Смотрите, Марина, - он застучал пальцами, снова
уже вымазанными в шоколаде, по клавиатуре компьютера.
Изображения на экранах задрожали, дробясь на части.
Не прошло и секунды, и теперь каждый из них вмещал в себя
как бы четыре новых экрана, отличающихся друг от друга транслируемым
изображением: там были комнаты, снимаемые под разными
углами, комнаты-"пустышки", заваленные папками, и ком-наты-ловушки",
где занимались своими делами ребята из "Альфы":
кто чистил оружие, кто обедал бутербродами, запивая их
горячим кофе из термосов, кто просто беседовал.
- Видите, видите, Марина, все-все контролируется, - несло
Пончанова. Компьютер осуществляет непрерывный опрос периферийных
устройств, совсем непрерывный. Так что если где что, сразу
сюда на пульт будет выдан сигнал. Все контролируем, все. Насколько
можно контролировать с этим барахлом. Хотите конфет,
Марина?
Марина, несколько ошеломленная напором "местного гения",
предпочитала помалкивать.
Сифоров посмотрел на меня:
- Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы к нашему
сотруднику, Борис Анатольевич?
- Никак нет, - отвечал я не без иронии. - Раз у вас все
контролируется, даже с этим барахлом, то, значит, все в порядке.
Остается только ждать.
Сифоров кивнул, а я подумал, что как бы не пришлось
ждать слишком долго. Ведь ожидание - не самый лучший способ
времяпровождения. Особенно для таких "крутых" парней как мы.
Тут и нервишки могут не сдать...
Глава двадцать шестая
Я оказался прав. Ожидание затянулось.
Шел двенадцатый день охоты на Герострата, двадцатое июля,
но никакой новой информации о Своре и самом Герострате
сотрудникам ФСК раздобыть не удалось. След остыл, как сказал
бы, наверное, Мишка Мартынов, будь он рядом. И добавил
бы, скрипнув зубами: "Дьявол, дьявол, а не человек!".
Я бы с ним не согласился. Герострат - человек, а это
гораздо страшнее. Я ПОМНИЛ, насколько страшнее. И то, что
ожидание наше затягивалось, постепенно начинало выводить
меня из себя.
Когда-то в мае я каждым нервом, каждой клеткой чувствовал,
как ускользают минуты, как протекают они плавно сквозь
пальцы, и что за любой из них - кровь, новые жертвы. И теперь,
в июле, я испытывал сходные ощущения. Можно было бы вновь
заняться самобичеванием, но результат от подобного мазохизма - нулевой,
и я, к счастью, это хорошо понимал. Потому
самобичеваниями не занимался, но раздражение все равно продолжало
накапливаться, нарастать.
Сифоров приходил часто, просиживал время у нас на кухне,
литрами поглощал кофе и, не щадя легких, выкуривал по
две пачки в день. Видимо, и его самообладание где-то имело
пределы, и он старался поддержать его стимулирующими средствами.
Одна Марина, казалось, чувствует себя вполне в своей
тарелке. Она исправно готовила завтраки, обеды и ужины - надо
отметить, готовить она умела - читала книги, разглядывала
подолгу репродукции в роскошных альбомах.
Я же, слоняясь по комнатам "явки номер раз", не мог
найти себе места. Пытался смотреть телевизор, ставил в
видеомагнитофон кассеты из любовно подобранной коллекции,
но часто ловил себя на том, что происходящее на экране
совершенно проскальзывает мимо моего восприятия. Я бросил
бесполезное занятие, но нового себе не нашел, и время
тянулось резиной, и раздражение росло.
А срок, выделенный на поиски Герострата, подходил к
концу, и вполне потому понятно, что скоро я сцепился с настолько
же раздраженным Сифоровым.
Был это день четвертый вынужденного безделия, день
двенадцатый от начала охоты. Как всегда, Сифоров появился
около десяти утра, и я застал его, уютно расположившимся
на кухне.
- Есть новости? - задал я ставший уже традиционным вопрос.
- Есть, - отвечал Сифоров мрачно.
Я, ожидавший услышать привычное "нет", немедленно встрепенулся:
- Центр?
- Ничего даже похожего. С Центром все в порядке, - Сифоров
помолчал, затем продолжил с плохо скрываемой злостью. - Некий
капитан Андронников, коллега, сами судите, которому поручили
взять Заварзина, решил наконец доложить о мучающих его
сомнениях. В момент, когда его команда должна была Заварзина
повязать, рядом остановилось такси. Водитель такси за минуту
до этого отказал в услуге случайному прохожему. Андронникову
показалось странным поведение таксиста, но о своих подозрениях
он рассказал только сейчас.
- Третья сила? - догадался я.
