Вслед ему радостно улюлюкал Колян:
– Разорви его! Покажи кровь легавого!
"Эмвэдэшникам на трибунах вряд ли понравятся его крики", – отстраненно подумал Николай.
Он сделал несколько шагов вперед, не желая быть застигнутым у прутьев. Еще один шаг.., дог взлетел как птица; в это же самое время Николай, к ужасу своему, почувствовал, что, если не поспеет за движением зверя, тот разорвет его своими страшными клыками!.. Огромная красная пасть надвигалась неотвратимо, прямо к его горлу. Вдруг положение изменилось, и он понял, что пес промахнулся. Но не успел опомниться, как у самого его лица мелькнули белые задние ноги дога, и тот с щенячьим визгом врезался в прутья, ограждающие проход между трибунами. Николай изо всех сил ударил ногой в брюхо собаки, что-то там екнуло, зверь быстро извернулся и вновь метнулся к его шее! Николай левой рукой схватил пса снизу за горло, но чувствовал, что эти восемьдесят-девяносто килограммов живого, рвущегося веса ему долго не удержать. Между тем с другой стороны арены на него медленно надвигался второй противник.
В тот момент, когда левая рука соскользнула и зверь, оскалившись белыми сахарными клыками, вновь прыгнул к нему, Николай изо всей силы воткнул раскрытую ладонь в горячую глотку… Мешали шипы.
Раздирая внутри плоть, Николай схватил пальцами что-то жилистое, сжал в кулаке и со страшной силой рванул кулак обратно.
Вместе с воем хлынула кровь, а злоба, освобожденная ярость, свирепая радость – все, только что живущее в доге, вместе с жизнью уходило и странным образом переходило к Николаю.
Он схватил зверя за задние лапы, неловко, но с силой размахнулся и, используя и тяжесть дога, и инерцию, так ударил своим снарядом по прутьям, что решетка загудела.
И еще раз попытался раскрутиться, словно метатель молота, и швырнул эти, уже не страшные девяносто килограммов навстречу надвигающемуся Коляну.
Тот успел перепрыгнуть скользящее по опилкам тело пса. Пнул на ходу в досаде, что дог так быстро сдал, и тоже ринулся к Николаю.
Трудно передать, что творилось на трибунах. Пузатые мужчины и длинноногие подруги наконец-то сошли-таки с ума. Все вскочили со своих мест, кричали, визжали… Николай чувствовал устремленные на него со всех сторон взгляды, весь этот шторм эмоций, но сам ничего не видел, кроме горящих ненавистью глаз Коляна, сжатых в синие кулаки рук, скользящих в защитном танце ступней врага. Колян вдруг быстро развернулся и нанес сильный удар пяткой в челюсть Николая.
– Браво! – чей-то одинокий голос перекрыл шум.
В то же мгновение перед глазами Николая, перед ним самим, возникло лицо врага, шрам на щеке, лоб с залысиной… Без малейшей перемены, без малейшего намека на движение этот огромный лоб приблизился; не сам удар головой, он почувствовал давящий свет, ослепительный свет, рассыпавшийся на отдельные звезды, созвездия.., спиральные галактики медленно раскручивались в небе.., он падал на колени, и, опьяненный близкой победой Колян, не упуская момента, вновь ударил ногой снизу в челюсть.
Удар в подбородок подбросил Николая, швырнул на прутья, как недавно пса, и неожиданно привел в чувство.
И тут странная, не совсем нормальная отрешенность от всего этого буйства поразила его. Он успел охватить все: беснующиеся трибуны, от криков которых густел воздух, словно бы разом оказался перенасыщен выплеском эмоций, умирающую собаку, свирепую радость человека рядом с собой…
Колян, подскочив к нему, сгибом локтя подцепил между ног, помог другой рукой захватом горла… рывок: подброшенный в воздух, Николай тяжело рухнул на твердый, едва присыпанный опилками бетонный пол арены.
Этот последний бросок, возможно, помог, встряхнул его окончательно, сознание стало понемногу трезветь. Он понял, что ежели не соберется с силами и не окажет сопротивления, то этот, незнакомый в принципе мужик обязательно убьет его. Это понимание заставило действовать решительнее.
Николай двинулся вперед, но противник двигался быстрее. Он метнулся к нему, сделал подножку, Николай мгновенно поднялся, схватил противника под мышки и бросил через бедро. Тот вскочил так же быстро, как Николай, ринулся вперед, схватив противника одной рукой за шею. Николай тоже схватил его за шею и еще за локоть – их объятия сомкнулись.
Николай стал переносить вес своего тела то на одну, то на другую ногу, пробуя его силу. Враг был таким же быстрым, как и он сам, и отвечал на каждое его движение, едва Николай усиливал свое давление.
