У меня не было нужды задавать тебе этот вопрос.
В голосе Грея чувствовался сарказм.
– Я знал, что ты не подпишешь, – нетерпеливо сказал Кристиан, – но я должен был задать этот вопрос. Послушай, запусти такой пробный шар. Скажи этим парням, что я, как генеральный прокурор, начинаю расследовать, кто шантажирует Дэйзи. И что у меня куча материала на тех конгрессменов и сенаторов, которые и так не очень-то хорошо выглядят в газетах, и я дам этому материалу просочиться. Особенно насчет их делишек с членами Сократова клуба. Сейчас не время для твоего дерьмового оксфордовского воспитания.
– Спасибо за совет, старина, – ровным голосом ответил Оддблад Грей. – Только почему бы тебе не заботиться о своем аппарате, а я буду заботиться о своем. И не проси других размахивать твоим мечом, размахивай им сам.
Между Оддбладом Греем и Кристианом Кли всегда существовал некоторый антагонизм. Они нравились друг другу и относились с уважением. Оба были физически привлекательны, Грей обладал к тому же, еще и светским обаянием. Но он всего добился собственными силами. А Кристиан Кли родился в богатстве, но не захотел вести жизнь богатого человека. Он был храбрым офицером и, будучи начальником оперативного отдела ЦРУ, непосредственно участвовал в секретных операциях. Оба они были опытными юристами, пользовались в обществе уважением, и оба были преданы Фрэнсису Кеннеди.
И тем не менее, они относились друг к другу настороженно. Оддблад Грей искренне верил в прогресс, основанный на законе, и поэтому он представлял собой ценного связного между президентом и конгрессом. Он всегда не одобрял концентрацию власти в руках Кли. Для такой страны, как Соединенные Штаты, было слишком, чтобы один человек являлся директором ФБР, главой Службы безопасности и генеральным прокурором. Правда, Фрэнсис Кеннеди объяснял причину такой концентрации власти тем, что это делается для защиты президента от угрозы убийства. И все равно Грею это не нравилось.
Кристиана Кли всегда несколько раздражало скрупулезное внимание Грея ко всем правовым вопросам. Грей мог претендовать на положение государственного деятеля, соблюдавшего все формальности. Он имел дело с политиками и с политическими проблемами. А Кристиан Кли понимал, что обязан разгребать смертоносное дерьмо повседневной жизни. Избрание Кеннеди привело к тому, что из всех щелей Америки стали выползать тараканы. Только Кли знал, сколько тысяч угроз убить его получал президент, и только Кли мог растоптать этих тараканов. А для этого ему приходилось иногда обходить законы.
Сейчас сложилась как раз такая ситуация. Кли собирался применять силу, а Грей хотел действовать в бархатных перчатках.
– Ладно, – сказал Кристиан, – я буду поступать так, как должен.
– Прекрасно, – ответил Оддблад Грей. – Теперь мы с тобой можем вместе пойти к президенту. Он ждет нас в Правительственной зале, как только я закончу свои дела.
Разговаривая по телефону с Кристианом Кли, Оддблад Грей не осторожничал. Он обернулся к конгрессмену Джинцу и сенатору Ламбертино и улыбнулся им.
– Мне очень жаль, что вам пришлось выслушать весь это разговор. Кристиану весьма не нравится эта затея с импичментом, и он воспринимает ее как свое личное дело, тогда как это проблема благополучия страны.
– Я советовал не подступать с этим предложением к Кли, – сказал сенатор Ламбертино. – Но я думал, что у нас есть еще шанс договориться с вами, Отто. Когда президент назначил вас связным с конгрессом, я счел это безрассудной идеей, имея в виду наших коллег с Юга, которые совсем не перестроились. Но я должен сказать, что за эти три года вы их победили. Если бы президент прислушивался к вам, конгресс не зарубил бы все его программы.
Лицо Оддблада Грея оставалось бесстрастным. Он произнес своим ровным голосом:
– Я рад, что вы пришли ко мне. Однако, думаю, что конгресс совершает большую ошибку, затевая это слушание по поводу импичмента. Вице-президент не подписала вашу петицию. Конечно, вы имеете подписи почти всех членов кабинета, но ни одной из личного штаба президента. Таким образом, получается, что конгресс отвергает ясно выраженную голосованием волю народа нашей страны.
