— Поди-ка сюда, малыш.
— Что угодно?
— Ты не знаешь, есть ли места на утренний рейс?
— Какой?
— Бангкок — Лима — Вальпараисо.
— Кажется, остались. Позвонить?
Ему показалось, что эта ночь напоминает ему ту, далекую, в Брюсселе, с «Мерри Грилл» и «Паласом», со шлюхой чье имя он позабыл, и ее мягкими грудями.
— Места есть, мсье. По крайней мере, два.
— Хватит и одного.
Он дал ему на чай, как это делали люди в «Вашингтоне», и послал официанта отнести рюмку кучеру.
Угрызения совести его не терзали. Он чувствовал, что никогда не будет их испытывать. Призрак Фершо не преследовал его. Он уже и позабыл о том деле, совершить которое оказалось куда проще, чем он думал.
Разве Фершо испытывал когда-нибудь угрызения совести? А Жеф?
И тем не менее что-то непоправимо изменилось в нем.
Он смотрел новыми глазами на окружающее оживление, на людей, лица которых внезапно возникали перед ним крупным планом.
Только что, разговаривая с немолодой бретонкой, он ей сказал:
— Моя малышка…
Он чувствовал себя старым. Ему казалось, что он заблудился на школьном дворе во время перемены, и даже вид огромного француза из Бордо, жующего сосиску, не сняв с головы бумажный колпак, который на него напялили в «Мулен Руж» или «Атлантике», не способен был вызвать у него улыбку.
— В аэропорт!
Светало. Дождь шел не переставая. Ему запросто продали билет, и он среди первых занял место в салоне.
Только тогда, заметив у кромки поля бар, Мишель бросился туда. Ему хотелось выпить, он имел наконец на это право. Проглотив четыре или пять порций виски, он взобрался в самолет последним, когда уже стали убирать трап.
Мишель Моде прожил три месяца в Южной Америке в компании — или, скорее, за счет — Гертруды Лэмпсон.
Его видели в Буэнос-Айресе, Рио, Пернамбуку, Ла-Пасе и Кито.
Для поездки в Мексику они сели в Каракасе на яхту американской подруги м-с Лэмпсон.
В Гаване к ним присоединились несколько человек из высшего общества, в том числе одна кубинка двадцати семи лет, на которой он женился через три недели, когда яхта причалила в Нью-Йорке.
У них родилась девочка. Но несколько позже он согласился, на очень выгодных условиях, предложенных ему родителями жены, дать ей развод.
Пятнадцать лет спустя, в Сингапуре, под именем капитана Филипса он состоял, как говорили, в наилучших отношениях с леди Уилки, приближенной к английскому двору.
Это был молодой, худощавый мужчина, загоревший на солнце, занимавшийся всеми видами спорта, обладатель конюшни для игры в поло, отличный танцор, умевший много выпить, не пьянея.
Несмотря на его молодость, волосы на висках у него стали слегка серебриться, в улыбке сквозила необъяснимая ирония, а глаза, контрастируя с обычным оживлением, были неподвижны.
Он любил шутя повторять — по крайней мере так это воспринимали, дружно протестуя, его собеседники:
— Такой старик, как я…
При этом испытывал наслаждение от сознания того, что он один знает, насколько он прав.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69