. Разве что воздух такой же? Не знаю. Но почему-то мне пришел на память именно кабинет кушбеги.
В дальнем углу гостиной за круглым столом сидел мужчина высокого роста, блондин, с волосами до самых плеч, и внимательно рассматривал толстый альбом. Увидев нас, он встал и слегка поклонился. Софья Антоновна представила его:
— Прошу вас. .. Познакомьтесь: Борис Евгеньевич... Чудесный художник и музыкант. Мой квартирант.
Блондин сдержанно улыбнулся и снова кивнул головой. Я сделал вид, что не заметил его поклона: не подал руки и не ответил даже кивком на приветствие. Обра-тясь к хозяйке дома, шутливо спросил:
— А еще одного квартиранта вам не нужно? Софья Антоновна рассмеялась грубым смехом, вполне соответствовавшим ее комплекции:
— До сих пор у меня не было квартиранта-полковника. Но если угодно, и для вас комната найдется!
Из соседней комнаты вышла Екатерина. Едва я встретился с ней взглядом, мое сердце невольно забилось как бы в предчувствии чего-то неожиданного. Кэт! Какая все-таки ты милая!
Екатерина шла неторопливо, торжественно, совсем как невеста из-под венца. Ей, казалось, не хватало только фаты. Сдержанность была в ее натуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Я постарался задеть ее женские струны:
— Что, уж не ревновать ли собрались? Элен от души рассмеялась:
— Я свое слово сдержу. Но и вы не забывайте о своем обещании.
— Согласен... Но скажите: вы встречаете Екатерину?
— Конечно... Даже вчера видела. Она не вышла замуж за вашего Дохова.
— Почему?
— Схитрила... Как только переехали границу, объявила Дохову, что и не думала выходить за него замуж. Бедняжка министр сперва умолял, потом грозил, но Екатерина осталась непреклонной.
— С кем же она теперь?
— Одна. Недалеко от мечети бехаистов живет некая вдова, Софья Антоновна. Может быть, вы ее знаете?
— Нет.
— Старая дворянка. Ее муж, инженер-путеец, года два тому назад умер. Екатерина поселилась у нее. Сосед их — какой-то художник. Когда ни придешь, сидят и играют в карты.
Сообщение Элен ничуть не удивило меня. Я и раньше понимал, что Дохов —не пара Екатерине. Если бы не боязнь остаться в Мешхеде без всяких средств, она даже близко не подпустила бы его. Безвыходное положение, видимо, заставило Кзт решиться. Я был ее единственной надеждой. Никто, кроме меня, не мог поддержать ее. Что же ей оставалось делать, если самый близкий друг посоветовал «не отворачиваться от счастья»!
Я думал: как она меня теперь встретит? Ведь не могла же она все забыть? Постарался разведать об этом у Элен:
— Она вспоминает меня?
— Нет... Ни разу даже не называла вас. На рождество генерал послал ей подарок. Я сама взялась доставить его. Мы чуть не до ночи просидели с ней, беседуя о том, о сем. Даже тогда она не произнесла вашего имени,
Я резко поднялся:
— Поехали!
— Куда?
— К Екатерине.
— О боже! К чему такая спешка? Да и прилично ли будет, если мы вот так, неожиданно, без предупреждения, нагрянем к ней? Кроме того, вас, кажется, хотел видеть Дружкин. И капитан долго дожидался.
— До завтра ни с кем не хочу встречаться. Наконец, неужели нельзя провести спокойно хоть одну ночь после стольких скитаний? — Вместо ответа Элен нежно улыбнулась. Я направился к двери. — Спрячьте бумаги! Быстрее!
Асхабад уже погрузился во мрак. Но возле нашей миссии было светло как днем. Большие электрические фонари бросали свет далеко вокруг. По-видимому, наши заняли всю Офицерскую улицу. Почти у каждой двери стояли английские солдаты.
Машина тронулась. Мы выехали на безлюдную Скобелевскую площадь, там было совсем темно и тихо. Элен прижалась ко мне и озабоченно шепнула:
— Ночью опасно выходить в город. Недавно какие-то люди остановили машину генерала. Хорошо, что в ней, кроме шофера, никого не было. А то произошла бы беда. После захода солнца большевики —хозяева в городе. Наводняют улицы листовками. ..