Оддблад Грей встал из-за стола и принялся ходить взад и вперед по кабинету. Обычно при переговорах он никогда не прибегал к такому приему, так как знал, какое впечатление это производит. Он слишком подавлял окружающих своей внешностью и мог выглядеть агрессивным. В нем было около шести футов и четырех дюймов роста, его костюмы отличались безупречным покроем, и вообще, он походил на атлета, выступающего на Олимпийских играх. В нем чувствовалась скрытая угроза.
– Вы те два человека в конгрессе, перед которыми я преклоняюсь, – сказал он. – Мы всегда понимали друг друга. Вы знаете, что я советовал Кеннеди не торопиться с его социальными программами, пока не будет проведена более тщательная подготовка. Мы с вами понимаем одну важную вещь: нет более серьезного повода для трагедии, чем глупое использование власти. Это одна из самых распространенных ошибок в политике, но как раз это и собирается проделать конгресс, готовя импичмент президента. В случае успеха вы создадите в нашем правлении очень опасный прецедент, способный привести к фатальным последствиям, когда какой-нибудь будущий президент захочет получить чрезмерную власть. В этом случае он может поставить своей главной целью кастрирование конгресса. А что вы выиграете сейчас? Вы предотвратите уничтожение Дака и пятидесяти миллиардов долларов капиталовложений Берта Оудика, и народ нашей страны будет презирать вас, потому что – не заблуждайтесь – люди поддерживают действия Кеннеди. Может быть, и ошибочно, но мы все знаем, как легко избиратели поддаются эмоциям, которые мы, правящие круги, должны контролировать и переориентировать. Кеннеди сейчас может отдать приказ сбросить атомную бомбу на Шерабен, и наш народ одобрит его действия. Конечно, это глупо, но именно так прореагируют массы. Вы это знаете. Так что самое разумное для конгресса – это свернуть дело и посмотреть, будут ли в результате действий Кеннеди освобождены заложники и попадут ли похитители в наши тюрьмы. Если линия президента провалится, если похитители расправятся с заложниками, вот тогда вы сможете убрать президента и выглядеть героями.
Оддблад прибег к своему, как говорят в баскетболе, лучшему броску, но он знал, что это бесполезно. Из своего большого опыта он вынес убеждение, что если даже самые умные мужчины или женщины решили что-то сделать, они обязательно это сделают, и никакие убеждения их не переубедят. Они осуществят то, чего хотят, просто потому, что таково их желание.
Конгрессмен Джинц не разочаровал его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
В голосе Грея чувствовался сарказм.
– Я знал, что ты не подпишешь, – нетерпеливо сказал Кристиан, – но я должен был задать этот вопрос. Послушай, запусти такой пробный шар. Скажи этим парням, что я, как генеральный прокурор, начинаю расследовать, кто шантажирует Дэйзи. И что у меня куча материала на тех конгрессменов и сенаторов, которые и так не очень-то хорошо выглядят в газетах, и я дам этому материалу просочиться. Особенно насчет их делишек с членами Сократова клуба. Сейчас не время для твоего дерьмового оксфордовского воспитания.
– Спасибо за совет, старина, – ровным голосом ответил Оддблад Грей. – Только почему бы тебе не заботиться о своем аппарате, а я буду заботиться о своем. И не проси других размахивать твоим мечом, размахивай им сам.
Между Оддбладом Греем и Кристианом Кли всегда существовал некоторый антагонизм. Они нравились друг другу и относились с уважением. Оба были физически привлекательны, Грей обладал к тому же, еще и светским обаянием. Но он всего добился собственными силами. А Кристиан Кли родился в богатстве, но не захотел вести жизнь богатого человека. Он был храбрым офицером и, будучи начальником оперативного отдела ЦРУ, непосредственно участвовал в секретных операциях. Оба они были опытными юристами, пользовались в обществе уважением, и оба были преданы Фрэнсису Кеннеди.
И тем не менее, они относились друг к другу настороженно. Оддблад Грей искренне верил в прогресс, основанный на законе, и поэтому он представлял собой ценного связного между президентом и конгрессом. Он всегда не одобрял концентрацию власти в руках Кли. Для такой страны, как Соединенные Штаты, было слишком, чтобы один человек являлся директором ФБР, главой Службы безопасности и генеральным прокурором. Правда, Фрэнсис Кеннеди объяснял причину такой концентрации власти тем, что это делается для защиты президента от угрозы убийства. И все равно Грею это не нравилось.
