Вставая, она старалась сохранить в прежнем положении десяток трубок, отходивших от ее тела. Помимо слабости, она вообще плохо себя чувствовала. Испытывала страх, голод и жажду. Ее даже немного трясло. Но боли как таковой не было. Возможно, если бы болело, она воспринимала бы все серьезнее, и это было бы хорошо. Все эти месяцы дремоты Эсси чувствовала только раздражение - в ней было достаточно от Анны Карениной, чтобы тосковать по страданию. Каким тривиальным ей казался сейчас мир. Ее жизнь находилась под угрозой, а она испытывала только неудобство в интимных частях тела.
- Госпожа Броудхед! -Да?
Появилось изображение секретарши, и выглядела она почему-то виновато.
- В настоящее время с вашим мужем связаться невозможно. Он летит из Мехико-Сити в Даллас, самолет только что взлетел, все каналы связи используются для навигационных нужд.
- Мехико-Сити - Даллас? - «Бедняга! - подумала Эсси. - Он облетает вокруг Земли, чтобы добраться до Меня!» - Ну, тогда давай запись.
- Да, госпожа. - Лицо и зеленоватое мерцание исчезли, и вслед за этим послышался голос ее мужа:
- Милая, тут кое-какие трудности со связью. Я полетел в Мериду, предполагая пересесть там на Майами, но опоздал. Теперь я пытаюсь улететь в Даллас или вообще в Америку. Я уже в пути.
Неожиданно Робин замолчал. Голос у него был раздраженный, но Эсси это не показалось удивительным. Она ощущала, как он ищет для нее какие-нибудь подбадривающие слова или хотя бы забавные новости, от которых ей станет легче. Что-нибудь о хичи, которые вовсе не хичи. Или оптимистичное вранье о Пищевой фабрике и ее обитателях. «Бедняга! - посочувствовала она ему. - Он так старается».
Эсси слушала скорее звучание его сердца, чем слова, и тут Робин продолжил:
- Черт возьми, Эсси! Я очень хотел бы быть с тобой. И обязательно буду. Как только смогу. А тем временем ты береги себя. Если у тебя будет хоть немного времени перед тем... перед тем, как Вильма начнет, послушай Альберта. Я велел ему кратко передать тебе суть происшествий. Он хорошая добрая программа... - Робин снова запнулся и закончил: - Я очень люблю тебя! - едва не выкрикнул он и смолк окончательно.
С.Я. Лаврова-Броудхед снова улеглась на свою негромко гудящую кровать. Она думала, что принесет ей следующий, может быть, последний час ее жизни. Ей очень не хватало мужа, особенно потому, что в некотором отношении она считала его недалеким человеком. «Хорошая добрая программа! - мысленно усмехнулась Эсси. - Как глупо очеловечивать компьютерную программу!»
Программа «Альберт Эйнштейн» была - она не находила другого слова - по-настоящему умна. Но сама идея дать ей имя великого физика Эсси не казалась такой уж умной. Как и его ребяческое предложение придать биоанализатору внешность домашнего животного. И даже наградить его кличкой Сквиффи ! Это все равно что давать имя стиральной машине или пылесосу. Эсси казалось это не очень умным. Правда, это сделал человек, которому она небезразлична... и в таком случае подобные фантазии выглядели даже мило.
Но компьютер оставался компьютером. В аспирантуре Академогорска молодая С.Я. Лаврова хорошо усвоила, что интеллект машины не является «личным». Их собирают из отдельных деталей. Начиняют информацией. Затем дают им набор реакций на соответствующие стимулы и снабжают шкалой оценок. И все. Иногда, конечно, написанная человеком программа удивляет даже автора. Но такова уж природа эксперимента. Ничто не свидетельствует о наличии у компьютера свободной воли или признаков личности.
И все равно. Забавно смотреть, как Робин обменивается шутками со своими программами. Трогательный человек. Некоторая инфантильность и наивность Робина умиляли Эсси и затрагивали те области ее души, где она была наиболее открыта и уязвима, потому что в каких-то своих проявлениях Робин был очень похож на другого единственного мужчину в ее жизни. На отца.
Когда Соня была маленькой, отец был центром ее мира - высокий худой пожилой человек, хорошо игравший на гавайской гитаре и мандолине и преподававший биологию в гимназии. Он доволен был тем, какой у него умный и любознательный ребенок. Ему больше хотелось бы, чтобы Соня интересовалась науками о жизни, а не физикой и математикой, но отец поощрял ее любознательность. Рассказывал Соне об окружающем мире, когда не смог больше Учить точным наукам - дочь довольно быстро превзошла его.