Элен могла не беспокоиться — я принял необходимые меры. Рядом с Джоном сидел еще один солдат с винтовкой и гранатой в руках. Комендант был предупрежден о нашей поездке. К тому же вблизи дома, куда мы ехали, были расположены наши посты, патрулирующие по проспекту Куропаткина.
По Гоголевской улице мы доехали до кинематографа «Модерн». Здесь стало светлее. В кинематографе шел сеанс. Оттуда доносился чей-то густой бас. Но зрителей, должно быть, было мало: у дверей никто не толпился. Пусто было и вокруг армянской церкви. Русский базар, днем обычно полный жизни, сейчас был пуст, только слабо мерцали керосиновые лампы в окнах на верхнем этаже караван-сарая. Справа потонуло в кромешном мраке здание мужской гимназии. Но напротив гимназии заметно было какое-то движение. Там находилась резиденция Закаспийского правительства. Должно быть, шло заседание: перед домом стояло много фаэтонов, даже три-четыре легковые машины.
У самого проспекта Куропаткина лопнула одна из шин. Я знал, что шофер тут ни при чем, но все же сердито буркнул:
— Молодец, Джон... Когда ты правишь машиной, непременно что-нибудь случается!
Джон промолчал. Вместо него ответила Элен. Прошептала мне на ухо строки Шекспира:
Но ежели для истинной любви Страдание всегда необходимо, То, видно, уж таков закон судьбы — Научимся сносить его с терпеньем.
Вместо ответа я крепче сжал руку Элен.
Откуда-то подкатил на автомобиле комендант, по-видимому объезжавший город. Мы сели в его машину и через несколько минут остановились перед большим домом из обожженного кирпича. У входа нас ждали двое слуг. Я подумал, что это комендант предупредил хозяев, и собрался выбранить его. Элен остановила меня:
— Это я позвонила. Никто не знает, что вы приехали. Мы вошли в дом. Нас встретила хозяйка — Софья Антоновна. Она обняла Элен. Потом обратилась ко мне:
— Если не ошибаюсь, полковник Форстер? — и кокетливо протянула мне руки.
Я чуть притронулся губами к ее полной руке и спросил с простодушным видом:
— Значит, вы меня знаете, мадам? Наверно, тоже были в Мешхеде?
— Нет, нет. .. Что вы! Это Катя рассказывала мне о вас.
У меня отлегло от сердца. Итак, я не забыт. Неужели Кэт стала бы рассказывать обо мне, если бы в ее душе не сохранилось никакого чувства? Но, может быть, вспоминала-то она в порыве гнева?
Софья Антоновна провела нас в гостиную. Комната напоминала антикварную лавку. На стенах висели картины— старинные, в почерневших от времени рамах. Мебель тоже была старинная, уцелевшая, казалось, с незапамятных времен... Тяжелые гардины на окнах, статуэтки, ковры. .. Все такое старое, тусклое... Даже в воздухе комнаты осталось что-то от прошлого: он был тяжелый, с каким-то особым привкусом пыли и плесени. .
Едва я вошел в комнату, мне почему-то вспомнился кабинет кушбеги. На первый взгляд здесь не было ничего похожего: и стены другие, и обстановка. Разве что воздух такой же? Не знаю. Но почему-то мне пришел на память именно кабинет кушбеги.
В дальнем углу гостиной за круглым столом сидел мужчина высокого роста, блондин, с волосами до самых плеч, и внимательно рассматривал толстый альбом. Увидев нас, он встал и слегка поклонился. Софья Антоновна представила его:
— Прошу вас. .. Познакомьтесь: Борис Евгеньевич... Чудесный художник и музыкант. Мой квартирант.
Блондин сдержанно улыбнулся и снова кивнул головой. Я сделал вид, что не заметил его поклона: не подал руки и не ответил даже кивком на приветствие. Обра-тясь к хозяйке дома, шутливо спросил:
— А еще одного квартиранта вам не нужно? Софья Антоновна рассмеялась грубым смехом, вполне соответствовавшим ее комплекции:
— До сих пор у меня не было квартиранта-полковника. Но если угодно, и для вас комната найдется!
Из соседней комнаты вышла Екатерина. Едва я встретился с ней взглядом, мое сердце невольно забилось как бы в предчувствии чего-то неожиданного. Кэт! Какая все-таки ты милая!
Екатерина шла неторопливо, торжественно, совсем как невеста из-под венца. Ей, казалось, не хватало только фаты. Сдержанность была в ее натуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105