Кристиана Кли всегда несколько раздражало скрупулезное внимание Грея ко всем правовым вопросам. Грей мог претендовать на положение государственного деятеля, соблюдавшего все формальности. Он имел дело с политиками и с политическими проблемами. А Кристиан Кли понимал, что обязан разгребать смертоносное дерьмо повседневной жизни. Избрание Кеннеди привело к тому, что из всех щелей Америки стали выползать тараканы. Только Кли знал, сколько тысяч угроз убить его получал президент, и только Кли мог растоптать этих тараканов. А для этого ему приходилось иногда обходить законы.
Сейчас сложилась как раз такая ситуация. Кли собирался применять силу, а Грей хотел действовать в бархатных перчатках.
– Ладно, – сказал Кристиан, – я буду поступать так, как должен.
– Прекрасно, – ответил Оддблад Грей. – Теперь мы с тобой можем вместе пойти к президенту. Он ждет нас в Правительственной зале, как только я закончу свои дела.
Разговаривая по телефону с Кристианом Кли, Оддблад Грей не осторожничал. Он обернулся к конгрессмену Джинцу и сенатору Ламбертино и улыбнулся им.
– Мне очень жаль, что вам пришлось выслушать весь это разговор. Кристиану весьма не нравится эта затея с импичментом, и он воспринимает ее как свое личное дело, тогда как это проблема благополучия страны.
– Я советовал не подступать с этим предложением к Кли, – сказал сенатор Ламбертино. – Но я думал, что у нас есть еще шанс договориться с вами, Отто. Когда президент назначил вас связным с конгрессом, я счел это безрассудной идеей, имея в виду наших коллег с Юга, которые совсем не перестроились. Но я должен сказать, что за эти три года вы их победили. Если бы президент прислушивался к вам, конгресс не зарубил бы все его программы.
Лицо Оддблада Грея оставалось бесстрастным. Он произнес своим ровным голосом:
– Я рад, что вы пришли ко мне. Однако, думаю, что конгресс совершает большую ошибку, затевая это слушание по поводу импичмента. Вице-президент не подписала вашу петицию. Конечно, вы имеете подписи почти всех членов кабинета, но ни одной из личного штаба президента. Таким образом, получается, что конгресс отвергает ясно выраженную голосованием волю народа нашей страны.
Оддблад Грей встал из-за стола и принялся ходить взад и вперед по кабинету. Обычно при переговорах он никогда не прибегал к такому приему, так как знал, какое впечатление это производит. Он слишком подавлял окружающих своей внешностью и мог выглядеть агрессивным. В нем было около шести футов и четырех дюймов роста, его костюмы отличались безупречным покроем, и вообще, он походил на атлета, выступающего на Олимпийских играх. В нем чувствовалась скрытая угроза.
– Вы те два человека в конгрессе, перед которыми я преклоняюсь, – сказал он. – Мы всегда понимали друг друга. Вы знаете, что я советовал Кеннеди не торопиться с его социальными программами, пока не будет проведена более тщательная подготовка. Мы с вами понимаем одну важную вещь: нет более серьезного повода для трагедии, чем глупое использование власти. Это одна из самых распространенных ошибок в политике, но как раз это и собирается проделать конгресс, готовя импичмент президента. В случае успеха вы создадите в нашем правлении очень опасный прецедент, способный привести к фатальным последствиям, когда какой-нибудь будущий президент захочет получить чрезмерную власть. В этом случае он может поставить своей главной целью кастрирование конгресса. А что вы выиграете сейчас? Вы предотвратите уничтожение Дака и пятидесяти миллиардов долларов капиталовложений Берта Оудика, и народ нашей страны будет презирать вас, потому что – не заблуждайтесь – люди поддерживают действия Кеннеди. Может быть, и ошибочно, но мы все знаем, как легко избиратели поддаются эмоциям, которые мы, правящие круги, должны контролировать и переориентировать. Кеннеди сейчас может отдать приказ сбросить атомную бомбу на Шерабен, и наш народ одобрит его действия. Конечно, это глупо, но именно так прореагируют массы. Вы это знаете. Так что самое разумное для конгресса – это свернуть дело и посмотреть, будут ли в результате действий Кеннеди освобождены заложники и попадут ли похитители в наши тюрьмы. Если линия президента провалится, если похитители расправятся с заложниками, вот тогда вы сможете убрать президента и выглядеть героями.
Оддблад прибег к своему, как говорят в баскетболе, лучшему броску, но он знал, что это бесполезно. Из своего большого опыта он вынес убеждение, что если даже самые умные мужчины или женщины решили что-то сделать, они обязательно это сделают, и никакие убеждения их не переубедят. Они осуществят то, чего хотят, просто потому, что таково их желание.
Конгрессмен Джинц не разочаровал его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137