Но вот в этом-то толковании и скрывается опасность. Какое возвышенное понятие свобода совести, если под этим понятием подразумевается веротерпимость. Оно особенно должно быть нам близко к сердцу, ибо едва ли на свете существует более веротерпимая нация, чем русский народ. Веротерпимость если не в теории, то на практике существовала в России тогда, когда еще на Западе пылали костры инквизиции. Наше понятие о веротерпимости означает, что никому не следует мешать молиться, как хочет, или вовсе не молиться, никого силком в свою церковь не тащить и не пытаться никого загонять в рай дубиной. Другое дело — свобода совести в том смысле, как ее понимают масоны. Такая свобода подразумевает право публичного заявления сектантской веры, право критики основных христианских догматов, право порицания церковной иерархии, право глумления над церковными таинствами и обрядами, наконец, право соблюдения странных обрядов и житейских правил, идущих вразрез с укладом и течением общественной и государственной жизни. Такой свободы, пока во главе России стоит Царь православный, а у кормила — русское правительство, даровано быть не может. Русская историческая государственность сложилась и до сих пор держалась на устоях религиозно-этических, и предоставление свободы совести в масонском понимании, т.е. совершенного безразличия государства к вероисповеданию его подданных и безусловного уравнения в правах всех культов, было бы равносильно обновлению фундамента под старинным монументальным зданием. На такие опыты едва ли кто решится в угоду дюжине радикалов и масонов. Вспомните обсуждение вероисповедного вопроса в Государственном Совете в конце 1911г. Вспомните все эти лицемерные речи оппозиции, вспомните, какую трогательную заботливость проявили все эти ковалевские, олсуфьевы, стаховичи и прочие кони, чтобы православная церковь при отсутствии «свободной конкуренции» не погрузилась в сонливость и бездействие, ибо, как выразился один оратор, «практика борьбы — это и есть свобода веры».
Мне кажется, в этой «практике» недостатка у нас нет. Отовсюду доходят жалобы на расстройство нашего народного быта, сползающего с его исторических устоев, и не столько на усиление, сколько на обнагление сектантства.
В этом отношении особенно тягостное впечатление производит сообщение преосвященного Анатолия, епископа Одесского и Херсонского, о чрезвычайном распространении на юге сектантства с противогосударственными тенденциями антимилитаризма, непризнания присяги и т.п. Таковы секты штундистов, штундобаптистов, а в особенности «адвентистов седьмого дня», руководимых в большинстве случаев иностранцами.
На собраниях этих сектантов, по словам преосвященного Анатолия, особенно в южных портовых городах, присутствует «масса солдат и матросов», и когда сектанты замечают их присутствие, то обыкновенно речи наставников всегда направляются на обсуждение тем о присяге, о клятве, о войне, и решают эти вопросы как раз в смысле противоположном государственной точке зрения. Влиянию этого противогосударственного сектантства епископ приписывает известные печальные явления в нашем Черноморском флоте.
Что касается пацифизма, то я ничего не могу добавить к тому, что уже высказал в ряде статей, помещенных в «Новом Времени» в конце 1911 г. и начале 1912 г., под общим заглавием «Что такое пацифизм и Общество Мира». Я позволю только напомнить изречение Петра Великого: «От презрения к войне общая погибель следовать будет».
Миролюбие, несомненно, благородное чувство, все сильные миролюбивы, и чем сильнее, тем терпеливее и миролюбивее. Все дело в том, что понимать под этим термином, ибо у масонов всем возвышенным пожеланиям и великодушным «гуманитарным» иде— ям обыкновенно придается особый, условный, весьма широкий смысл, совершенно отличный от общепринятого их значения. Ну, кому, например, непосвященному придет в голову, что свобода совести между прочим подразумевает собой «человеческое» право женщины на принятие «профилактических мер против непроизвольного зарождения», а в случае неосторожности — на «устранение плода»?!
Так и тут. На поверхностный взгляд пацифизм есть хотя не очень умное, но невинное занятие, претекст для междупарламентской болтовни и для получения премии Нобеля, а также нечто вроде карьеры для политиканствующих пустозвонов, но не надо ни минуты забывать, что так называемый «интегральный» пацифизм, относящийся отрицательно к какой бы то ни было войне, даже за самое правое дело и ради восстановления самих законных прав, является родным отцом антимилитаризма и содержит в себе семена разложения, ведущего народы к распадению и рабству. Не только вечный, но даже слишком продолжительный мир был бы несчастием для человечества. Он породил бы крайнюю изнеженность и чрезмерную приверженность к земным благам и тем подавил бы способность к высшим, самым благородным проявлениям человеческого духа и произвел внутреннее разложение — более разрушительное, чем самая кровопролитная война.
Природа вложила в человека три сильнейших инстинкта: питание, похоть и самосохранение. Поэтому все усилия цивилизации и церкви клонились до сих пор к обузданию этих инстинктов, чтобы питание не превратилось в обжорство, похоть — в разнузданность, а самосохранение — в чрезмерное себялюбие и трусливую слабость. Масонство вербует своих адептов главным образом среди истасканной интеллигенции и в революционно настроенных слоях населения потому и имеет успех, что потворствует страстям и слабостям человеческим, и не подлежит сомнению, что проповедь «интегрального» миролюбия, подлаживающаяся под инстинкт самосохранения, встретит более сочувствия, чем неудобное учение о самопожертвовании.
Масонство для России — явление не новое. Пришло оно к нам в первой половине XVIII века и затем периодически то появлялось, то исчезало, или, вернее сказать, притаивалось, но неизменно и всегда, кроме горя и напасти, ничего с собой не приносило. Русское масонство XVIII века было по существу своему преимущественно мистическое. Научное образование, вообще уровень умственного развития тогдашнего русского общества и его кругозор были так невысоки, что, кроме мистицизма, ни в какой другой форме не могла проникнуть в общество никакая идея.
Но ведь мистицизм мистицизму рознь. Есть мистицизм св. Терезы, блаженного Августина, Макария Египетского, Исаака Сирина и афонских подвижников — это здоровый мистицизм ортодоксальный. Но есть другой мистицизм, который стремится к общению с миром небесным и внутреннему соединению человека с Богом путем внутреннего «возрождения» через экзальтацию чувства (экстаз) или еще иными, более странными и таинственными путями, близко граничащими с магией и теургией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233