Так что нужно спешить.
— Я так и не понял, что ты намерен делать.
— Объясняю. Кольцо у Шабы. Покажи мне его покои, и я этой же ночью добуду кольцо.
— Шаба знает, что ты во дворце. Он будет начеку.
— Тогда пошли кого-нибудь другого.
— О кольце, кроме Шабы, знаем только мы с тобой.
— Вот именно, — подтвердил я.
— Вечером я покажу тебе, где его комната.
— Отлично.
— Чем ты докажешь, что не собираешься меня обмануть?
— Ничем, — честно ответил я.
— Это самая удачная часть твоего плана, — прошипел он.
— Мне он тоже нравится. Кстати, если хочешь сам пробраться в покои Шабы, никто не станет тебе мешать.
— Если мне не повезет, моей карьере во дворце придет конец!
— Несомненно, — заверил его я. — Более того, если тебе не повезет настолько, что ты наткнешься на кольцо-клык Шабы, конец придет не только твоей карьере. В нем яд канды.
— Похоже, выбора у нас нет, — проворчал Мсалити.
— Выручать кольцо предстоит мне. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Да, — кивнул он. — Да.
— Неужели ты не доверяешь мне?
— Доверяю, как родному брату, — буркнул он.
— Я и не знал, что у тебя есть брат.
— Однажды он меня предал, — сказал Мсалити. — Тогда я подстроил так, что его признали виновным в государственной измене и казнили.
— Не стоило доверять такому человеку.
— Вот именно.
— До вечера, — попрощался я.
— Единственный, кто стоит между нами и кольцом, — сказал Мсалити, — это Била Хурума. Он покровительствует Шабе. Если бы не убар, нам было бы проще добыть кольцо.
— Все может быть. Пока очевидно одно: кольцо-невидимка у Шабы. Именно у него нам предстоит изъять эту чудесную вещицу.
— А если Шаба не согласится отдать кольцо?
— Надеюсь, мне удастся его убедить.
— Ты не мог бы вложить кинжал обратно в ножны? — попросил Мсалити. — Он действует мне на нервы.
— Запросто, — ответил я и спрятал клинок.
— Что ты думаешь о нашем убаре?
— Здоровенный парень, — ответил я, — но я его толком не разглядел.
Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя — тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.
— Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!
— Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.
— Ты растерялся, — сказал Мсалити.
— Да.
— Может, и к лучшему, — задумчиво произнес визирь, — что ты не посмотрел на него пристальней.
— Должно быть, это страшно — заглянуть в сердце убара.
— На троне есть место только для одного, — сказал Мсалити.
— Это — северная поговорка.
— Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.
— Значит, — улыбнулся я, — и к востоку от Шенди трон — место для одиночек.
— Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», — добавил Мсалити.
Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…
— До вечера, — сказал Мсалити.
— До вечера.
19. КОРЗИНА С ОСТАМИ. ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ. ГЛАЗА УБАРА
— Почему нет стражника? — спросил я.
— Его убрали, — ответил Мсалити. — Не бойся. Входи. — Он указал на портал.
— С Шабой наверняка сидят люди из его касты — географы или писцы.
— Входи же, — нетерпеливо повторил Мсалити.
— Дай мне лампу, — сказал я.
У него была маленькая лампа на жире тарлариона.
Он покачал головой:
— Тут полным-полно аскари. Они могут увидеть пламя сквозь стены. Поторопись!
Я проскользнул в комнату и прижался спиной к травяной стене, слева от двери. В кромешной тьме я ничего не видел.
Спальный помост, по словам Мсалити, находился в центре комнаты. Я подозревал, что Шаба носит кольцо на шее. Очень медленно, дюйм за дюймом, я двинулся в глубь комнаты. Все мои чувства были обострены до предела.
Мсалити сам привел меня к спальне Шабы. Ни одного аскари с ним не было. Мне это показалось странным.
— Лучше никого не посвящать в наши дела, — объяснил визирь.