«Ты должна понимать, что тебя окружает, - говорил он ей. - Здесь. Сейчас. Когда-то, в сталинские времена, когда я был мальчиком, женское движение направляло девушек в армию и на трактора. И сейчас я хочу то же самое сделать с тобой, Соня. Только вместо трактора ты будешь изучать науки. Известно, что математика - удел молодых, что девушки до пятнадцати, может, двадцати лет превосходят своих сверстников. И тут, когда мальчики становятся Лобачевскими и Ферма, девушки останавливаются. Зачем? Ради того, чтобы выйти замуж и нарожать детей. Ради бог знает чего. Я не позволю, чтобы это произошло с тобой, голубка. Учись! Читай! Познавай! Думай! Каждый день и столько часов, сколько можешь! А я помогу тебе всем, чем смогу».
Ежедневно с восьми до восемнадцати часов юная Софья Яковлевна Лаврова упорно училась. Она возвращалась домой из школы, выкладывала из сумки прочитанные книги, брала другие и уходила в старое желтое здание на Невском проспекте, где жил ее учитель. Она никогда не отказывалась от математики и за это должна была благодарить отца. Соня так и не научилась петь и танцевать, не умела пользоваться косметикой, не привыкла назначать свидания - пока не оказалась в Академогорске, и за это она тоже должна была благодарить отца. Когда же окружающий мир пытался напомнить Соне о ее женской роли, отец защищал ее как тигр. Но дома, конечно, нужно было готовить еду, протирать мебель, и ничего этого он не делал.
Внешне ее отец не был похож на Робина Броудхеда... но в чем-то страшно напоминал его.
Робин попросил Соню выйти за него замуж, когда они были знакомы меньше года. Ей потребовался еще целый год, чтобы согласиться. Она разговаривала о нем со всеми, кто ее окружал. С подругой, жившей вместе с ней. С деканом своего факультета. Со своим прежним любовником, который женился на ее подруге. «Держись от этого парня подальше», - советовали ей все. И совет был вполне разумным, потому что Робин не внушал особого доверия. Безответственный миллионер, все еще оплакивающий женщину, которую любил и потерял. Человек, который провел много лет на приемах у психоаналитика. В общем, все говорили Соне, что брак будет совершенно неудачным. Но... с другой стороны... тем не менее...
Тем не менее он ее чем-то притягивал. Как-то в холодную зимнюю погоду они отправились в Нью-Орлеан на Мардигра , просидели все дни праздника в кафе дю Монд и даже пропустили маскарад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
- Госпожа Броудхед! -Да?
Появилось изображение секретарши, и выглядела она почему-то виновато.
- В настоящее время с вашим мужем связаться невозможно. Он летит из Мехико-Сити в Даллас, самолет только что взлетел, все каналы связи используются для навигационных нужд.
- Мехико-Сити - Даллас? - «Бедняга! - подумала Эсси. - Он облетает вокруг Земли, чтобы добраться до Меня!» - Ну, тогда давай запись.
- Да, госпожа. - Лицо и зеленоватое мерцание исчезли, и вслед за этим послышался голос ее мужа:
- Милая, тут кое-какие трудности со связью. Я полетел в Мериду, предполагая пересесть там на Майами, но опоздал. Теперь я пытаюсь улететь в Даллас или вообще в Америку. Я уже в пути.
Неожиданно Робин замолчал. Голос у него был раздраженный, но Эсси это не показалось удивительным. Она ощущала, как он ищет для нее какие-нибудь подбадривающие слова или хотя бы забавные новости, от которых ей станет легче. Что-нибудь о хичи, которые вовсе не хичи. Или оптимистичное вранье о Пищевой фабрике и ее обитателях. «Бедняга! - посочувствовала она ему. - Он так старается».
Эсси слушала скорее звучание его сердца, чем слова, и тут Робин продолжил:
- Черт возьми, Эсси! Я очень хотел бы быть с тобой. И обязательно буду. Как только смогу. А тем временем ты береги себя. Если у тебя будет хоть немного времени перед тем... перед тем, как Вильма начнет, послушай Альберта. Я велел ему кратко передать тебе суть происшествий. Он хорошая добрая программа... - Робин снова запнулся и закончил: - Я очень люблю тебя! - едва не выкрикнул он и смолк окончательно.