Вдруг Николай почувствовал удар по ногам, резкий рывок, потерял опору.., и вновь больно стукнулся спиной о бетонный пол. К горлу уже тянулись руки Коляна, шрам на щеке налился синевой… Николай выбросил оба кулака вверх, метя в этот шрам, промазал, попал в лоб и, используя вес напирающего с прежней решимостью врага, рванул вниз кулаки, сдирая шипами перчаток кожу с похожего на свое лица.
Колян завопил, стал над ним на четвереньки. Николай изо всей силы ударил его коленом в пах, отшвырнул в сторону и вскочил на ноги. Колян с мучительным мычанием тоже вскочил.
Они вновь стояли друг против друга. Колян низко нагнулся, вытянул руки вперед, словно собираясь дернуть Николая за ноги. Разодранное шипами лицо лакированно сияло, залитое кровью, мешавшей смотреть. Николай захохотал, окончательно придя в себя:
– Ну, ублюдок! Кому кровь пустили?
Колян неожиданно метнулся вперед и обхватил Николая своими ручищами, цепкими, словно кольца удава. Острая боль пронзила все тело, кровавая маска склонилась ближе и вдруг вцепилась зубами в шею.
Николай стал отбиваться и царапаться, пока наконец не удалось протиснуть руки вверх. Колян давил все сильнее, и Николай понял, что, если прямо сейчас не освободится, противник может сломать ему хребет.
Уже по груди текла кровь из прокушенной шеи.
Когда Николай рванул руки вверх, его ладони оказались у лица противника, он толкнул их под подбородок, попал в горло и снова дернул вверх.
Враг отлетел назад. Многим такой резкий рывок сломал бы шею. Однако Колян тут же вскочил на ноги, и Николай понял, что перед ним действительно классный боец, обладающий недюжинной силой.
Николай лягнул его ногой по ребрам, но тот захватил ступню сгибом локтя и ударил кулаком в пах. Было так больно, что Николай возненавидел его какой-то животной ненавистью.
Ему захотелось бить, кромсать, рвать… Колян скалил белые зубы, очень яркие на красном блестящем лице, и Николай, ненавидя его, изо всех сил потянулся пальцем, чтобы выдавить глаз. Не удалось, промахнулся, поэтому вновь шипами перчатки содрал немного кожи с ненавистной физиономии.
Николай танцевал на одной ноге, вторую зажимал под мышкой противник, продолжая одновременно колотить в пах. От этого беспомощного положения Николай просто взбесился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Разорви его! Покажи кровь легавого!
"Эмвэдэшникам на трибунах вряд ли понравятся его крики", – отстраненно подумал Николай.
Он сделал несколько шагов вперед, не желая быть застигнутым у прутьев. Еще один шаг.., дог взлетел как птица; в это же самое время Николай, к ужасу своему, почувствовал, что, если не поспеет за движением зверя, тот разорвет его своими страшными клыками!.. Огромная красная пасть надвигалась неотвратимо, прямо к его горлу. Вдруг положение изменилось, и он понял, что пес промахнулся. Но не успел опомниться, как у самого его лица мелькнули белые задние ноги дога, и тот с щенячьим визгом врезался в прутья, ограждающие проход между трибунами. Николай изо всех сил ударил ногой в брюхо собаки, что-то там екнуло, зверь быстро извернулся и вновь метнулся к его шее! Николай левой рукой схватил пса снизу за горло, но чувствовал, что эти восемьдесят-девяносто килограммов живого, рвущегося веса ему долго не удержать. Между тем с другой стороны арены на него медленно надвигался второй противник.
В тот момент, когда левая рука соскользнула и зверь, оскалившись белыми сахарными клыками, вновь прыгнул к нему, Николай изо всей силы воткнул раскрытую ладонь в горячую глотку… Мешали шипы.
Раздирая внутри плоть, Николай схватил пальцами что-то жилистое, сжал в кулаке и со страшной силой рванул кулак обратно.
Вместе с воем хлынула кровь, а злоба, освобожденная ярость, свирепая радость – все, только что живущее в доге, вместе с жизнью уходило и странным образом переходило к Николаю.
Он схватил зверя за задние лапы, неловко, но с силой размахнулся и, используя и тяжесть дога, и инерцию, так ударил своим снарядом по прутьям, что решетка загудела.
И еще раз попытался раскрутиться, словно метатель молота, и швырнул эти, уже не страшные девяносто килограммов навстречу надвигающемуся Коляну.
Тот успел перепрыгнуть скользящее по опилкам тело пса. Пнул на ходу в досаде, что дог так быстро сдал, и тоже ринулся к Николаю.
