— Очень интересно, — говорю я, погружаясь в океан мыслей…
— Он кладет хамелеона на красную тряпку, — продолжает старикан.
— Кто? — рассеянно спрашиваю я.
Старикашка с четырнадцатью волосками ошарашенно выпучивает глаза.
— Ну… тот человек, — бормочет он.
— Какой человек? — продолжаю я, думая совсем о другом.
— Ну тот, что купил своим детям хамелеона…
Я возвращаюсь на землю, если так можно выразиться, поскольку нахожусь в скором поезде/несущемся по лотарингским равнинам со скоростью сто сорок километров в час.
— Ах да…
Старичок приглаживает свою шевелюру… Я смотрю на его чайник и спрашиваю себя, действительно ли это волосы или он каждое утро рисует себе эти линии тушью.
— Он кладет хамелеона на красную тряпку, и хамелеон становится красным, — продолжает он. — Кладет на черную — хамелеон становится черным… Кладет на кусок шотландской ткани, и… хамелеон взрывается.
При этом старичок начинает хохотать.
— А дальше? — спрашиваю я.
Он становится унылым, как фильм Бунюеля.
— Вы не поняли?.. Хамелеон взорвался… Взорвался потому, что его положили на шотландку — ткань в разноцветную клетку.
Он снова смеется, надеясь заразить меня своим весельем.
— Очень смешно, — мрачно говорю я.
Это его обескураживает. Он насупливается, а я пользуюсь этим, чтобы обдумать свои дела.
Смотрю на котлы: одиннадцать часов. В Страсбур мы приедем сразу после полудня… Только бы успеть! Обидно проделать такой путь за просто так…P Я знаю, что дорога каждая минута. Так сказал большому боссу врач. Наш клиент не доживет до конца дня. Если к моему приезду в нем останется хоть атом жизни, я должен буду во что бы то ни стало вырвать у него его секреты…
Дело началось бестолково, как и всегда…
Один тип, живший в гостинице в Страсбуре, попал в больницу с острым приступом полиомиелита. Его сразу сунули в “стальное легкое”. Случилось это вчера вечером. Спасти его уже невозможно, тип вот-вот загнется, если это уже не произошло.
Дирекция отеля собрала его багаж, чтобы отправить в больницу. Среди персонала гостиницы оказался любопытный. Он полез в чемодан больного и нашел там… Угадайте что?
Бомбу, всего-навсего… Не какую-нибудь примитивную самоделку, а клевую штуковину с часовым механизмом, отличным детонатором и прочими удобствами, разве что без центрального отопления, ванной комнаты и туалета.
Естественно, обнаружив такое, парень завопил от ужаса. Явились полицейские, просмотрели бумаги больного, но при нем оказалось только удостоверение личности на фамилию Клюни; как выяснилось, фальшивое. Поскольку в Страсбуре в самое ближайшее время должны начаться международные переговоры о подписании торгового договора с Германией, полицейские сказали себе, что у парня были недобрые намерения насчет переговоров, и известили Секретную службу.
Шеф, у которого нюх, как у охотничьей собаки, отправил на место меня, сказав, что дело настолько темное, что прояснить его может только мастер.
Я начал с телефонного разговора с главврачом больницы ранним утром.
— Этот тип обречен, — сказал он мне. — Он скоро умрет.
— С ним можно разговаривать?
— Нет, он в “стальном легком”.
— Установите в аппарате микрофон, чтобы был слышен малейший шепот.
— Он уже не способен даже шептать.
— Его можно “подстегнуть”?
— Возможно, но надо спешить…
— Приготовьте все, я выезжаю, — сказал я. И вскочил в скорый поезд.
Теперь вы понимаете, что старикашка с четырнадцатью волосенками и допотопными анекдотами действует мне на нервы.
Служащий вагона-ресторана как раз принимает оплату счетов. Я бросаю ему две “косых” и говорю, что сдачу он может оставить себе, чтобы его мамочка имела обеспеченную старость, и отваливаю в тот момент, когда отставной лакей предлагает мне рассказать анекдот о двух педиках, которые не ладили между собой, но не хотели разойтись, потому что оба были католиками!
Глава 2
Над Страсбуром, когда я туда приезжаю, светит ласковое солнце. Смотрю на крыши, но аистов там не больше, чем интеллекта в глазах постового полицейского.
Воспользуюсь случаем, чтобы сделать вам одно признание: сколько раз я ни приезжал в Страсбур, я не видел там ни одного аиста.
На площади перед вокзалом стоит черная машина с полицейским за рулем. Тип в шляпе и непромокаемом плаще стоит перед тачкой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это бравый парень из Секретной службы.
Направляюсь к нему.
— Спорю, — спрашиваю, — что вы ждете меня? Он смотрит настороженно.
— Комиссар Сан-Антонио?
— Он самый.
Агент подносит два пальца с коротко остриженными ногтями к полям своей шляпы.
— Я действительно ждал вас, господин комиссар. И открывает мне дверцу.
— Как Клюни? — спрашиваю.
Он пожимает плечами.
— Когда я уезжал четверть часа назад, он еще жил, но был очень плох… Честно говоря, сомневаюсь, чтобы вам удалось вытянуть из него хоть слово.
— Посмотрим.
Он угощает меня сигаретой, но я отказываюсь: за время пути я и так выкурил две пачки.
Больница находится недалеко. Это унылое серое здание, как и все больницы Франции.
Мой спутник ведет меня по лабиринту коридоров, пропахших эфиром и агонией. Он останавливается перед дверью с надписью: “Вход строго воспрещен” и тихо дважды стучит. Никто не отвечает “войдите”, но миленькая медсестра открывает дверь. Маленькая пухленькая блондиночка из тех лакомых кусочков, что так приятно встречать в путешествии.
У нее серьезный вид, причиной которого является присутствие в палате двух мужчин в белых халатах. Если судить по их строгой манере держаться, это медицинские светила местного значения.
Один из них лысый, в очках с тонкой золотой оправой, другой — тощий, с острым носом. У обоих благородная внешность и умные глаза.
Они смотрят на меня с интересом. Им обо мне рассказали, и они знают, что в Секретной службе моя должность соответствует директору клиники, так что они идут ко мне, протягивая руку, с явным почтением…
— Мюллер, — представляется первый.
— Розенталь, — говорит второй.
— Сан-Антонио, — называюсь я и поворачиваюсь к странному аппарату, занимающему центр комнаты.
Не знаю, видели ли вы “стальное легкое”. Занятная машина.
Разглядывать пациента в этом железном ящике неудобно. Самое впечатляющее то, что он лежит горизонтально.
Наклоняюсь над стеклянным окошком. Смотрю. Моя первая мысль: никогда раньше я этого человека не видел. Вторая: это не какая-нибудь дешевка. У него умное лицо с правильными чертами, тонкие светлые усы, светлые волосы с проседью.
Вижу, озвучивающая аппаратура на месте.
— Он жив? — спрашиваю.
Это трудно понять, потому что малый абсолютно неподвижен.
— Да, — отвечают эскулапы.
— Что-нибудь говорил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30