Шуршание в коридоре.
– Войдите, сестра. Я разрешаю вам повторить месье Мегрэ то, что вы рассказали мне.
– Вы можете остаться, – вдруг решительно проговорил комиссар.
Сестра Мари-Анжелика, покраснев, смотрела то на одну, то на другого.
– Девушка была в коме… – пробормотала она. – Но один раз, во время моего дежурства, она вдруг ожила и даже попыталась сесть. Потом вцепилась мне в руку и закричала: «Скажите!..» – Тут рассказчица прервалась, как бы ожидая одобрения со стороны настоятельницы.
Мегрэ же сохранял на лице брюзгливое выражение.
«…Его арестовали? Не нужно его арестовывать. Слышите? Я не хочу. Не хочу».
Она опять смолкла, но Мегрэ догадывался, что не сказано самого главного, и настоятельница это подтвердила. Именно она сказала:
– Продолжайте, сестра. Вы знаете, что я записала все слова, которые вы мне пересказали, и передам эту запись комиссару, если он того пожелает.
– Она еще сказала, – продолжала Мари-Анжелика: – «Не нужно ей верить… Она – чудовище…»
– И это все?
– Да, все, что я смогла понять в тот момент. Но было кое-что еще, в чем я не совсем уверена…
То, что монахиня не все выложила, Мегрэ догадался по вопрошающему взгляду, который она бросила на настоятельницу.
– Значит, вы слышали и другие слова?
– Да. Но в них не было никакого смысла. Она говорила о каком-то серебряном ноже…
– Вы уверены в этих двух словах?
– В общем-то, да, потому что она произносила их много раз. Она даже сказала: «Я до него дотронулась…»
И тут же сильно задрожала.
– Это все?
Спокойно, но твердо и решительно настоятельница приказала:
– Вы можете идти, сестра.
Мегрэ нахмурился, собираясь запротестовать, но она, так же спокойно, подала ему знак замолчать. Сама закрыла дверь за ушедшей.
– Остальное не представляет никакого интереса, я предпочла сама вам это сказать. Я могу взять на себя ответственность за одну из моих самых молодых сестер.
Ей было бы слишком трудно произнести кое-что в присутствии мужчины. Не знаю, приходилось ли вам когда-либо бодрствовать у постели бредящего больного…
И это она спрашивала у Мегрэ, тридцать лет проработавшего в полиции!
– Я только хотела обратить ваше внимание на то, что у больных иногда происходит полное изменение личности. Врач бы вам это объяснил лучше меня. Так вот, эта девушка произносила в бреду неоднократно бранные слова, которые позвольте мне вам не повторять.
– Сестра Мари-Анжелика их вам назвала?
– Исповедовать – моя обязанность.
– Полагаю, что эти слова относятся к области секса?
– Большинство. Добавлю, что речь идет о грубых ругательствах, которые не фигурируют в словарях.
Он несколько заколебался, но потом опустил голову.
– Благодарю вас, – пробормотал он.
И, как бы прощая его предыдущее поведение, настоятельница совсем другим тоном проговорила:
– Полагаю, что теперь вы захотите повидаться с нашей дорогой пациенткой, которая, как мне сообщили, расстроилась, не дождавшись вашего звонка по телефону. Представьте, она вставала и хотела ответить на ваш звонок лично.
– Благодарю вас, – повторил он уже снова в длинном коридоре, по которому она его провожала.
Обитая гвоздиками дверь открылась и закрылась за ним. Он снова очутился в клинике, которая по сравнению с монастырем показалась теперь ему какой-то обыкновенной и даже шумной.
На лестничной площадке на этот раз его ожидала не Мари-Анжелика, а сестра Альдегонда.
Мадам Мегрэ посмотрела на мужа с легким беспокойством, не осмеливаясь сразу приступить к расспросам.
– Прошу простить меня, – начал он. – Я был очень занят сегодня утром.
– Я знаю.
– Что ты знаешь?
– Просто я как раз об этом думала. Полагаю, что ты ходил на похороны. Ты обратил внимание на наш венок?
И сказать только, что это его жена задала подобный вопрос! Одиннадцати дней в клинике оказалось достаточно, чтобы она изменилась.
– Ты знаешь, я чувствую себя много лучше…
– Я даже знаю, что ты вставала.
– Кто тебе сказал?
Он не стал ссылаться на настоятельницу. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда наружу. Ему не нравилось, как мадам Мегрэ смотрела на него, и поэтому он попытался заговорить о вещах банальных. Этаким легким тоном.
Никогда еще полчаса не тянулись для него так долго, особенно теперь, когда сестра Мари-Анжелика не устраивала своих обычных заходов в палату. Когда он наклонился к жене, чтобы ее поцеловать перед уходом, она ему шепнула:
– Ты занимался той, что лежала в пятнадцатой палате?
Конечно же она догадалась! И добавила с упреком, но как-то безнадежно:
– Ты ведь так радовался отпуску! Позвонишь мне завтра?
Все возвращалось на круги своя, в том числе и раскланивание с мадемуазель Ринкэ, о которой он совсем было забыл.
Необычная вещь: он прошел значительную часть улочек города, не задерживаясь ни в одном баре. Позвонил же только из своего отеля.
– Алло! Я хотел бы поговорить с доктором Беллами.
Алло! Это вы, доктор? Прошу извинить, что беспокою вас. Просто решил, что не увижу вас сегодня в пивной.
Однако хотел бы с вами встретиться в удобное для вас время. Алло! Что вы говорите? Прямо сейчас? Благодарю вас. Буду через десять минут.
Он забыл, как и утром, поговорить с месье Леонаром, который ходил вокруг него, напоминая несчастного пса, никак не могущего понять, почему хозяин его больше не ласкает.
– А если эти господа спросят, где вы? – наконец рискнул он задать вопрос.
– Ответьте им, что вы ничего не знаете…
Мегрэ шагал широким шагом, сжимая в зубах мундштук трубки. Дверь ему открыл Франсис:
– Вас ждут наверху.
Черная материя, свечи, цветы – все исчезло. Дом принял нормальный вид, и только в воздухе еще витал специфический запах часовни. Мегрэ следовал за слугой по толстой ковровой дорожке на лестнице. Франсис открыл дверь кабинета, и, еще никого не видя, комиссар вдохнул сигарный дым.
В кабинете царила дружеская атмосфера. Там находились двое. Доктор Беллами стоял, как всегда сухой и подтянутый, без малейших следов волнения на лице или в голосе.
– Мой дорогой Ален, – начал он с чуть заметной долей иронии, которую адресовал не собеседнику, а вновь прибывшему, – мне представилась честь и удовольствие познакомить тебя с комиссаром Мегрэ, которого ты так хотел увидеть. Месье Мегрэ, позвольте вам представить моего старого друга Алена де Фоллетье, следователя из Ла-Рош-сюр-Йон.
Человек этот был высок, но несколько жирноват, с румянцем во всю щеку. Одет в пиджак цвета опавших листьев и бриджи, а также сапоги из грубой кожи. Он курил сигару, которую, вероятно, достал из открытой коробки, лежащей на столе рядом со стаканчиком ликера.
– Очень рад, комиссар. Никак не мог встретиться с вами сегодня, поэтому я здесь. Конечно, несколько неудобно, что я в таком костюме, но у меня день отдыха, и я на лошади поскакал к друзьям за город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38