Трудно передать, что творилось на трибунах. Пузатые мужчины и длинноногие подруги наконец-то сошли-таки с ума. Все вскочили со своих мест, кричали, визжали… Николай чувствовал устремленные на него со всех сторон взгляды, весь этот шторм эмоций, но сам ничего не видел, кроме горящих ненавистью глаз Коляна, сжатых в синие кулаки рук, скользящих в защитном танце ступней врага. Колян вдруг быстро развернулся и нанес сильный удар пяткой в челюсть Николая.
– Браво! – чей-то одинокий голос перекрыл шум.
В то же мгновение перед глазами Николая, перед ним самим, возникло лицо врага, шрам на щеке, лоб с залысиной… Без малейшей перемены, без малейшего намека на движение этот огромный лоб приблизился; не сам удар головой, он почувствовал давящий свет, ослепительный свет, рассыпавшийся на отдельные звезды, созвездия.., спиральные галактики медленно раскручивались в небе.., он падал на колени, и, опьяненный близкой победой Колян, не упуская момента, вновь ударил ногой снизу в челюсть.
Удар в подбородок подбросил Николая, швырнул на прутья, как недавно пса, и неожиданно привел в чувство.
И тут странная, не совсем нормальная отрешенность от всего этого буйства поразила его. Он успел охватить все: беснующиеся трибуны, от криков которых густел воздух, словно бы разом оказался перенасыщен выплеском эмоций, умирающую собаку, свирепую радость человека рядом с собой…
Колян, подскочив к нему, сгибом локтя подцепил между ног, помог другой рукой захватом горла… рывок: подброшенный в воздух, Николай тяжело рухнул на твердый, едва присыпанный опилками бетонный пол арены.
Этот последний бросок, возможно, помог, встряхнул его окончательно, сознание стало понемногу трезветь. Он понял, что ежели не соберется с силами и не окажет сопротивления, то этот, незнакомый в принципе мужик обязательно убьет его. Это понимание заставило действовать решительнее.
Николай двинулся вперед, но противник двигался быстрее. Он метнулся к нему, сделал подножку, Николай мгновенно поднялся, схватил противника под мышки и бросил через бедро. Тот вскочил так же быстро, как Николай, ринулся вперед, схватив противника одной рукой за шею. Николай тоже схватил его за шею и еще за локоть – их объятия сомкнулись.
Николай стал переносить вес своего тела то на одну, то на другую ногу, пробуя его силу. Враг был таким же быстрым, как и он сам, и отвечал на каждое его движение, едва Николай усиливал свое давление.
Вдруг Николай почувствовал удар по ногам, резкий рывок, потерял опору.., и вновь больно стукнулся спиной о бетонный пол. К горлу уже тянулись руки Коляна, шрам на щеке налился синевой… Николай выбросил оба кулака вверх, метя в этот шрам, промазал, попал в лоб и, используя вес напирающего с прежней решимостью врага, рванул вниз кулаки, сдирая шипами перчаток кожу с похожего на свое лица.
Колян завопил, стал над ним на четвереньки. Николай изо всей силы ударил его коленом в пах, отшвырнул в сторону и вскочил на ноги. Колян с мучительным мычанием тоже вскочил.
Они вновь стояли друг против друга. Колян низко нагнулся, вытянул руки вперед, словно собираясь дернуть Николая за ноги. Разодранное шипами лицо лакированно сияло, залитое кровью, мешавшей смотреть. Николай захохотал, окончательно придя в себя:
– Ну, ублюдок! Кому кровь пустили?
Колян неожиданно метнулся вперед и обхватил Николая своими ручищами, цепкими, словно кольца удава. Острая боль пронзила все тело, кровавая маска склонилась ближе и вдруг вцепилась зубами в шею.
Николай стал отбиваться и царапаться, пока наконец не удалось протиснуть руки вверх. Колян давил все сильнее, и Николай понял, что, если прямо сейчас не освободится, противник может сломать ему хребет.
Уже по груди текла кровь из прокушенной шеи.
Когда Николай рванул руки вверх, его ладони оказались у лица противника, он толкнул их под подбородок, попал в горло и снова дернул вверх.
Враг отлетел назад. Многим такой резкий рывок сломал бы шею. Однако Колян тут же вскочил на ноги, и Николай понял, что перед ним действительно классный боец, обладающий недюжинной силой.
Николай лягнул его ногой по ребрам, но тот захватил ступню сгибом локтя и ударил кулаком в пах. Было так больно, что Николай возненавидел его какой-то животной ненавистью.
Ему захотелось бить, кромсать, рвать… Колян скалил белые зубы, очень яркие на красном блестящем лице, и Николай, ненавидя его, изо всех сил потянулся пальцем, чтобы выдавить глаз. Не удалось, промахнулся, поэтому вновь шипами перчатки содрал немного кожи с ненавистной физиономии.
Николай танцевал на одной ноге, вторую зажимал под мышкой противник, продолжая одновременно колотить в пах. От этого беспомощного положения Николай просто взбесился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78