Я согласился. Понятно, что Мсалити не доверял мне и боялся, что я не верну ему кольцо. Я подозревал, что он приведет с собой аскари, и те набросятся на меня сразу же, как только я убью Шабу и завладею кольцом. Но в глубине души я надеялся, что он не сделает этого, — и оказался прав. Вообще-то Мсалити рисковал в любом случае. Мне ничего не стоило сбежать, прорвав травяную стену; ну а с кольцом я мог ускользнуть даже от сотен аскари.
Оглянувшись, я увидел, как Мсалити дважды поднял и опустил лампу.
Я ухмыльнулся. Значит, он все-таки подал знак аскари. Снаружи было по-прежнему темно и тихо. Мне стало не по себе.
Внезапно я услышал шорох шагов, резко присел, выхватил кинжал и выставил левую руку, готовясь к схватке на ножах. Но шаги не приближались, и я встревожился еще больше. Потом мне послышалось, что кто-то взбирается по стене…
И вдруг из тьмы донесся душераздирающий вопль. Он перешел в жалобный визг, прерываемый удушливым кашлем. Я услышал, как ногти скребут по дереву; следом раздался глухой удар падающего тела.
Я метнулся прочь, но у самой двери едва не напоролся на копья аскари. Мсалити не было. Я поднял руки и бросил нож. В комнату ворвались люди с факелами…
И тут я увидел, что нахожусь вовсе не в покоях Шабы.
В центре зала, на высоком помосте, установленном на восьми опорах, сидел, поджав под себя ноги, обнаженный (если не считать ожерелья из зубов пантеры) Била Хурума.
Мне крепко связали руки за спиной.
По знаку убара зажглось множество ламп.
В центре комнаты оказалась круглая яма глубиной около фута. В яме, неестественно изогнувшись, лежал аскари. Пальцы его судорожно вцепились в опору, из-под ногтей сочилась кровь, кожа приобрела темно-рыжий оттенок, по всему телу зияли раны, и рваные их края скручивались, словно обгорелая бумага. Рядом с ним валялся нож. А вокруг тела беспокойно сновали и извивались крошечные змейки — осты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Я так и не понял, что ты намерен делать.
— Объясняю. Кольцо у Шабы. Покажи мне его покои, и я этой же ночью добуду кольцо.
— Шаба знает, что ты во дворце. Он будет начеку.
— Тогда пошли кого-нибудь другого.
— О кольце, кроме Шабы, знаем только мы с тобой.
— Вот именно, — подтвердил я.
— Вечером я покажу тебе, где его комната.
— Отлично.
— Чем ты докажешь, что не собираешься меня обмануть?
— Ничем, — честно ответил я.
— Это самая удачная часть твоего плана, — прошипел он.
— Мне он тоже нравится. Кстати, если хочешь сам пробраться в покои Шабы, никто не станет тебе мешать.
— Если мне не повезет, моей карьере во дворце придет конец!
— Несомненно, — заверил его я. — Более того, если тебе не повезет настолько, что ты наткнешься на кольцо-клык Шабы, конец придет не только твоей карьере. В нем яд канды.
— Похоже, выбора у нас нет, — проворчал Мсалити.
— Выручать кольцо предстоит мне. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Да, — кивнул он. — Да.
— Неужели ты не доверяешь мне?
— Доверяю, как родному брату, — буркнул он.
— Я и не знал, что у тебя есть брат.
— Однажды он меня предал, — сказал Мсалити. — Тогда я подстроил так, что его признали виновным в государственной измене и казнили.
— Не стоило доверять такому человеку.
— Вот именно.
— До вечера, — попрощался я.
— Единственный, кто стоит между нами и кольцом, — сказал Мсалити, — это Била Хурума. Он покровительствует Шабе. Если бы не убар, нам было бы проще добыть кольцо.
— Все может быть. Пока очевидно одно: кольцо-невидимка у Шабы. Именно у него нам предстоит изъять эту чудесную вещицу.
— А если Шаба не согласится отдать кольцо?
— Надеюсь, мне удастся его убедить.
— Ты не мог бы вложить кинжал обратно в ножны? — попросил Мсалити. — Он действует мне на нервы.
