Веселенькое дело - заявиться под утро домой,
распространяя вокруг себя известные ароматы. Что подумает мама?!
Хотя сейчас это не важно, сейчас для меня важно сосредоточиться.
Капитан "шуршал" справа: звенел осколками, отволакивал
в сторону столик. Один из генералов - уж не знаю кто - вполголоса
матерился. Видно, все-таки напугал я их. И напугал
здорово.
- Да перестаньте вы, Владимир Миронович, - оборвал его
Проскурин. - Нужно решать, что с этим наглецом делать.
Интересно, у кого из них автомат?
- Что делать, что делать, - отозвался матерившийся. - Придавить
суку и дело с концом.
Знакомые разговорчики, ох знакомые!
- Легко сказать, - снова Проскурин. - А если мы уже под
колпаком? А он - подсадной.
- Да е... ть я хотел всех сраных гэбешников. Что они нам
теперь могут сделать? Они же теперь Ф-С-К, - аббревиатуру
Владимир Миронович воспроизвел с особым презрением.
Они вдруг замолчали. И Проскурин после небольшой паузы
спросил:
- Что это у него за узел под мышкой?
Медлить больше было нельзя. Я оттолкнулся руками (в ладонь
тут же впился зазубренный осколок) и вслепую лягнул возившегося
рядом капитана. Тот покатился вместе со столиком.
И еще в этом прыжке я выхватил из узла пистолет и выпустил
очередь в том расчете, чтобы она прошла над головами генералов.
Раздался дребезг разлетающихся оконных стекол.
После этого я чуть приоткрыл один глаз.
Генералы лежали вповалку. Осколков на полу заметно прибавилось.
Прямо взрыв в мастерской стеклодува. В углу под выключенным
цветным телевизором тяжело ворочался поверженный
капитан. Я шагнул к нему и наступил на ищущие пистолет пальцы.
- Где у вас книга жалоб и предложений? - поинтересовался
я со смешком, когда капитан взвыл от боли.
Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой
лежит автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону.
Пуля вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав
там изрядное отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики
на веранде возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя
женщины у генерала-полковника подобрались благоразумные: ни
одна пока еще не рискнула появиться в поле моего зрения. Как
бы там не оклемался наш решительный прапорщик.
Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул
каблук. Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое
удовольствие, слушая, как он завывает. В конце концов, и ты,
штабист, принимал участие в веселенькой травле Бориса Орлова.
Конечно, вина твоя не доказана, и, скорее всего, мала, как
маковое зерно, но и наказание не столь велико, как можно подумать,
слушая твои вопли: походишь недельку с забинтованной
рукой, а там смотришь - и орден дадут. За храбрость.
Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за
пояс. Потом, осторожно ступая, приблизился к генеральской
свалке. Мечта двух незабываемых кошмарных лет - увидеть подобное
зрелище.
- Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, - попросил
я мягко. - Одной рукой и прикладом вперед,
если вас не затруднит.
Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось
хоть на минуту почувствовать себя маршалом.
Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов
советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный
коньяком и с кровоточащими ладонями. Но времени любоваться
собой у меня не оставалось.
- Мальчишка, - прохрипел генерал-полковник. - Тебе все
равно не успеть.
Я пожал плечами.
- Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить:
вы автомобиль водить умеете?
Глава тридцать восьмая
Я посадил генерала-полковника за руль.
Он, что вполне понятно, долго отказывался. Но я популярно
на пальцах объяснил ему, что все равно поехать со мной
ему придется, только не на месте водителя, а сзади, на мягком
диванчике, с простреленными ногами. Прозвучало это убедительно,
и Проскурин без охоты, но согласился.
За полчаса мы добрались до города, минут пятнадцать
колесили по улицам на приличной скорости: благо светофоры
перешли на режим ночного желтоглазого перемигивания, а автомобильных
пробок в это время не встретишь.
Гаишников я не опасался: кто из них рискнет тормознуть
ЗИС за превышение скорости? Превышает - значит, положено.
- Вон туда во двор сверните, пожалуйста, - подсказал я
генералу-полковнику.
Проскурин послушно свернул.
- Ну, желаю всяческих благ, - усмехаясь, сказал я и полез
из машины.
- Ты покойник, - бросил напоследок Проскурин. - Можешь заказать
себе венок на могилу.
- Не стройте из себя второсортного крестного отца, - посоветовал
я. - Вам это не к лицу, - и, засмеявшись, добавил: - Вы
же советский офицер.
