А он все пытался узнать, встречалась ли Люсиль с мальчиками и насколько она была продвинута в вопросах секса. Вы только подумайте! Ей ведь едва исполнилось четырнадцать лет. На вид, правда, давали больше, поскольку она была рослая, разумная, может быть даже слишком рассудительная для своего возраста. Мы иногда имеем дело, и я этого не отрицаю, с преждевременно развитыми девочками, которые знакомятся с мальчиками на улицах, особенно зимой, когда уже темновато, а то и со взрослыми мужчинами. Но это – исключение.
– Люсиль была разумной девочкой?
– Я даже называла ее маленькой мамочкой, потому что на переменах вместо того, чтобы играть со старшими, она занималась с малышами. Однажды я очень удивилась, случайно услышав ее разговор с одной из подруг, у которой в семье только что появился маленький братик. Люсиль грустно так сказала: «Мне кажется, что моя мать больше не сможет иметь детей…» Скажу вам, месье комиссар, что, на мой взгляд, только в бедных семьях есть уже настоящие мамаши в четырнадцать лет.
– Полагаю, что в связи с каникулами вы ее в последнее время не видели?
– Нет. Я видела ее много раз, ибо, чтобы не предоставлять детей самим себе и улице, мы с теми, кого доверяли нам родители, организовывали разные игры, ходили на пляж или в сосняк…
– Вам не показалось, что Люсиль изменилась?
– Я заметила, что она стала несколько нервной, и спросила ее об этом. Не знаю, бывает ли такое в классах у мальчиков, но у нас есть свои любимицы. Такой любимицей Люсиль была для меня. На переменах во время школьных занятий она охотно покидала подруг, чтобы поболтать со мной. Как-то, помнится, я спросила ее, правда ли, что брат уехал.
– Это было несколько дней тому назад или много раньше?
– Всего три дня назад. Я услышала это от других девочек. И вот, вместо того чтобы мне прямо и откровенно ответить, она отвернулась и сухо так обронила:
«Да». – «Наверное, это большое горе для твоей мамы?» – «Я не знаю». – «Она получила от него какую-нибудь весточку?» – «Я не знаю». Ну, настаивать я, конечно, не стала, потому что почувствовала, как она вся напряглась и занервничала. Это все, что мне известно, месье комиссар..
– Вы даете уроки игры на пианино?
– Всего несколько частных уроков.
– Люсиль тоже брала у вас уроки?
Мадам Жадэн с некоторым смущением опустила голову. Это, наверное, означало, что родители Люсиль не могли позволить такого рода роскошь для своей дочери.
Когда Мегрэ добрался до улицы Сен-Шарль, где находилась типография «Ларю и Жорже», рабочие уже выходили оттуда. Он пересек мощеный дворик. Обогнул грузовик и толкнул застекленную дверь, на которой висела табличка с надписью: «Бюро».
Какая-то машинистка-стенографистка надевала шляпку, тоже собираясь уходить.
– Месье Ларю здесь? – спросил он.
– Месье Ларю уже два месяца как умер.
– Извините. Могу ли я в таком случае поговорить с месье Жорже?
Тот, находясь в соседней комнате, наверное, услышал, ибо крикнул:
– Впустите ко мне, мадемуазель Берта!
Этот державшийся скромно мужчина небольшого роста был занят корректурой своей газеты.
Газета «Эхо Сабль» выходила раз в неделю на четырех полосах и содержала местные новости, объявления и извещения, в частности нотариусов.
– Садитесь, месье комиссар. Не удивляйтесь тому, что я вас знаю. Я старый друг комиссара Мансюи, и он говорил мне о вас. А еще я каждый день вижу, как вы проходите по улицам. Очень сомневался, что вы зайдете повидаться со мной. – Поскольку Мегрэ продолжал молчать, слушая его, он продолжал: – Один из ваших коллег недавно заходил, зовут его… постойте-ка…
– Буавер.
– Совершенно верно. Клянусь, мне не удалось сказать ему что-либо важное. А правда ли, что вы со своей стороны ведете расследование?
– Это Буавер вам сказал?
– Вовсе нет! Просто по городу ходят слухи… Кстати, я сегодня утром был на похоронах, поскольку доктор Беллами – один из моих клиентов. Там по крайней мере двое сказали мне об этом. Сообщили, что у вас есть свое особое мнение, полиция Пуатье не согласна с вами, но вы готовите ей сюрприз…
– Слишком много болтают, – нетерпеливо проворчал Мегрэ.
– Вы хотите, чтобы я рассказал все, что знаю об Эмиле Дюфье?
Мегрэ кивнул, хотя и слушал рассеянно.