— Запросто, — ответил я и спрятал клинок.
— Что ты думаешь о нашем убаре?
— Здоровенный парень, — ответил я, — но я его толком не разглядел.
Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя — тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.
— Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!
— Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.
— Ты растерялся, — сказал Мсалити.
— Да.
— Может, и к лучшему, — задумчиво произнес визирь, — что ты не посмотрел на него пристальней.
— Должно быть, это страшно — заглянуть в сердце убара.
— На троне есть место только для одного, — сказал Мсалити.
— Это — северная поговорка.
— Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.
— Значит, — улыбнулся я, — и к востоку от Шенди трон — место для одиночек.
— Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», — добавил Мсалити.
Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…
— До вечера, — сказал Мсалити.
— До вечера.
19. КОРЗИНА С ОСТАМИ. ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ. ГЛАЗА УБАРА
— Почему нет стражника? — спросил я.
— Его убрали, — ответил Мсалити. — Не бойся. Входи. — Он указал на портал.
— С Шабой наверняка сидят люди из его касты — географы или писцы.
— Входи же, — нетерпеливо повторил Мсалити.
— Дай мне лампу, — сказал я.
У него была маленькая лампа на жире тарлариона.
Он покачал головой:
— Тут полным-полно аскари. Они могут увидеть пламя сквозь стены. Поторопись!
Я проскользнул в комнату и прижался спиной к травяной стене, слева от двери. В кромешной тьме я ничего не видел.
Спальный помост, по словам Мсалити, находился в центре комнаты. Я подозревал, что Шаба носит кольцо на шее. Очень медленно, дюйм за дюймом, я двинулся в глубь комнаты. Все мои чувства были обострены до предела.
Мсалити сам привел меня к спальне Шабы. Ни одного аскари с ним не было. Мне это показалось странным.
— Лучше никого не посвящать в наши дела, — объяснил визирь.
Я согласился. Понятно, что Мсалити не доверял мне и боялся, что я не верну ему кольцо. Я подозревал, что он приведет с собой аскари, и те набросятся на меня сразу же, как только я убью Шабу и завладею кольцом. Но в глубине души я надеялся, что он не сделает этого, — и оказался прав. Вообще-то Мсалити рисковал в любом случае. Мне ничего не стоило сбежать, прорвав травяную стену; ну а с кольцом я мог ускользнуть даже от сотен аскари.
Оглянувшись, я увидел, как Мсалити дважды поднял и опустил лампу.
Я ухмыльнулся. Значит, он все-таки подал знак аскари. Снаружи было по-прежнему темно и тихо. Мне стало не по себе.
Внезапно я услышал шорох шагов, резко присел, выхватил кинжал и выставил левую руку, готовясь к схватке на ножах. Но шаги не приближались, и я встревожился еще больше. Потом мне послышалось, что кто-то взбирается по стене…
И вдруг из тьмы донесся душераздирающий вопль. Он перешел в жалобный визг, прерываемый удушливым кашлем. Я услышал, как ногти скребут по дереву; следом раздался глухой удар падающего тела.
Я метнулся прочь, но у самой двери едва не напоролся на копья аскари. Мсалити не было. Я поднял руки и бросил нож. В комнату ворвались люди с факелами…
И тут я увидел, что нахожусь вовсе не в покоях Шабы.
В центре зала, на высоком помосте, установленном на восьми опорах, сидел, поджав под себя ноги, обнаженный (если не считать ожерелья из зубов пантеры) Била Хурума.
Мне крепко связали руки за спиной.
По знаку убара зажглось множество ламп.
В центре комнаты оказалась круглая яма глубиной около фута. В яме, неестественно изогнувшись, лежал аскари. Пальцы его судорожно вцепились в опору, из-под ногтей сочилась кровь, кожа приобрела темно-рыжий оттенок, по всему телу зияли раны, и рваные их края скручивались, словно обгорелая бумага. Рядом с ним валялся нож. А вокруг тела беспокойно сновали и извивались крошечные змейки — осты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110