Но эта
встреча так и не состоялась по причине известного трагического события.
Возможно, вы, ваше величество, разрешите этот спор, когда Торккинууминаад
вернется оттуда, куда ушел.
- Торккинууминаад? Так зовут киванивода?
-Да.
- Уж эти мне их имена - язык сломаешь, - проворчал Насимонте. -
Торккинууминаад! Ватиимераак! Гуукаминаан! Клянусь Божеством, парень, -
обратился он к Аарисииму, - неужто вам так уж необходимо называть себя так,
что произнести невозможно, хотя с тем же успехом...
- В системе имен есть своя логика, - спокойно пояснил Аарисиим, -
Удвоение гласных в первой части имени означает...
- Приберегите эту дискуссию для другого раза, - с резким жестом сказал
Валентин и попросил Магадоне Самбису: - Скажите так, любопытства ради,
каковы были отношения киванивода с доктором Гуукаминааном? Трудные?
Напряженные? Считал ли святой муж святотатством удаление сорняков и
восстановление части зданий?
- Ни в коей мере. Они работали рука об руку. И относились друг к другу с
величайшим уважением, хотя одному Божеству известно, как мог доктор выносить
общество этого старого грязного дикаря. Почему вы спрашиваете, ваше
величество? Уж не думаете ли вы, что убийца - Торккинууминаад?
- Разве это так уж невероятно? Вы сами до сих пор не сказали о нем ни
одного доброго слова.
- Он надоедливый тип и препятствовал нашей работе - по крайней мере, в
вопросе о святилище. Но убийство? Даже я, ваше величество, не стала бы
заходить так далеко. Всякий видел, что он и Гуукаминаан были очень привязаны
друг к Другу.
- Тем не менее мы должны его допросить, - сказал Насимонте.
- Это так, - подтвердил Валентин. - Завтра надо будет заняться его
розысками. Он ведь где-то в руинах, верно? Пусть его найдут и приведут сюда.
Если это нарушит его паломничество, делать нечего. Скажите, что понтифик
желает его видеть.
- Я позабочусь об этом, - сказала Магадоне Самбиса.
- А теперь понтифик устал и хочет спать, - завершил Валентин.
Оставшись наконец один в своем роскошном шатре после бесконечных трудов
этого хлопотливого дня, Валентин с неожиданной силой ощутил, как ему
недостает Карабеллы, этой маленькой, худощавой женщины, делившей с ним
судьбу чуть ли не с самого начала того странного времени, когда он оказался
в Пидриуде, на краю чужого континента, лишенный памяти и не знающий, кто он
такой. Это она, полюбив его таким, как есть, и не ведая, что он коронал,
лишенный трона, помогла ему вступить в цирковую труппу Залзана Каволя.
Вскоре их жизни соединились, и когда он начал свой удивительный обратный
путь к высотам власти, она последовала за ним на вершину мира.
Валентин жалел, что ее нет с ним сейчас. Они бы сели рядом и поговорили,
как всегда делали перед сном. Он рассказал бы ей о всех перипетиях этого
сложного дела, с которыми столкнулся днем, а она помогла бы ему разобраться
в тайнах мертвого города - да просто побыла бы с ним, наконец.
Но Карабелла не поехала с ним в Велализьер. Это пустая трата времени,
сказала она, - ехать лично расследовать это убийство. Пошли Тунигорна, пошли
Мириганта, пошли Слита, пошли любого из высших чинов понтификата. Зачем
ехать самому?
"Но это мой долг, - сказал Валентин. - Я взял на себя ответственность за
приобщение метаморфов к жизни планеты, и раскопки Велализьера - важная часть
этой программы. Убийство археолога наводит меня на мысли, что некие
заговорщики пытаются помешать раскопкам". - "Притянуто за уши", - ответила
Карабелла. "Пусть так. Но ты же знаешь, как мне хочется вырваться из
Лабиринта, хотя бы на недельку-другую. Я поеду в Велализьер". - "А я - нет.
Терпеть не могу это место. Там пахнет смертью и разрушением. Я была там
дважды, и никаких нежных чувств оно мне не внушило. Если хочешь ехать,
поезжай один". - "Да, Карабелла, я хочу поехать". - "Что ж, ступай, если
должен".
И она поцеловала его в нос, потому что ссориться и даже спорить было у
них не в обычае. Но так и не поехала с ним. Сейчас она там, в их покоях
внутри Лабиринта, а он здесь, в своей роскошной, но пустой палатке, в
иссушенном солнцем, населенном призраками городе.
Ночью эти призраки явились ему во сне.
Видение было настолько ярким, что ему подумалось, будто кто-то хочет
передать ему вполне определенное послание под видом сна.
