— Но, Мишель…
Она с трудом приходила в себя после тяжелого сна, а он оглушал ее, мучил и был совершенно не в силах усидеть на месте.
— Поняла?.. Сегодня я могу дать тебе только сто франков; За постой тебе не надо там платить. А этого хватит, чтобы рассчитаться за номер и доехать туда.
— Я хочу есть.
— Поешь рогаликов перед отъездом. Слушай меня, ради бога!.. Говорю тебе, меня ждут. Арсен начнет беспокоиться и явится сюда.
Он сунул ей сто франков, рассеянно поцеловал и бросился на улицу. Потом вернулся, открыл чемодан и выбросил на постель вещи жены.
— Заверни это в бумагу. И главное — не волнуйся.
Я приду как только смогу.
Арсен стоял около машины. По тому, как он утирал усы, было ясно, что он снова выпил рюмку.
— Вот и я! Поехали на улицу Канонисс…
Мишель презирал людей типа этого шофера за их вульгарность, самоуверенность, хитрость. За то, что тот уже взял за правило подмигивать ему.
— А вы там задержались, однако. Уж не занимались ли вы тем же, чем я только что у Дьемегар?
Мишель невольно покраснел. Неужели Арсен догадался? Может быть, спросил что-то у хозяйки отеля?
Мишель стал отрицать и заговорил о пишущей машинке, которую надо взять напрокат.
— Сейчас съездим за ней. Я знаю куда. Хозяин всегда посылает в самые грязные лавки, в которые никто не ходит.
Они остановились перед воротами на улице Канонисс, и Мишель с удовлетворением отметил, что женщина, с которой он разговаривал утром, видит, как он вылезает из машины. Арсен вытащил огромную связку ключей и открыл дверь, примыкавшую к одной из створок ворот.
— Вряд ли стоит въезжать во двор.
Двор был вымощен маленькими круглыми плитками и с трех сторон окружен строениями из серого камня.
Ставни на всех окнах были закрыты. Вместо того чтобы войти через парадный вход, Арсен пошел к служебной двери, от которой у него тоже был ключ. Он зажег свет. Потом снова заговорил насмешливым тоном:
— Конечно, не «Воробьиная стая», но тоже не бог весть какое веселое место! Видели гербы над порталом?
Не знаю уж, с каких времен здесь жили графы. В конце концов осталась одна старая графиня лет восьмидесяти.
Господин Дьедонне воспользовался этим, чтобы купить у нее все — дом вместе с мебелью, посудой, простынями, портретами. Это позволило старухе удалиться в монастырь для знатных господ.
Открывая двери, он зажигал электричество, так как дневной свет не проникал в дом сквозь закрытые ставни.
— Это их большая гостиная… Послушайте-ка…
Тяжело ступая, он прошелся по комнате, и тотчас зазвенела огромная хрустальная люстра. Хрупкие позолоченные стулья стояли вдоль стен, а посередине просторного, как танцевальный зал, помещения лежали свернутые в рулон ковры.
— Комнаты на первом этаже никогда не открываются. Тут есть огромная, как в ресторане, кухня, но Жуэтта не желает туда входить… Пошли наверх.
Они проследовали наверх по большой лестнице с резными перилами. Не стесняясь, Арсен раздавил на ступеньке сигарету и закурил новую, что весьма покоробило Мишеля.
— «Воробьиной стаей» он владеет только с месяц.
Прежде мы жили здесь постоянно. Именно тут перебывали все ваши предшественники.
Он толкнул дверь довольно просторного рабочего кабинета, где возле камина стояла походная кровать.
— Комната хозяина. Он все время проводит тут — ест, пьет, работает, спит. Привычка со времен моторки.
Понятно?
Он пересек комнату и распахнул другую дверь:
— Комната секретаря… Второго. Первый был здешний и ночевал у родителей. Маленький блондинчик, как вы, с манерами школьника. Если бы вы слышали, как он, понизив голос, говорил: «Да, мсье… Нет, мсье…» Если хозяин оставлял его поужинать, он не знал, как себя держать. Господин Дьедонне не выносил его, орал на него с утра до вечера… Беднягу звали Жине… Альбер Жине, если не ошибаюсь… Господин Дьедонне произносил, растягивая «гос-по-дин»: «Послушайте, гос-по-дин Жине…»
И тот просто не знал, куда деваться. Его отец — служащий банка. У них маленький домик, надраенный, как буфет в столовой. Я вам его покажу. Жине не поручали никакой работы, и он весь день мучился от безделья.
А как только собирался уходить, хозяин нарочно, чтобы его позлить, вызывал и начинал часами диктовать. Или посылал меня за ним, когда тот, вернувшись домой, уже собирался ложиться спать.
Понимая, что Арсен хочет испытать его, Мишель проявлял нарочитое безразличие.
— Вы гоже будете жить здесь. Мы все время ездим туда-сюда. Иногда совершенно неожиданно едем в Кан.
Остаемся тут на два-три дня, неделю, несколько часов, как придется. Могут разбудить среди ночи: «Машину, Арсен! Мы едем в „Воробьиную стаю“.
Старику нигде не сидится, у него еще не было «Стаи», а молодой Жине начал сходить с ума. Однажды он явился одетый с иголочки. Поднимаясь по лестнице, сто раз вытирал ботинки тряпкой, которая лежала у него в кармане «Мой отец уполномочил меня…»
Бедняга стал объяснять, что отец посоветовал ему просить прибавки, потому что.., потому что…
Хозяин дал ему высказаться, а затем вежливо и молча проводил до двери.
И, держа руки в карманах, с окурком, прилипшим к нижней губе, Арсен добавил:
— Кроме простыней и подушки с наволочкой, возьмите кувшин и газ — не знаю, есть ли там еще.
— А другие секретари? — спросил помимо воли Мишель, проходя через комнату г-на Дьедонне.
— Один был из Парижа. Звали его Класкен. Черноволосый крепыш с челкой до носа. Он играл в регби в какой-то команде и закончил Школу политических наук.
Жил в доме. Разговаривал со мной, как с прислугой. Но хозяину нравился, потому что ночи напролет играл с ним в карты. Вы умеете играть в пикет или белот? Скажу по-дружески, вам придется нелегко. Они все время грызлись. Когда патрон проигрывает, он сатанеет… Они ссорились, как кошка с собакой, но на другой день опять были неразлучны.
Однажды господин Дьедонне, который любит удивлять людей и, несмотря на деревяшку, умеет тихо подкрадываться, застал Класкена, когда тот рылся в его бумагах…
Вы бы видели эту картину! Я был в гараже, во дворе, и прибежал на крик — думал, случилось несчастье. Они катались по полу и тузили друг друга. Патрон не больно-то крупный мужчина… Когда увидите его раздетым, то поймете… Но злить его не советую… В общем, он взял верх над игроком в регби. Разбил ему челюсть и нос. Он был так зол, что побежал бы за ним на улицу, если бы я не удержал… На другой день явился адвокат. Класкен решил подать в суд. Можете поверить, адвокат тоже нахлебался от старика.
Третий, Макс де Ланнуа, был из благородных. Высокий и грустный молодой человек. Но он кричал по ночам и был лунатиком… Я сам отвез его к поезду. Дурачок плакал… Пошли выпьем чего-нибудь.
Дом, должно быть, оставался таким же, каким был при старой графине, то есть загроможденным старинной мебелью, зачехленными стульями, обитыми бархатом и потускневшим шелком, хрупкими безделушками, ломберными столиками и столиками для работы, инкрустированными секретерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69