Опять жирный смешок.
- Одного идеократического государства мирному еврею на жизнь вполне
достаточно, отец. С лихвой! Второго не надо!
Он говорил теперь с легким акцентом. Едва заметным. Все слова до
единого - как встарь, и даже буква "р", не будь которой, артисты просто
никак, наверное, не смогли бы изображать англосаксов, была нормальной,
питерской, - но интонации... ритм фраз, подъем тона и спуск... "С лихвой",
прозвучало скорее как вопрос: "С лихво-ой?"
- Подожди, Валька, я не понял... Ты что, по принципу "дайте,
гражданин начальник, другой глобус"?
- Ну уж другое полушарие, во всяком случае. Юннатские Статы. Там...
то есть тут... все юннаты!
- Валька, ты что, поддал?
- Сколько ни пей, русским не станешь, - неопределенно проворчал
Вайнгартен. - Только не уверяй меня, что ты не поддал! Ну и что?
На-ар-рмально! Воскресенье! В этот день Штирлицу захотелось почувствовать
себя советским офицером!
Малянов все-таки рассмеялся.
- Как ты там?
- По сезонам скучаю, - не очень понятно ответил Вайнгартен, но после
паузы угрюмо пояснил: - Солнце, солнце... Пальмы эти окаянные... Плюс
тридцать в тени, понимаешь, а в гадюшник спустишься - там якобы русских
водок целая стена, и рекламка полыхает: "Очень хороша с морозца!"
Придурки... Я чего звоню, старик! Я себе подарок сделал ко дню победы.
- Какой победы? - опешил Малянов.
- На исторической родине, я смотрю, совсем охренели от перестройки...
или чего у вас там нынче... Может, русскому уже и по фигу, а еврею всегда
радость. Победы над фашистской Германией, задница ты, Малянов! Мы со
Светкой... Да, вам всем от Светки приветы и поклоны, натурально.
- Взаимно, - сказал Малянов.
- Мы со Светкой вообще все советские праздники празднуем. И двадцать
третье февраля, и восьмое марта, и - хошь смейся, хошь плачь - седьмое
ноября... Кайф обалденный, тебе в Совдепии в него не въехать! Так вот.
Понимай, как знаешь, а только добил я свою ревертазу. Пять лет пахал, как
на Магнитке, а добил. Вот по весне. И ни одна зар-раза мне не мешала. Ни
одна зараза ни единого раза!
Малянов сгорбился. Он знал, как это понимать, - но все равно ноги у
него обмякли. Возможно, именно потому, что слишком уж все хорошо
подтверждалось. Он придвинул стул, сел.
- Может, и впрямь на Нобелевку двинут, как мне тогда мечталось...
есть уже шепоток. Но я не поэтому звоню. Я ж не хвастаться звоню... то
есть и хвастаться тоже... Я тебе хочу сказать вот что. Только разуй уши и
сними нервы, слушай внямчиво и спокойно.
- Ну, слушаю, - сказал Малянов и поглядел на часы. Нету жизни. Первый
раз за восемь лет друг позвонил с того света - и приходится смотреть на
часы.
- Я хочу, чтобы ты взял ноги в руки и приехал работать сюда.
- Валька, не смеши.
- Я уже начал тут щупать некоторых. Гражданство-подданство -
вид-на-жительство сразу не обещаю, но несколько лет у тебя будет для
начала. Здесь, в Калифорнии. Ты тоже раздолбаешь здесь все, что захочешь.
Только секрет тебе скажу...
- Скажи, - устало согласился Малянов.
- Но сперва спрошу. Ты вот, когда крутил в мозгах свои М-полости, о
чем думал?
- Как это? О них и думал.
- А еще?
- Да много про что еще...
- Дурочку-то мне не валяй! Колись быстро, урка: про счастье
человечества думал? Что, дескать, стоит мне открыть вот это открытие, как
все народы в братскую семью, распри позабыв, брюхо накормив... и так
далее. Было?
- Не знаю, - честно сказал Малянов. А про себя подумал: наверное,
было. Это Валька очень четко уловил оттенок. Прямо так вот, конечно,
ничего я не думал тогда. Но где-то в мозжечке жила, наверняка жила
сызмальства впитанная и, вероятно, так и не изжитая до сих пор, только
загнанная в глубину иллюзия, вера, надежда: принципиальное открытие
способно принципиально изменить жизнь к лучшему. И значит, я не просто из
детского непреоборимого любопытства работал, дескать, вспорю мир, как
куклу, и погляжу, чего там у него внутри, и не из корысти или
самоутверждения - хотя, конечно, и интересно до одури, и нос всем утереть
хочется, когда мысль прет, и с приятностью отмечаешь на глазах
становящийся несомненным факт собственной гениальности, и рукоплескания
грядущие чудятся; но сильнее всего чудятся какие-то совершенно
неопределенные благорастворения всеобщих воздухов. И этого, значит,
оказалось достаточно, чтобы меня...
- А я вот уверен, что было. Ты ж советский, ты же чистый, как
кристалл! Тебя ж еще в детском саду выучили: все, что ни делается, должно
способствовать поступательному движению прогрессивного человечества к
сияющим вершинам. А если не способствует, то и делаться не должно.
Правильно, отец?
Малянов беспомощно улыбнулся.
- Правильно.
- Ну еще бы не правильно. Я и сам через это прошел... Когда нет ни
умения, ни возможности улучшать собственную жизнь по собственному желанию,
раньше или позже начинаешь грезить о поголовном счастье. Ведь при
поголовном счастье мое собственное, во кайф-то какой, образуется
автоматически! И вдобавок безопасно, никто ни завидовать не примется, ни
палки в колеса ставить, счастливы-то все... - Вайнгартен протяжно хрюкнул.
То ли высморкался, то ли издал некое неизвестное Малянову калифорнийское
междометие. - Так вот ты забудь про все про это, отец, понял? Если чего-то
хочешь добиться - забудь про все это немедленно. Прямо сейчас, пока я даю
установку. Не знаю, возможно ли это там у вас... Мне здесь удалось. Я
только когда от этого освободился, тогда понял, насколько был этим
пропитан. Потому и рискую утверждать, отец, что ты этим пропитан тоже. В
гораздо большей степени, чем я. Так вот, слушай сюда: я не знаю, в чем тут
дело...
А я - знаю, подумал Малянов.
- ...но думать надо про что угодно, кроме этого. Ставить какие угодно
цели, кроме этих. Деньги, премии, свой завод по выработке из М-полостей
презервативов, инфаркт у конкурента, новая машина жене, почет, девочки,
яхты и Сэндвичевы, блин, Гавайи - но только не коммунизм какой-нибудь.
Тогда все получится. Вот если ты мне обещаешь поработать на таких условиях
- я здесь горы сверну и выволоку вас всех, всех, обещаю, Митька. Ты
думаешь, я вас забыл? Вот тебе!
В телефоне что-то стукнуло; похоже, Валька и сейчас, хоть никто его
не видел, чисто рефлекторно ударил себя ладонью по внутреннему сгибу локтя
- и едва не выронил трубку.
- Понял? Я обещаю! Но и ты обещай! Ты же голова! Если ты себя
правильно направишь - так умоешь всех... - Вайнгартен запнулся. - Ну чего
молчишь и дышишь, будто белогвардейца увидал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30