Ничего подобного с ним раньше не случалось. Стоило ему сомкнуть глаза,
как он увидел себя среди разрушенных зданий древнего Велализьера. Каждый
камень излучал колдовской, призрачный свет. Весь город пульсировал
яблочнозеленым и лимонно-желтым сиянием, и светящиеся лица призраков
насмешливо ухмылялись в воздухе. Даже солнце описывало петли и вензеля в
небе.
В земле перед ним разверзалась темная дыра. Он, не колеблясь, вошел в нее
и спустился по длинной, обросшей лишайником лестнице с древними рунами на
ступенях. Каждый шаг давался ему с трудом. Хотя он сходил вниз, ощуще ние
было таким, как будто он поднимается. Прикладывая усилия, он спустился еще
глубже, но ему по-прежнему казалось, что он восходит вверх, преодолевая
напор воздуха, поднимается на какую-то перевернутую пирамиду - не стройную,
как те, что украшали город, а невероятно объемную и массивную. Он словно
карабкался по склону горы - но эта гора уводила вниз, в недра земли. И он
знал, что там его ждет лабиринт куда более мрачный, чем тот, в котором он
жил.
Призрачные лица наплывали на него и улетали прочь. Скрипучий смех
раздавался во тьме. Жаркий воздух был влажным и затхлым. Тяжесть давила на
плечи. Он спускался с одного из бесконечных ярусов на другой, и вспышки
ослепительного желтого света показывали ему подземные ходы, разбегающиеся во
все стороны в немыслимых ракурсах, выпуклых и вогнутых одновременно.
Внезапно все озарилось новым, ошеломляющим светом. Пульсирующий огонь
подземного солнца шел из глубин, жестокий и грозный.
Беспомощного Валентина тянуло на этот свет, и вдруг он вместо подземелья
оказался на Велализьерской равнине - он стоял на одной из платформ из
голубого камня, известных как Столы Богов.
В руке у него был длинный изогнутый нож, сверкающий, как молния, на
полуденном солнце.
А по равнине с востока, со стороны далекого моря, к нему приближалась
процессия: тысячи народу, сотни тысяч, словно муравьиное войско на марше.
Нет, два войска: идущие делились на две огромные параллельные колонны. В
конце каждой из них, далеко на горизонте, виднелись громадные повозки на
гигантских колесах. К ним были привязаны крепкие канаты, и сонмы народа со
стонами, напрягаясь, влекли их вперед, к центру города, с каждым рывком
продвигаясь на пару футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
встреча так и не состоялась по причине известного трагического события.
Возможно, вы, ваше величество, разрешите этот спор, когда Торккинууминаад
вернется оттуда, куда ушел.
- Торккинууминаад? Так зовут киванивода?
-Да.
- Уж эти мне их имена - язык сломаешь, - проворчал Насимонте. -
Торккинууминаад! Ватиимераак! Гуукаминаан! Клянусь Божеством, парень, -
обратился он к Аарисииму, - неужто вам так уж необходимо называть себя так,
что произнести невозможно, хотя с тем же успехом...
- В системе имен есть своя логика, - спокойно пояснил Аарисиим, -
Удвоение гласных в первой части имени означает...
- Приберегите эту дискуссию для другого раза, - с резким жестом сказал
Валентин и попросил Магадоне Самбису: - Скажите так, любопытства ради,
каковы были отношения киванивода с доктором Гуукаминааном? Трудные?
Напряженные? Считал ли святой муж святотатством удаление сорняков и
восстановление части зданий?
- Ни в коей мере. Они работали рука об руку. И относились друг к другу с
величайшим уважением, хотя одному Божеству известно, как мог доктор выносить
общество этого старого грязного дикаря. Почему вы спрашиваете, ваше
величество? Уж не думаете ли вы, что убийца - Торккинууминаад?
- Разве это так уж невероятно? Вы сами до сих пор не сказали о нем ни
одного доброго слова.
- Он надоедливый тип и препятствовал нашей работе - по крайней мере, в
вопросе о святилище. Но убийство? Даже я, ваше величество, не стала бы
заходить так далеко. Всякий видел, что он и Гуукаминаан были очень привязаны
друг к Другу.
- Тем не менее мы должны его допросить, - сказал Насимонте.
- Это так, - подтвердил Валентин. - Завтра надо будет заняться его
розысками. Он ведь где-то в руинах, верно? Пусть его найдут и приведут сюда.
Если это нарушит его паломничество, делать нечего. Скажите, что понтифик
желает его видеть.
- Я позабочусь об этом, - сказала Магадоне Самбиса.
- А теперь понтифик устал и хочет спать, - завершил Валентин.