С.Я. Лаврова-Броудхед снова улеглась на свою негромко гудящую кровать. Она думала, что принесет ей следующий, может быть, последний час ее жизни. Ей очень не хватало мужа, особенно потому, что в некотором отношении она считала его недалеким человеком. «Хорошая добрая программа! - мысленно усмехнулась Эсси. - Как глупо очеловечивать компьютерную программу!»
Программа «Альберт Эйнштейн» была - она не находила другого слова - по-настоящему умна. Но сама идея дать ей имя великого физика Эсси не казалась такой уж умной. Как и его ребяческое предложение придать биоанализатору внешность домашнего животного. И даже наградить его кличкой Сквиффи ! Это все равно что давать имя стиральной машине или пылесосу. Эсси казалось это не очень умным. Правда, это сделал человек, которому она небезразлична... и в таком случае подобные фантазии выглядели даже мило.
Но компьютер оставался компьютером. В аспирантуре Академогорска молодая С.Я. Лаврова хорошо усвоила, что интеллект машины не является «личным». Их собирают из отдельных деталей. Начиняют информацией. Затем дают им набор реакций на соответствующие стимулы и снабжают шкалой оценок. И все. Иногда, конечно, написанная человеком программа удивляет даже автора. Но такова уж природа эксперимента. Ничто не свидетельствует о наличии у компьютера свободной воли или признаков личности.
И все равно. Забавно смотреть, как Робин обменивается шутками со своими программами. Трогательный человек. Некоторая инфантильность и наивность Робина умиляли Эсси и затрагивали те области ее души, где она была наиболее открыта и уязвима, потому что в каких-то своих проявлениях Робин был очень похож на другого единственного мужчину в ее жизни. На отца.
Когда Соня была маленькой, отец был центром ее мира - высокий худой пожилой человек, хорошо игравший на гавайской гитаре и мандолине и преподававший биологию в гимназии. Он доволен был тем, какой у него умный и любознательный ребенок. Ему больше хотелось бы, чтобы Соня интересовалась науками о жизни, а не физикой и математикой, но отец поощрял ее любознательность. Рассказывал Соне об окружающем мире, когда не смог больше Учить точным наукам - дочь довольно быстро превзошла его.
«Ты должна понимать, что тебя окружает, - говорил он ей. - Здесь. Сейчас. Когда-то, в сталинские времена, когда я был мальчиком, женское движение направляло девушек в армию и на трактора. И сейчас я хочу то же самое сделать с тобой, Соня. Только вместо трактора ты будешь изучать науки. Известно, что математика - удел молодых, что девушки до пятнадцати, может, двадцати лет превосходят своих сверстников. И тут, когда мальчики становятся Лобачевскими и Ферма, девушки останавливаются. Зачем? Ради того, чтобы выйти замуж и нарожать детей. Ради бог знает чего. Я не позволю, чтобы это произошло с тобой, голубка. Учись! Читай! Познавай! Думай! Каждый день и столько часов, сколько можешь! А я помогу тебе всем, чем смогу».
Ежедневно с восьми до восемнадцати часов юная Софья Яковлевна Лаврова упорно училась. Она возвращалась домой из школы, выкладывала из сумки прочитанные книги, брала другие и уходила в старое желтое здание на Невском проспекте, где жил ее учитель. Она никогда не отказывалась от математики и за это должна была благодарить отца. Соня так и не научилась петь и танцевать, не умела пользоваться косметикой, не привыкла назначать свидания - пока не оказалась в Академогорске, и за это она тоже должна была благодарить отца. Когда же окружающий мир пытался напомнить Соне о ее женской роли, отец защищал ее как тигр. Но дома, конечно, нужно было готовить еду, протирать мебель, и ничего этого он не делал.
Внешне ее отец не был похож на Робина Броудхеда... но в чем-то страшно напоминал его.
Робин попросил Соню выйти за него замуж, когда они были знакомы меньше года. Ей потребовался еще целый год, чтобы согласиться. Она разговаривала о нем со всеми, кто ее окружал. С подругой, жившей вместе с ней. С деканом своего факультета. Со своим прежним любовником, который женился на ее подруге. «Держись от этого парня подальше», - советовали ей все. И совет был вполне разумным, потому что Робин не внушал особого доверия. Безответственный миллионер, все еще оплакивающий женщину, которую любил и потерял. Человек, который провел много лет на приемах у психоаналитика. В общем, все говорили Соне, что брак будет совершенно неудачным. Но... с другой стороны... тем не менее...
Тем не менее он ее чем-то притягивал. Как-то в холодную зимнюю погоду они отправились в Нью-Орлеан на Мардигра , просидели все дни праздника в кафе дю Монд и даже пропустили маскарад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91