– Так вот, это уже второй парень подобного рода, который уплыл у меня из рук и которого, могу позволить себе так сказать, я обтесал. И этот второй прямо-таки проскользнул у меня между пальцев. Заметьте, что мне очень этого не хотелось. Тот, первый, сейчас работает журналистом в Ренне, и я каждое утро читаю его статьи в «Вест-Эклер». Что же касается Эмиля… Мы тоже в тот или иной день увидим его статьи, не так ли?
– Я очень на это надеюсь.
Месье Жорже вздрогнул – настолько сурово и хмуро прозвучали эти слова.
– В любом случае, комиссар, – это честный парень, единственный недостаток которого – некоторая подозрительность. Впрочем, это слово неточное. Просто у него тенденция замыкаться в себе. Говорили, что ироническая улыбка, грубое слово или снисходительная усмешка его просто пугали. В то же время на него очень давила бедность его семьи, однако он этого не стыдился. Когда его спрашивали о профессии отца, не задумываясь и не стесняясь, отвечал: «Ночной сторож». Он не давал себе труда объяснить, что Дюфье согласился на эту работу только после того, как ему ампутировали руку.
Не знаю, доходчиво ли все объясняю… Но он хотел состояться во что бы то ни стало. Для этого он трудился не покладая рук. Рано прочел тонны книг. Однако у него периодически чередовались сомнение и уверенность…
– Женщины?
Собеседник ткнул пальцем в сторону соседнего кабинета.
– Она ушла? – тихонько спросил он, намекая на машинистку.
Потом все же решил сам сходить удостовериться.
– Вы ее видели. Мадемуазель Берта красива и аппетитна. Все мои служащие пытались ухаживать за нею.
Но на самом деле она влюблена в Эмиля Дюфье и вспыхивает от раздражения, когда кто-либо пытается сказать что-то его осуждающее при ней. Она делала все, чтобы привлечь его внимание. Стала кокеткой, меняла платья по два-три раза в неделю. А я все задавался вопросом, заметит он это или нет… Он же шел к своей цели, и мне было ясно, что со временем он уедет в Бордо или Нант. А он махнул прямо в Париж, как и большинство наших честолюбцев.
– Он вас предупредил об этом заранее?
– Нет, прислал письмо.
– Которое вы получили на следующий день после его отъезда?
– Правильно. Как и его родители. Говорят, что он в последний момент побоялся, чтобы ему не помешали, как говорится, не сунули бы палку в колеса. Думаю, даже не стоит говорить о том, что все его счета оказались в полном порядке. Если хотите, можете прочесть письмо…
Мегрэ только бегло его просмотрел. В письме Эмиль очень вежливо просил извинения и не менее любезно благодарил хозяина за все, что тот для него сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Люсиль была разумной девочкой?
– Я даже называла ее маленькой мамочкой, потому что на переменах вместо того, чтобы играть со старшими, она занималась с малышами. Однажды я очень удивилась, случайно услышав ее разговор с одной из подруг, у которой в семье только что появился маленький братик. Люсиль грустно так сказала: «Мне кажется, что моя мать больше не сможет иметь детей…» Скажу вам, месье комиссар, что, на мой взгляд, только в бедных семьях есть уже настоящие мамаши в четырнадцать лет.
– Полагаю, что в связи с каникулами вы ее в последнее время не видели?
– Нет. Я видела ее много раз, ибо, чтобы не предоставлять детей самим себе и улице, мы с теми, кого доверяли нам родители, организовывали разные игры, ходили на пляж или в сосняк…
– Вам не показалось, что Люсиль изменилась?
– Я заметила, что она стала несколько нервной, и спросила ее об этом. Не знаю, бывает ли такое в классах у мальчиков, но у нас есть свои любимицы. Такой любимицей Люсиль была для меня. На переменах во время школьных занятий она охотно покидала подруг, чтобы поболтать со мной. Как-то, помнится, я спросила ее, правда ли, что брат уехал.
– Это было несколько дней тому назад или много раньше?
– Всего три дня назад. Я услышала это от других девочек. И вот, вместо того чтобы мне прямо и откровенно ответить, она отвернулась и сухо так обронила:
«Да». – «Наверное, это большое горе для твоей мамы?» – «Я не знаю». – «Она получила от него какую-нибудь весточку?» – «Я не знаю». Ну, настаивать я, конечно, не стала, потому что почувствовала, как она вся напряглась и занервничала. Это все, что мне известно, месье комиссар..
– Вы даете уроки игры на пианино?
– Всего несколько частных уроков.
– Люсиль тоже брала у вас уроки?
Мадам Жадэн с некоторым смущением опустила голову. Это, наверное, означало, что родители Люсиль не могли позволить такого рода роскошь для своей дочери.