- А может быть, случайное совпадение. Но если все-таки
не случайное, то получается, что третья сила контролирует нас
с самого начала. Каждый наш ход им известен, и не успели они
только один раз при аресте Заварзина.
- Знаете, что я вам скажу, Кирилл. Сейчас мне вспомнилось
то наше майское приключение и вот в каком аспекте. Тогда
в мае мы: вы и я - были пешками, фигурами на чужой доске.
Нам ничего не полагалось знать; нами управляли все, кому не
лень. А мы послушно следовали приказам... Как вы думаете,
Кирилл, почему я об этом вспомнил? Не повторяется ли ситуация
сегодня? Не являемся ли мы пешками в новой игре, а все эти разговоры
о том, что мы самостоятельны и чуть ли не возглавляем
охоту на Герострата, предназначены лишь для успокоения нашего
честолюбия, чтобы мы не рыпались, а следовали установленному
плану.
- Этого не может быть, - не захотел меня слушать Сифоров, - потому
что этого не может быть никогда.
- Замечательная цитата, но попробуйте мне и, прежде всего,
себе объяснить, почему этого не может быть никогда.
- В этом нет никакого смысла. При современном положении
дел.
- Это ваши самоуговоры лишены смысла, они как раз в духе
пешки. Вполне в духе того, чего от нас ждут.
- Допустим, мы - пешки. Допустим, нами играют. Но что
дальше? Какие такие глубокомысленные выводы я должен, по-вашему,
из этого положения сделать?
- Элементарные, - ответил я. - Самые элементарные. Нет никакой
третьей силы в природе. Не было никогда и нет.
- Еще скажите Герострата нет, - поддел меня Сифоров.
- Герострата я немного знаю, - не купился я. - Герострат,
вырвись он из вашего Центра, и, скорее всего, были у него на
то причины, вряд ли захочет возвращаться назад. Сейчас он играет
за себя и только за себя, благо генералы спасовали. А
вот на чьей стороне выступаем мы? Не используют ли нас в качестве
прикрытия, отвлекающего маневра? И все наши задумки,
вроде Центра-два, заранее обречены на провал? Скажите, капитан,
вам нравится, когда вас бесцеремонно используют? Навроде
презерватива, нравится? Мне лично не нравится! Не выношу я,
когда ко мне относятся, будто к контрацептивному средству.
Слишком дорого мне обошлись майские "любовные" игры.
- Даже если дела обстоят именно так, как вы говорите, нашего
с вами положения не изменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
уже вымазанными в шоколаде, по клавиатуре компьютера.
Изображения на экранах задрожали, дробясь на части.
Не прошло и секунды, и теперь каждый из них вмещал в себя
как бы четыре новых экрана, отличающихся друг от друга транслируемым
изображением: там были комнаты, снимаемые под разными
углами, комнаты-"пустышки", заваленные папками, и ком-наты-ловушки",
где занимались своими делами ребята из "Альфы":
кто чистил оружие, кто обедал бутербродами, запивая их
горячим кофе из термосов, кто просто беседовал.
- Видите, видите, Марина, все-все контролируется, - несло
Пончанова. Компьютер осуществляет непрерывный опрос периферийных
устройств, совсем непрерывный. Так что если где что, сразу
сюда на пульт будет выдан сигнал. Все контролируем, все. Насколько
можно контролировать с этим барахлом. Хотите конфет,
Марина?
Марина, несколько ошеломленная напором "местного гения",
предпочитала помалкивать.
Сифоров посмотрел на меня:
- Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы к нашему
сотруднику, Борис Анатольевич?
- Никак нет, - отвечал я не без иронии. - Раз у вас все
контролируется, даже с этим барахлом, то, значит, все в порядке.
Остается только ждать.
Сифоров кивнул, а я подумал, что как бы не пришлось
ждать слишком долго. Ведь ожидание - не самый лучший способ
времяпровождения. Особенно для таких "крутых" парней как мы.
Тут и нервишки могут не сдать...
Глава двадцать шестая
Я оказался прав. Ожидание затянулось.
Шел двенадцатый день охоты на Герострата, двадцатое июля,
но никакой новой информации о Своре и самом Герострате
сотрудникам ФСК раздобыть не удалось. След остыл, как сказал
бы, наверное, Мишка Мартынов, будь он рядом. И добавил
бы, скрипнув зубами: "Дьявол, дьявол, а не человек!".
Я бы с ним не согласился. Герострат - человек, а это
гораздо страшнее. Я ПОМНИЛ, насколько страшнее. И то, что
ожидание наше затягивалось, постепенно начинало выводить
меня из себя.
