ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

вы работали усердно. Проявили редкое мужество. То, что пережили вы, не каждый может выдержать. Но чего вы
достигли? Каков итог всех ваших усилий? Простите за откровенность: вы сейчас похожи на капитана, корабль которого сел на мель!
Я решил до конца выслушать Кирсанова, своего вчерашнего спутника, узнать из его уст, в чем были мои промахи, мои оплошности. Ему тоже, видимо, хотелось говорить. Опасаясь, что его прервут, он быстро заговорил:
— В отличие от моего старого приятеля майора Бей-ли, я заметил у вас, господин полковник, одну хорошую черту. Вы стараетесь принимать истину, даже самую горькую, открыто, трезво. Это очень важно! Без этого трудно разобраться в происходящих вокруг нас сложных событиях. Помните нашу встречу с дайханами, работавшими на хашаре? После этой встречи вы сами признали, что в душе у народа накопилось много горечи. И это в самом деле так. Голод, нищета. .. Насилия, убийства. .. Народ ищет лекарства от своих недугов. Кто излечит их? Сеид Алим-хан? Джунаид? Вы сами видели. ..
Я сердито прервал Кирсанова:
— Довольно! Это все, что вы хотели сказать?
— Нет! — поспешно ответил Кирсанов. — Я хочу поставить вас в известность еще об одном.
— О чем?
— Напрасно вы так высоко расцениваете Арсла-нбе-кова. Не переплачивайте ему. Все равно ему деваться некуда! Кстати, он рассказал мне о своей встрече с вами.
— Что же он рассказал?
— Он говорил о многом. Сказал: «Англичане хотят есть лук так, чтобы от них не пахло».
— Что это значит?
— Вы не поняли? — Кирсанов скривил губы.—Арсланбеков, как и вы, опытный разведчик. К тому же у него острый ум. Он сразу понял, что разработанный вами в Бухаре оперативный план ничего не даст. Об этом в доме у генерала Боярского был большой разговор.
— Вы-то откуда об этом знаете?
— Спросите у Арсланбекова, он скажет...
Меня охватило бешенство. Кого я водил за собой! А что, если и Арсланбеков такой же?
Я попытался заставить капитана заговорить откровеннее:
— Вы не досказали о луке. Не забудьте!
— Нет, не забуду. — Кирсанов пытливо посмотрел на меня и продолжал: — Арсланбеков сказал: «Под предлогом борьбы с большевизмом англичане хотят водрузить в Туркестане британский флаг. Хотят превратить Туркестан во вторую Индию». И вы, по его словам, хотите осуществить это руками местного населения, не вводя сюда больших сил. Но, сказал Арсланбеков, в Туркестане вам не на кого опереться. В самом ближайшем времени вы будете вынуждены или бежать, забрав свои пожитки, или же по-настоящему окунуться в кровавую грязь. Это его подлинные слова. И, по-моему, он говорил правильно. Вы хотите одним выстрелом убить двух зайцев: и угнетенные вами народы изолировать от влияния революции, и, пользуясь революцией в России, расширить границы своих колониальных владений. Не удастся, господин полковник! Поверьте, ни то, ни другое не удастся!
Мне стало не по себе. Но я сдержался и заговорил с тем же внешним спокойствием:
— Вы знаете, капитан, что вас ожидает?
— Знаю! — твердо ответил Кирсанов. — Вы хотите предложить мне свою помощь? Путь к спасению?
— По-моему, вы не нуждаетесь в спасении.
— Почему? Мне всего сорок шесть лет. В Ташкенте ждет жена, ждут дети, старуха мать. Я бы еще хотел жить. Но, честно говоря, не надеюсь на ваше благородство.
— Не надеетесь, потому что чувствуете свою вину. Вы — преступник!
— Нисколько! — ответил Кирсанов спокойно. — Получается парадокс. Вы, гражданин Великобритании, нарушаете границу суверенного государства... Встречаетесь с антиправительственными элементами... подстрекаете их к восстанию, к свержению законной власти... А я, как представитель этой власти, принимаю меры предосторожности. Иначе говоря, защищаю интересы своего правительства, своего народа. Скажите: кто же преступник? Кто должен сидеть в наручниках? — Я сердито кашлянул. Кирсанов продолжал, не переводя дыхания: — Вы на чужой территории действуете как каратель... как вершитель судеб. Где тут справедливость? Где тут логика?
— Вот логика!
Сам не помню, как я занес руку... Изо всей силы хлестнул капитана по щеке и тут же вышел.
Вернувшись к себе, я долго сидел в раздумье. Кирсанов неожиданно обернулся для меня смертельной угрозой. Он мог свести на нет усилия всех шести месяцев. Что делать? Только один выход: убить его и зарыть где-нибудь под кустом саксаула, пока не вернулся генерал. Повесился, мол... Или — пытался бежать... И действовать надо руками Арсланбекова. Кирсанов — его дитя. Пусть сам и рассчитывается с ним!
Пришел капитан Тиг-Джонс. Должно быть, он тоже с кем-то повздорил: лицо его побагровело, в глазах сверкала злоба. Я осведомился о причине его волнения. Швырнув на стол целую пачку бумаг, он яростно заговорил:
— Смотрите: весь город полон этой мерзости! Заклеили все стены, вплоть до мечети бехаистов! Я вызвал начальника полиции, спрашиваю: «Что же делают ваши люди?» Знаете, что он мне ответил? Говорит: «Я не могу поставить часовых у каждой двери». Как вам это понравится? Может же быть такой идиотизм?!
Взяв одну из листовок, я бегло просмотрел ее. Это была большевистская прокламация: «Долой английских оккупантов!»... «Да здравствует советская власть!»... «Да здравствует Ленин!» Я не стал читать остальные. Стараясь успокоить капитана, я пошутил:
— Сберегите... Пригодятся в Лондоне, когда будете писать мемуары.
— Еще неизвестно! — Тиг-Джонс улыбнулся, начиная успокаиваться. — Как бы вместо мемуаров не пришлось подписывать протоколы допроса!"
— Почему?
— Дела неважные, господин полковник. Если события и дальше пойдут так, то как бы не пришлось нам удобрять землю своими трупами...
Капитан Тиг-Джонс был боевой офицер, проверенный в фронтовой обстановке. В Туркестан поехал охотно, в надежде, что в краях, которые еще не видели британских солдат, ему посчастливится часто менять погоны. Поэтому его пессимизм меня, признаться, удивил.
Если у него опускаются руки, чего же тогда ожидать от остальных?
Я перевел разговор на другую тему:
— У известной вам Софьи Антоновны живет один художник. Вы знаете его?
— Один раз видел.
— Почему он не призван в армию?
— Говорят, болен. Не годен к строевой службе.
— Чепуха! Никого нет здоровее. Распорядитесь, пусть его сегодня же призовут и отправят на фронт.
Капитан многозначительно улыбнулся. Он, разумеется, понимал, чем вызвана моя забота о художнике. Пускай. . . Я решил так или иначе переупрямить Екатерину. Говорят, насильно мил не будешь. А может, будешь? Может, увидев, что попала в тупик, она возьмется за ум, вернется на прежнюю дорогу?
Я еще раз намекнул, что заговорил о художнике не случайно.
— Строжайший приказ: призвать его сегодня же! Тиг-Джонс опять усмехнулся:
— Будьте покойны, самое большее через два часа он будет в казарме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105