– Ларри, – сказал он, – сейчас не время твоим средствам массовой информации выжидать, поверь мне. Если Кеннеди обойдется мне в пятьдесят миллиардов долларов, то может настать момент, когда твои телевизионные станции останутся без федеральных лицензий, и ты тогда окажешься в дерьме. Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе.
Джордж Гринвелл вздрогнул от вульгарности и прямоты такого выпада. Луис Инч и Мартин Матфорд улыбнулись. Салентайн не выказал никаких эмоций.
– Берт, – произнес он тихо и успокаивающе, – я с вами заодно, не сомневайтесь в этом. Думаю, что человек, своевольно решивший уничтожить пятьдесят миллиардов долларов только ради того, чтобы подкрепить свою угрозу, без сомнения, не в себе и не должен возглавлять правительство Соединенных Штатов. Уверяю вас, я с вами. Телевизионные станции прервут объявленные программы и передадут информацию о том, что президент Кеннеди подвергся психиатрическому обследованию, что душевная травма, в результате смерти дочери, временно нарушила его способность выносить разумные решения. Это создаст почву для решения конгресса. Но здесь затрагивается сфера, в которой я несколько опытнее других. Решение президента американский народ будет приветствовать, это естественная реакция толпы на всякие проявления национальной силы. Если президент своими действиями добьется успеха и освободит заложников, он завоюет несметное число приверженцев из числа избирателей. Кеннеди обладает умом и энергией, и если уж он просунет ногу в дверь, то может разогнать конгресс. – Салентайн замолчал на мгновение, стараясь тщательно подбирать слова. – Но если его угроза не сработает, заложники будут убиты, а проблема не решена, это ознаменует конец Кеннеди как политической фигуры.
Лицо Берта Оудика на экране дрогнуло.
– Такой альтернативы нет, – произнес он тихо и очень серьезно. – Если дело зайдет так далеко, заложники будут спасены, а наша страна победит. Кроме того, пятьдесят миллиардов долларов к тому времени уже будут потеряны. Ни один настоящий американец не желает, чтобы миссия Кеннеди провалилась. Они могут не хотеть, чтобы миссия была сопряжена с такими жесткими мерами, но раз уж мы начнем, то должны добиться успеха.
– Пусть так, – сказал Салентайн, хотя он и не был согласен. – Я хочу сказать о другом. Как только президент увидит опасность со стороны конгресса, то первое, что он захочет сделать, это обратиться к народу по телевидению. Какие бы Кеннеди не совершил ошибки, на телевидении он волшебник. Как только он изложит свою позицию, у нашего конгресса возникнут большие неприятности. А если конгресс отстранит Кеннеди на тридцать дней? Может подтвердиться правота президента, что похитители затеяли все это дело, имея своей конечной целью смещение с поста. – Салентайн вновь сделал паузу, стараясь быть осмотрительным. – Тогда Кеннеди окажется еще большим героем. Лучший для нас сценарий – это предоставить его самому себе, выиграет он или проиграет. Если мы пойдем этим путем, то не возникнет опасности для политической структуры в нашей стране. Так может быть лучше.
– А я, таким образом, потеряю пятьдесят миллиардов долларов? – выкрикнул Берт Оудик.
Его лицо на большом телевизионном экране покраснело от гнева.
– Конечно, сумма большая, – заметил Матфорд, – но это еще не конец света.
Лицо Берта Оудика на экране стало угрожающе пунцовым. Салентайн подумал, что это искажение цвета в телевизоре, не может живой человек обрести такой цвет лица и походить на осенний лес. Но тут голос Оудика зазвучал в комнате:
– Мать твою так, Мартин. Это ведь больше, чем пятьдесят миллиардов. А что ты скажешь о потере доходов, пока мы будем восстанавливать Дак? Твой банк одолжит мне деньги без процентов? Ты уже подгреб себе под задницу больше денег, чем имеется в казначействе, но разве ты дашь мне пятьдесят миллиардов? Черта с два!
– Берт, Берт, – поспешно сказал Джордж Гринвелл, – мы ведь с тобой. Салентайн просто обратил внимание на кое-какие возможности, о которых ты мог не подумать под давлением последних событий. В любом случае мы не в состоянии приостановить действия конгресса, даже если бы пытались. Конгресс не позволит исполнительной власти подчинить себя по такому поводу. У нас у всех много дел, так что я предлагаю закончить наше совещание.
– Берт, – улыбнулся Салентайн, – сообщения о психическом состоянии президента будут передаваться по телевидению каждые три часа. Все телестанции последуют за нами. Позвони мне и расскажи о своих идеях. И еще одно обстоятельство. Если конгресс проголосует за отстранение президента от власти раньше, чем он потребует время на телеэкране, телестанции могут отказать ему на том основании, что он признан психически нездоровым и не является больше президентом.
– Действуй в этом направлении, – согласился Оудик и лицо его приобрело нормальный цвет.
Совещание закончилось вежливыми прощаниями.
– Джентльмены, – сказал Лоуренс Салентайн, – я предлагаю всем вылететь в Вашингтон на моем самолете. Думаю, что мы должны нанести визит нашему старому другу Оливеру Оллифанту.
– Да, Оракул – мой старый наставник, – улыбнулся Мартин Матфорд. – Он даст нам кое-какие советы.
Через час они уже летели в Вашингтон.
Когда посла Шерабена Шарифа Валиба вызвали для встречи с президентом Кеннеди, ему прокрутили тайно снятую агентами ЦРУ пленку, на которой был запечатлен Ябрил, обедающий во дворце с султаном. Посол Шерабена был потрясен. Как мог его султан оказаться замешанным в столь опасном деле? Шерабен был маленьким миролюбивым государством, что являлось мудрой позицией, если учитывать его слабость в военном отношении.
Прием состоялся в Овальной комнате в присутствии Берта Оудика. Президента сопровождали два члена его штаба – Артур Викс, помощник по вопросам национальной безопасности, и Юджин Дэйзи, глава президентского штаба.
После официального представления посол Шерабена сказал:
– Дорогой господин президент, поверьте мне, что я ничего не знал. Примите мои личные извинения. – Посол был близок к тому, чтобы заплакать. – Но я должен сказать одно, во что я искренне верю. Султан никогда не мог согласиться, чтобы вашей дочери был причинен вред.
– Я надеюсь, что это правда, – мрачно произнес Кеннеди, – потому что в таком случае он согласится на мои предложения.
Посол слушал его с ужасом. Он учился в американском университете, преклонялся перед американским образом жизни. Он любил американскую пищу, американскую выпивку, американских женщин с их протестом против мужского ига, обожал американскую музыку и кинофильмы. Валиб раздавал деньги всем политикам, которые могли оказаться полезными, обогатил чиновников государственного департамента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137