Генерал-полковник сердито газанул, разворачивая неуклюжий
ЗИС на маленьком пяточке.
Я же, не оглядываясь, устремился к нужному дому. Пятый
этаж, квартира двадцать семь. Действовать быстро, на максимальных
оборотах. Чтобы этот выдумщик не успел состряпать очередной
фокус. Да-а, довели тебя, Игл: не человек - машина
смерти.
Я с разбегу высадил хлипкий замок, проскочил махом прихожую,
но когда впереди показался свет, что-то вдруг больно
ударило меня по ногам чуть ниже колен.
Неумолима сила инерции. Я совершенно бездарно растянулся
на полу. Автомат вылетел из рук; чуть подсохшие раны на ладонях
раскрылись. А когда я услышал над собой жизнерадостный
смех, то понял с чувством полной опустошенности: кажется, все,
последняя твоя карта бита.
Я медленно встал.
Наверное, существует в мире нечто, называемое ясновидением.
Я попал в ту самую комнату, которую видел в моменты паники
и во сне: неухоженная, пыльная, без мебели, словно хозяева
выехали отсюда давно, и никто больше не пожелал ее заселить.
На полу здесь кое-где валялись скомканные бумажки, а
у стены напротив меня стоял одинокий предмет мебели, старенький
и простенький письменный стол. Я увидел и узнал угол правее
стола: пыльный, со сгустившейся там тенью, и как будто
действительно была там натянута паутинка, а над ней чернел
точкой на потертых обоях паучок. И главное - фигуры горкой
лежали там, шахматные фигуры: черные и белые, как в моем сне,
заброшенные туда Геростратом.
Сам он восседал за столом, и перед ним была шахматная
доска, а рядом - телефонный аппарат сложной конструкции,
изящный образчик передовых японских технологий.
И тут же я понял, что есть все-таки отличие: второй двери
с надписью "ARTEMIDA" в комнате не было: за спиной Герострата
я увидел глухую стену.
- Да, Боренька, - с язвительной ноткой в голосе начал
Герострат, - не ожидал я от тебя. Попасться на такую элементарную
уловку.
Я обернулся, чтобы взглянуть, что имеется в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
распространяя вокруг себя известные ароматы. Что подумает мама?!
Хотя сейчас это не важно, сейчас для меня важно сосредоточиться.
Капитан "шуршал" справа: звенел осколками, отволакивал
в сторону столик. Один из генералов - уж не знаю кто - вполголоса
матерился. Видно, все-таки напугал я их. И напугал
здорово.
- Да перестаньте вы, Владимир Миронович, - оборвал его
Проскурин. - Нужно решать, что с этим наглецом делать.
Интересно, у кого из них автомат?
- Что делать, что делать, - отозвался матерившийся. - Придавить
суку и дело с концом.
Знакомые разговорчики, ох знакомые!
- Легко сказать, - снова Проскурин. - А если мы уже под
колпаком? А он - подсадной.
- Да е... ть я хотел всех сраных гэбешников. Что они нам
теперь могут сделать? Они же теперь Ф-С-К, - аббревиатуру
Владимир Миронович воспроизвел с особым презрением.
Они вдруг замолчали. И Проскурин после небольшой паузы
спросил:
- Что это у него за узел под мышкой?
Медлить больше было нельзя. Я оттолкнулся руками (в ладонь
тут же впился зазубренный осколок) и вслепую лягнул возившегося
рядом капитана. Тот покатился вместе со столиком.
И еще в этом прыжке я выхватил из узла пистолет и выпустил
очередь в том расчете, чтобы она прошла над головами генералов.
Раздался дребезг разлетающихся оконных стекол.
После этого я чуть приоткрыл один глаз.
Генералы лежали вповалку. Осколков на полу заметно прибавилось.
Прямо взрыв в мастерской стеклодува. В углу под выключенным
цветным телевизором тяжело ворочался поверженный
капитан. Я шагнул к нему и наступил на ищущие пистолет пальцы.
- Где у вас книга жалоб и предложений? - поинтересовался
я со смешком, когда капитан взвыл от боли.
Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой
лежит автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону.
Пуля вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав
там изрядное отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики
на веранде возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя
женщины у генерала-полковника подобрались благоразумные: ни
одна пока еще не рискнула появиться в поле моего зрения. Как
бы там не оклемался наш решительный прапорщик.
Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул
каблук. Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое
удовольствие, слушая, как он завывает. В конце концов, и ты,
штабист, принимал участие в веселенькой травле Бориса Орлова.
Конечно, вина твоя не доказана, и, скорее всего, мала, как
маковое зерно, но и наказание не столь велико, как можно подумать,
слушая твои вопли: походишь недельку с забинтованной
рукой, а там смотришь - и орден дадут. За храбрость.
Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за
пояс. Потом, осторожно ступая, приблизился к генеральской
свалке. Мечта двух незабываемых кошмарных лет - увидеть подобное
зрелище.
- Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, - попросил
я мягко. - Одной рукой и прикладом вперед,
если вас не затруднит.
Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось
хоть на минуту почувствовать себя маршалом.
Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов
советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный
коньяком и с кровоточащими ладонями. Но времени любоваться
собой у меня не оставалось.
- Мальчишка, - прохрипел генерал-полковник. - Тебе все
равно не успеть.
Я пожал плечами.
- Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить:
вы автомобиль водить умеете?
Глава тридцать восьмая
Я посадил генерала-полковника за руль.
Он, что вполне понятно, долго отказывался. Но я популярно
на пальцах объяснил ему, что все равно поехать со мной
ему придется, только не на месте водителя, а сзади, на мягком
диванчике, с простреленными ногами. Прозвучало это убедительно,
и Проскурин без охоты, но согласился.
За полчаса мы добрались до города, минут пятнадцать
колесили по улицам на приличной скорости: благо светофоры
перешли на режим ночного желтоглазого перемигивания, а автомобильных
пробок в это время не встретишь.
Гаишников я не опасался: кто из них рискнет тормознуть
ЗИС за превышение скорости? Превышает - значит, положено.
- Вон туда во двор сверните, пожалуйста, - подсказал я
генералу-полковнику.
Проскурин послушно свернул.
- Ну, желаю всяческих благ, - усмехаясь, сказал я и полез
из машины.
- Ты покойник, - бросил напоследок Проскурин. - Можешь заказать
себе венок на могилу.
- Не стройте из себя второсортного крестного отца, - посоветовал
я. - Вам это не к лицу, - и, засмеявшись, добавил: - Вы
же советский офицер.
Генерал-полковник сердито газанул, разворачивая неуклюжий
ЗИС на маленьком пяточке.
Я же, не оглядываясь, устремился к нужному дому. Пятый
этаж, квартира двадцать семь. Действовать быстро, на максимальных
оборотах. Чтобы этот выдумщик не успел состряпать очередной
фокус. Да-а, довели тебя, Игл: не человек - машина
смерти.
Я с разбегу высадил хлипкий замок, проскочил махом прихожую,
но когда впереди показался свет, что-то вдруг больно
ударило меня по ногам чуть ниже колен.
Неумолима сила инерции. Я совершенно бездарно растянулся
на полу. Автомат вылетел из рук; чуть подсохшие раны на ладонях
раскрылись. А когда я услышал над собой жизнерадостный
смех, то понял с чувством полной опустошенности: кажется, все,
последняя твоя карта бита.
Я медленно встал.
Наверное, существует в мире нечто, называемое ясновидением.
Я попал в ту самую комнату, которую видел в моменты паники
и во сне: неухоженная, пыльная, без мебели, словно хозяева
выехали отсюда давно, и никто больше не пожелал ее заселить.
На полу здесь кое-где валялись скомканные бумажки, а
у стены напротив меня стоял одинокий предмет мебели, старенький
и простенький письменный стол. Я увидел и узнал угол правее
стола: пыльный, со сгустившейся там тенью, и как будто
действительно была там натянута паутинка, а над ней чернел
точкой на потертых обоях паучок. И главное - фигуры горкой
лежали там, шахматные фигуры: черные и белые, как в моем сне,
заброшенные туда Геростратом.
Сам он восседал за столом, и перед ним была шахматная
доска, а рядом - телефонный аппарат сложной конструкции,
изящный образчик передовых японских технологий.
И тут же я понял, что есть все-таки отличие: второй двери
с надписью "ARTEMIDA" в комнате не было: за спиной Герострата
я увидел глухую стену.
- Да, Боренька, - с язвительной ноткой в голосе начал
Герострат, - не ожидал я от тебя. Попасться на такую элементарную
уловку.
Я обернулся, чтобы взглянуть, что имеется в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47