Когда-то в мае я каждым нервом, каждой клеткой чувствовал,
как ускользают минуты, как протекают они плавно сквозь
пальцы, и что за любой из них - кровь, новые жертвы. И теперь,
в июле, я испытывал сходные ощущения. Можно было бы вновь
заняться самобичеванием, но результат от подобного мазохизма - нулевой,
и я, к счастью, это хорошо понимал. Потому
самобичеваниями не занимался, но раздражение все равно продолжало
накапливаться, нарастать.
Сифоров приходил часто, просиживал время у нас на кухне,
литрами поглощал кофе и, не щадя легких, выкуривал по
две пачки в день. Видимо, и его самообладание где-то имело
пределы, и он старался поддержать его стимулирующими средствами.
Одна Марина, казалось, чувствует себя вполне в своей
тарелке. Она исправно готовила завтраки, обеды и ужины - надо
отметить, готовить она умела - читала книги, разглядывала
подолгу репродукции в роскошных альбомах.
Я же, слоняясь по комнатам "явки номер раз", не мог
найти себе места. Пытался смотреть телевизор, ставил в
видеомагнитофон кассеты из любовно подобранной коллекции,
но часто ловил себя на том, что происходящее на экране
совершенно проскальзывает мимо моего восприятия. Я бросил
бесполезное занятие, но нового себе не нашел, и время
тянулось резиной, и раздражение росло.
А срок, выделенный на поиски Герострата, подходил к
концу, и вполне потому понятно, что скоро я сцепился с настолько
же раздраженным Сифоровым.
Был это день четвертый вынужденного безделия, день
двенадцатый от начала охоты. Как всегда, Сифоров появился
около десяти утра, и я застал его, уютно расположившимся
на кухне.
- Есть новости? - задал я ставший уже традиционным вопрос.
- Есть, - отвечал Сифоров мрачно.
Я, ожидавший услышать привычное "нет", немедленно встрепенулся:
- Центр?
- Ничего даже похожего. С Центром все в порядке, - Сифоров
помолчал, затем продолжил с плохо скрываемой злостью. - Некий
капитан Андронников, коллега, сами судите, которому поручили
взять Заварзина, решил наконец доложить о мучающих его
сомнениях. В момент, когда его команда должна была Заварзина
повязать, рядом остановилось такси. Водитель такси за минуту
до этого отказал в услуге случайному прохожему. Андронникову
показалось странным поведение таксиста, но о своих подозрениях
он рассказал только сейчас.
- Третья сила? - догадался я.
- А может быть, случайное совпадение. Но если все-таки
не случайное, то получается, что третья сила контролирует нас
с самого начала. Каждый наш ход им известен, и не успели они
только один раз при аресте Заварзина.
- Знаете, что я вам скажу, Кирилл. Сейчас мне вспомнилось
то наше майское приключение и вот в каком аспекте. Тогда
в мае мы: вы и я - были пешками, фигурами на чужой доске.
Нам ничего не полагалось знать; нами управляли все, кому не
лень. А мы послушно следовали приказам... Как вы думаете,
Кирилл, почему я об этом вспомнил? Не повторяется ли ситуация
сегодня? Не являемся ли мы пешками в новой игре, а все эти разговоры
о том, что мы самостоятельны и чуть ли не возглавляем
охоту на Герострата, предназначены лишь для успокоения нашего
честолюбия, чтобы мы не рыпались, а следовали установленному
плану.
- Этого не может быть, - не захотел меня слушать Сифоров, - потому
что этого не может быть никогда.
- Замечательная цитата, но попробуйте мне и, прежде всего,
себе объяснить, почему этого не может быть никогда.
- В этом нет никакого смысла. При современном положении
дел.
- Это ваши самоуговоры лишены смысла, они как раз в духе
пешки. Вполне в духе того, чего от нас ждут.
- Допустим, мы - пешки. Допустим, нами играют. Но что
дальше? Какие такие глубокомысленные выводы я должен, по-вашему,
из этого положения сделать?
- Элементарные, - ответил я. - Самые элементарные. Нет никакой
третьей силы в природе. Не было никогда и нет.
- Еще скажите Герострата нет, - поддел меня Сифоров.
- Герострата я немного знаю, - не купился я. - Герострат,
вырвись он из вашего Центра, и, скорее всего, были у него на
то причины, вряд ли захочет возвращаться назад. Сейчас он играет
за себя и только за себя, благо генералы спасовали. А
вот на чьей стороне выступаем мы? Не используют ли нас в качестве
прикрытия, отвлекающего маневра? И все наши задумки,
вроде Центра-два, заранее обречены на провал? Скажите, капитан,
вам нравится, когда вас бесцеремонно используют? Навроде
презерватива, нравится? Мне лично не нравится! Не выношу я,
когда ко мне относятся, будто к контрацептивному средству.
Слишком дорого мне обошлись майские "любовные" игры.
- Даже если дела обстоят именно так, как вы говорите, нашего
с вами положения не изменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62