Потом полная пустота, как будто он провалился в бездну, и тут же стук в дверь и голос горничной Жармен:
– Вас просят к телефону…
Спал он без пижамы и потому принялся ее искать.
Подушка была мокрой от пота и пахла алкоголем. Из соседнего номера не был слышен обычный шум детей.
То ли слишком рано, то ли слишком поздно.
Наконец он оделся и открыл дверь:
– Который час?
– Половина восьмого…
Все, казалось, сместилось. Не было обычного яркого утреннего света. С чего бы это Мансюи стал звонить ему в такую рань?
– Алло! Это вы, комиссар?
Голос Мансюи тоже звучал как-то необычно.
– Мы узнали фамилию…
Почему же Мегрэ не осмеливался задать ему никакого вопроса?
– Ее зовут Люсиль Дюфье.
Опять пауза. Что-то разладилось во времени и пространстве.
– Ладно! – раздраженно проговорил он. – Так в чем же дело?
– Она мертва…
И тут у продолжавшего держать трубку возле уха Мегрэ глаза наполнились злыми слезами.
– Ее этой ночью зарезали в постели возле спальни матери.
Месье Леонар, вышедший из подвала с бутылкой белого вина в руке, так и замер ошеломленный, спрашивая себя, почему Мегрэ смотрит на него каким-то диким взглядом, как бы не узнавая.
Глава 5
Только позже Мегрэ обратил внимание, что за окном все серо. Понял, что ночью прошел дождь. До этого серые силуэты людей и вещей мешали ему взглянуть на небо и море, которое впервые с его приезда в Сабль было мрачно-зеленого цвета с темными, почти черными пятнами.
Люди в комиссариате тоже выглядели мрачными и хмурыми, веяло усталостью и беспокойством.
У подножия лестницы он случайно столкнулся с одним из агентов, который ночью посоветовал ему обратиться к учительницам. Узнав Мегрэ, он вздрогнул. Вид У него был помятый, волосы всклоченные. Наверное, он спал на скамье. И вот теперь, видя комиссара перед собой, он, наверное, вспомнил, как тот расспрашивал о Девочке, пытался выяснить ее адрес. Может, агенту вдруг пришла в голову мысль, не Мегрэ ли и есть убийца? Все выглядело бессвязным и бестолковым.
Мегрэ поднимался по лестнице. Вкус табака тоже был каким-то неприятным. Он-то успел побриться и одеться за те несколько минут, пока за ним подъехала полицейская машина, посланная Мансюи, чтобы сэкономить время. Но почему же тогда он попросил шофера сделать небольшой круг по Рембле?
Конечно, чтобы взглянуть на дом доктора. Тот стоял на месте. Весь его второй этаж был тих и спокоен, как будто там еще спали. Ставни закрыты, но внизу обойщики покрывали вход черной материей. Проехал он также и перед церковью, на этот раз потому, что было по пути, и увидел старух в накрахмаленных чепцах, возвращающихся с мессы.
В кабинете инспекторов царило лихорадочное оживление. Звонили сразу несколько телефонов. В глазах людей застыло ошеломленное выражение. На лицах гримасы, но не те, что бывают у вырванных из объятий сна, а свидетельствующие о гневе и негодовании.
Большинство инспекторов были небриты. Должно быть, они уже давно здесь. Может быть, кое-кто по дороге успел перехватить чашечку кофе в каком-нибудь открытом пораньше баре.
Отворилась дверь, и на пороге появился Мансюи, услышавший, как подъехал комиссар. Он так изменился, что Мегрэ даже был удивлен. Впрочем, возможно, ему это показалось. Комиссар полиции бы небрит. Его подняли первым. Первым же он и прибыл сюда. Его пухлые щечки покрывала густая клочковатая щетина, еще более рыжая, чем волосы на голове.
В светло-голубых глазах уже не было и намека на робость, а сквозило откровенное беспокойство. Мегрэ прошел в кабинет, и дверь за ним закрылась. Маленький комиссар уставился на него с немым вопросом во взгляде.
Но Мегрэ слишком был занят своими мыслями, чтобы беспокоиться о реакции других. А маленький комиссар, казалось, испытывал благоговейный страх перед этим плотным человеком, который накануне, когда еще жива была девочка, как-то настойчиво занимался ею и давал тщательное описание ее внешности, едва ли не за несколько часов до того, как она была зарезана в собственной постели.
– Полагаю, что вы хотите отправиться туда? – спросил он охрипшим голосом.
В Сабль еще не приходилось наблюдать подобного зрелища, и он никак не мог прийти в себя. Об этом можно было догадаться по тому, как он произнес туда.
– Я говорил по телефону с прокурором из Ла-Рош-сюр-Йон. Он пошлет прокурорских работников, которые должны подъехать к одиннадцати часам, если не раньше.
И еще поднял по тревоге мобильную бригаду из Пуатье.
Они должны прислать двух инспекторов. Я не сказал им, что вы здесь. Правильно поступил?
– Очень даже правильно.
– Вы будете заниматься расследованием?
Мегрэ, не отвечая, пожал плечами и почувствовал, что разочаровывает Мансюи. Но что он мог сказать?
– Несмотря на раннее время, вокруг домика толпился народ. Весь квартал состоит из маленьких домишек с садиками. Он располагается хотя и в границах города, но ближе к окраине. Папаша Дюфье работает ночным сторожем на верфи. Перешел он на эту работу после того, как ему ампутировали руку. Вы его увидите. Для него все случившееся – кошмар, – рассказывал маленький комиссар, упершись локтями в крышку стола. – Он ушел с работы в шесть утра, когда прибыла первая смена. Утром все шло как обычно. Человек он спокойный и педантичный. Хозяйки, которые рано встают, могут проверять по нему часы, когда он проходит мимо их домиков. Возвращается к себе, стараясь не шуметь, в шесть двадцать. Он мне все это рассказывал, как сомнамбула. Входя в домик, сначала попадаешь в кухню. Слева стоит стул, а в глубине другой, плетенный из лозы. Возле того приготовлены Домашние туфли.
В общем, вы сами все увидите. Так вот, он снял уличную обувь тихонько, чтобы никого не разбудить. Сунул горящую спичку в плиту, где уже были подготовлены лучина, бумажки и поленья.
Молотый кофе засыпан в фильтр, вода приготовлена.
Налить кипяток и положить сахар в чашу с цветочком – вот и все дело. На стене часы с медным маятником.
Стрелки показывали половину седьмого, когда он с чашкой в руке, как всегда бесшумно, вошел в спальню к жене. У них так заведено уже много лет.
Мегрэ открыл окно, несмотря на то что утро было довольно свежим.
– Продолжайте…
– Мадам Дюфье – женщина худая и бледная, плохо себя чувствует после последних родов, что не мешает ей с утра до вечера сновать по дому. Она довольно нервная, всегда в напряжении. В общем, из тех нервных особ, которые всю жизнь проводят в ожидании каких-то неприятностей, если не катастроф.
Она одевалась, пока муж снимал рабочую одежду. Сказала: «Дождь прошел, лило целый час…»
Как раз при этих словах Мегрэ взглянул на небо, которое так и оставалось серым.
– Вдвоем они провели с полчаса. Это было единственное их интимное, так сказать, время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38