Оставшись наконец один в своем роскошном шатре после бесконечных трудов
этого хлопотливого дня, Валентин с неожиданной силой ощутил, как ему
недостает Карабеллы, этой маленькой, худощавой женщины, делившей с ним
судьбу чуть ли не с самого начала того странного времени, когда он оказался
в Пидриуде, на краю чужого континента, лишенный памяти и не знающий, кто он
такой. Это она, полюбив его таким, как есть, и не ведая, что он коронал,
лишенный трона, помогла ему вступить в цирковую труппу Залзана Каволя.
Вскоре их жизни соединились, и когда он начал свой удивительный обратный
путь к высотам власти, она последовала за ним на вершину мира.
Валентин жалел, что ее нет с ним сейчас. Они бы сели рядом и поговорили,
как всегда делали перед сном. Он рассказал бы ей о всех перипетиях этого
сложного дела, с которыми столкнулся днем, а она помогла бы ему разобраться
в тайнах мертвого города - да просто побыла бы с ним, наконец.
Но Карабелла не поехала с ним в Велализьер. Это пустая трата времени,
сказала она, - ехать лично расследовать это убийство. Пошли Тунигорна, пошли
Мириганта, пошли Слита, пошли любого из высших чинов понтификата. Зачем
ехать самому?
"Но это мой долг, - сказал Валентин. - Я взял на себя ответственность за
приобщение метаморфов к жизни планеты, и раскопки Велализьера - важная часть
этой программы. Убийство археолога наводит меня на мысли, что некие
заговорщики пытаются помешать раскопкам". - "Притянуто за уши", - ответила
Карабелла. "Пусть так. Но ты же знаешь, как мне хочется вырваться из
Лабиринта, хотя бы на недельку-другую. Я поеду в Велализьер". - "А я - нет.
Терпеть не могу это место. Там пахнет смертью и разрушением. Я была там
дважды, и никаких нежных чувств оно мне не внушило. Если хочешь ехать,
поезжай один". - "Да, Карабелла, я хочу поехать". - "Что ж, ступай, если
должен".
И она поцеловала его в нос, потому что ссориться и даже спорить было у
них не в обычае. Но так и не поехала с ним. Сейчас она там, в их покоях
внутри Лабиринта, а он здесь, в своей роскошной, но пустой палатке, в
иссушенном солнцем, населенном призраками городе.
Ночью эти призраки явились ему во сне.
Видение было настолько ярким, что ему подумалось, будто кто-то хочет
передать ему вполне определенное послание под видом сна.
Ничего подобного с ним раньше не случалось. Стоило ему сомкнуть глаза,
как он увидел себя среди разрушенных зданий древнего Велализьера. Каждый
камень излучал колдовской, призрачный свет. Весь город пульсировал
яблочнозеленым и лимонно-желтым сиянием, и светящиеся лица призраков
насмешливо ухмылялись в воздухе. Даже солнце описывало петли и вензеля в
небе.
В земле перед ним разверзалась темная дыра. Он, не колеблясь, вошел в нее
и спустился по длинной, обросшей лишайником лестнице с древними рунами на
ступенях. Каждый шаг давался ему с трудом. Хотя он сходил вниз, ощуще ние
было таким, как будто он поднимается. Прикладывая усилия, он спустился еще
глубже, но ему по-прежнему казалось, что он восходит вверх, преодолевая
напор воздуха, поднимается на какую-то перевернутую пирамиду - не стройную,
как те, что украшали город, а невероятно объемную и массивную. Он словно
карабкался по склону горы - но эта гора уводила вниз, в недра земли. И он
знал, что там его ждет лабиринт куда более мрачный, чем тот, в котором он
жил.
Призрачные лица наплывали на него и улетали прочь. Скрипучий смех
раздавался во тьме. Жаркий воздух был влажным и затхлым. Тяжесть давила на
плечи. Он спускался с одного из бесконечных ярусов на другой, и вспышки
ослепительного желтого света показывали ему подземные ходы, разбегающиеся во
все стороны в немыслимых ракурсах, выпуклых и вогнутых одновременно.
Внезапно все озарилось новым, ошеломляющим светом. Пульсирующий огонь
подземного солнца шел из глубин, жестокий и грозный.
Беспомощного Валентина тянуло на этот свет, и вдруг он вместо подземелья
оказался на Велализьерской равнине - он стоял на одной из платформ из
голубого камня, известных как Столы Богов.
В руке у него был длинный изогнутый нож, сверкающий, как молния, на
полуденном солнце.
А по равнине с востока, со стороны далекого моря, к нему приближалась
процессия: тысячи народу, сотни тысяч, словно муравьиное войско на марше.
Нет, два войска: идущие делились на две огромные параллельные колонны. В
конце каждой из них, далеко на горизонте, виднелись громадные повозки на
гигантских колесах. К ним были привязаны крепкие канаты, и сонмы народа со
стонами, напрягаясь, влекли их вперед, к центру города, с каждым рывком
продвигаясь на пару футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20