Когда Мегрэ добрался до улицы Сен-Шарль, где находилась типография «Ларю и Жорже», рабочие уже выходили оттуда. Он пересек мощеный дворик. Обогнул грузовик и толкнул застекленную дверь, на которой висела табличка с надписью: «Бюро».
Какая-то машинистка-стенографистка надевала шляпку, тоже собираясь уходить.
– Месье Ларю здесь? – спросил он.
– Месье Ларю уже два месяца как умер.
– Извините. Могу ли я в таком случае поговорить с месье Жорже?
Тот, находясь в соседней комнате, наверное, услышал, ибо крикнул:
– Впустите ко мне, мадемуазель Берта!
Этот державшийся скромно мужчина небольшого роста был занят корректурой своей газеты.
Газета «Эхо Сабль» выходила раз в неделю на четырех полосах и содержала местные новости, объявления и извещения, в частности нотариусов.
– Садитесь, месье комиссар. Не удивляйтесь тому, что я вас знаю. Я старый друг комиссара Мансюи, и он говорил мне о вас. А еще я каждый день вижу, как вы проходите по улицам. Очень сомневался, что вы зайдете повидаться со мной. – Поскольку Мегрэ продолжал молчать, слушая его, он продолжал: – Один из ваших коллег недавно заходил, зовут его… постойте-ка…
– Буавер.
– Совершенно верно. Клянусь, мне не удалось сказать ему что-либо важное. А правда ли, что вы со своей стороны ведете расследование?
– Это Буавер вам сказал?
– Вовсе нет! Просто по городу ходят слухи… Кстати, я сегодня утром был на похоронах, поскольку доктор Беллами – один из моих клиентов. Там по крайней мере двое сказали мне об этом. Сообщили, что у вас есть свое особое мнение, полиция Пуатье не согласна с вами, но вы готовите ей сюрприз…
– Слишком много болтают, – нетерпеливо проворчал Мегрэ.
– Вы хотите, чтобы я рассказал все, что знаю об Эмиле Дюфье?
Мегрэ кивнул, хотя и слушал рассеянно.
– Так вот, это уже второй парень подобного рода, который уплыл у меня из рук и которого, могу позволить себе так сказать, я обтесал. И этот второй прямо-таки проскользнул у меня между пальцев. Заметьте, что мне очень этого не хотелось. Тот, первый, сейчас работает журналистом в Ренне, и я каждое утро читаю его статьи в «Вест-Эклер». Что же касается Эмиля… Мы тоже в тот или иной день увидим его статьи, не так ли?
– Я очень на это надеюсь.
Месье Жорже вздрогнул – настолько сурово и хмуро прозвучали эти слова.
– В любом случае, комиссар, – это честный парень, единственный недостаток которого – некоторая подозрительность. Впрочем, это слово неточное. Просто у него тенденция замыкаться в себе. Говорили, что ироническая улыбка, грубое слово или снисходительная усмешка его просто пугали. В то же время на него очень давила бедность его семьи, однако он этого не стыдился. Когда его спрашивали о профессии отца, не задумываясь и не стесняясь, отвечал: «Ночной сторож». Он не давал себе труда объяснить, что Дюфье согласился на эту работу только после того, как ему ампутировали руку.
Не знаю, доходчиво ли все объясняю… Но он хотел состояться во что бы то ни стало. Для этого он трудился не покладая рук. Рано прочел тонны книг. Однако у него периодически чередовались сомнение и уверенность…
– Женщины?
Собеседник ткнул пальцем в сторону соседнего кабинета.
– Она ушла? – тихонько спросил он, намекая на машинистку.
Потом все же решил сам сходить удостовериться.
– Вы ее видели. Мадемуазель Берта красива и аппетитна. Все мои служащие пытались ухаживать за нею.
Но на самом деле она влюблена в Эмиля Дюфье и вспыхивает от раздражения, когда кто-либо пытается сказать что-то его осуждающее при ней. Она делала все, чтобы привлечь его внимание. Стала кокеткой, меняла платья по два-три раза в неделю. А я все задавался вопросом, заметит он это или нет… Он же шел к своей цели, и мне было ясно, что со временем он уедет в Бордо или Нант. А он махнул прямо в Париж, как и большинство наших честолюбцев.
– Он вас предупредил об этом заранее?
– Нет, прислал письмо.
– Которое вы получили на следующий день после его отъезда?
– Правильно. Как и его родители. Говорят, что он в последний момент побоялся, чтобы ему не помешали, как говорится, не сунули бы палку в колеса. Думаю, даже не стоит говорить о том, что все его счета оказались в полном порядке. Если хотите, можете прочесть письмо…
Мегрэ только бегло его просмотрел. В письме Эмиль очень вежливо просил извинения и не менее любезно благодарил хозяина за все, что тот для него сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38