– О чем?
– Кто у меня ночью был.
– Нет, конечно. А кто у вас был?
– Заткнись!
Николай задумался. Потом спросил:
– Знаешь, как выйти на номер Барона?
– Знаю.
– Исполняй.
Крыса вызвал какое-то меню, пощелкал, изображение мигнуло, затемнилось, и высветилась надпись, извещавшая, что номер его чист.
– Значит, никого нет, – пояснил Крыса.
– Тогда давай номер его дочери.
– Нины?
– У него еще другая дочь есть?
– Нет… Только я бы вам не советовал…
– Чего?
– Смотреть, что там происходит.
– Это почему же?
– Информация информации рознь. Так вы посмотрите и уйдете, и до вас, возможно, и дела не будет.
А если что увидите да хозяин узнает, так он и вас, и меня достанет, и.., вообще.
– Что ты плетешь? У тебя, наверное, от этих компьютеров в голове одни чипсы вместо мозгов. А ну давай!
– Мое дело предупредить, – сказал Крыса и вновь вышел в меню. И на этот раз экран был темен. Не совсем, впрочем.
Серая вуаль, ничего не видно… Но послышался тихий плач. Николай не узнал, догадался. И тут Нина закричала:
– Нет, нет! Я больше не выдержу!
И тут же сопение Качаури и его тихий, надрывный голос:
– Девочка моя! Любовь моя! Ну последний раз! И твой Николай будет жить. Я спасу его от Гоблина. Ну разок, радость моя!
– Что это?! – находясь в каком-то ступоре, спросил Николай.
Крыса хихикнул.
– Как что? Это самое. Он ее хотя бы раз в неделю так.., по-отечески. Включать видимость? Я инфракрасный могу включить.
– Так что же… Он ее!.. Он с ней!!
Николай схватил Крысу за шею, сдавил изо всей силы, приблизил острую мордочку к своему лицу.
Когда визжащий крик уже был готов вырваться из его глотки, Николай сказал:
– Отключи свои железки.
И отбросил техника прочь.
Следующие несколько минут Крыса носился как угорелый, отключая все и вся. Затем Николай потребовал молоток потяжелее и стал методично крушить всю эту аппаратуру. Звенели и рассыпались экраны.
Системные блоки услужливый Крысенок посоветовал пережигать высоким напряжением. Клавиатуру Николай разбивал о колено. Вообще, через полчаса на центр электронной безопасности было любо-дорого посмотреть.
Наконец Николай сел в ближайшее кресло, с мрачным удовольствием разглядывая дело рук своих.
– Пиво есть? – спросил он ждущего рядом Крысу.
Тот рысцой метнулся к холодильнику, вернулся с целой упаковкой пива.
– Пей, – разрешил Николай.
Сам он закурил, угостил и техника, взявшего сигарету дрожащими пальцами.
– Ты вот что, парень, протяни с докладом как можно дольше. Но если придется докладывать, говори как есть. Черт с тобой! Мне без разницы. Я все равно завтра отсюда слиняю. Очень уж здесь у вас атмосфера вонючая.
Крыса поддакивал преданно: вонючая, вонючая…
Прикованному к трубе охраннику Николай оставил ключ от наручников и автомат с рожками, но без патронов.
– Мало ли, вдруг сдуру выслуживаться полезешь, и мне придется тебя убить.
Тот усек.
Была мысль, была… Найти дверь Нининого номера, выбить эту дверь, сорвать Барона с кровати, разорвать его потихоньку, а потом… Потом мысль стопорилась, пятилась мысль…
Пропади оно все пропадом!
Глава 34
ПУСТЬ ОТАРИК ПОМУЧАЕТСЯ
Николай зашел к себе в номер. Постоял, раскачиваясь на пятках. Все. Было противно. Ничего не хотелось: ни спать, ни сидеть – ничего. Остатки еды на столе… Смотреть тошно.
Взял с холодильника пакет, бросил туда упаковку пива, новую пачку сигарет, несколько пакетов орешков, бутылку виски, бутылку коньяка. Кажется, хватит. Бросил еще несколько банок джина с тоником.
Раздувшийся пакет сунул в еще один, новый, чтобы лямки не порвались, и пошел на пляж.
Пропади оно все пропадом!
Николай спустился на лифте в вестибюль, уже полусонно затемненный. Вышел из разбежавшихся дверей крыльца, остановился на ступенях.
Тишина. На пляже, однако, еще видны любители ночных прогулок, слышна музыка, смех. Широкий акведук, стекающий к причалу, освещен одинокими лампочками, и только издали в полный накал светятся похожие на елочные игрушки прогулочные катера и яхты.
Николай достал бутылку виски, открыл скрипнувшую пробку и прямо из горлышка стал пить. Вновь завинтил пробку, сунул бутылку в пакет и закурил свой любимый "Кэмел".
Ночная бездонность неба переполнена разноцветными, висящими в нем звездами. Звезды летаргически молчат. Бледное, разрезанное столбом лунного света море с шорохом дышит.
К крыльцу со стороны причала шли люди. Не желая разбивать хрупкое стекло своего одиночества, Николай решительно пошел прочь. Туда, где уже был сегодня, в ту бухточку, где уже искал ее…
– Пива хочешь? – спросил открывшего калитку охранника.
Тот замялся.
– Вообще-то не положено…
Николай оторвал из упаковки две банки пива, сунул парню, в придачу дал еще банку джина и пошел, не оглядываясь.
О чем он думал? Ни о чем. О ночи. О тьме. Об однообразном, ни на секунду не смолкающем хрустальном звоне во всем этом молчаливом ночном мире.
Между ночью и днем различие чисто условное.
Стоит только закрыть глаза… Как ориентируются в мире слепые? Когда кругом шумят – день. Когда все утихает – ночь. Или все-таки дьявол беззвучно смеется во мраке?.. Смех сквозь слезы, стук зубов, плач в ночи… После сегодняшней ночи ничего не должно быть; то, что осталось, – это гнусное, фальшивое, несуществующее… Смеяться нужно над этим… Мониторы, взрывающиеся от смеха… Осколки стекла, что искажали ее тень.., и тень ее борова отца. Смеяться хочется, как все гнусно!..
Он остановился, чтобы выпить еще. Виски. Серая тропинка между темных деревьев по сторонам. Огромные звезды над головой. Гигантская чаша неба с напыленной амальгамой звезд вот-вот накроет этот мир… И непрестанный, ни на секунду не смолкающий звон, наполняющий молчание неба и земли своим как бы сквозным журчаньем, похожим на мириады горных ручьев или на дивные, растущие как бы хрустальной спиралью цветы…
Вдруг – обрыв; и молочным разливом поднимается в небо море.
Он спустился по тропинке, сел у большого валуна, возле которого они сидели.., еще сегодня. Да, сегодня.
Они были здесь еще сегодня… Вечность назад.
В горле вновь пересохло. Он покопался в пакете, нашел какую-то банку, открыл и стал пить. Это был джин, естественно, с тоником. Закурил, разорвав паутину тьмы огоньком зажигалки.
Он сидел, всматриваясь в огромную вынырнувшую из-за тучки золотистую луну, горящую в конце Млечного Пути так царственно, что всюду на песке сразу легли черные тени от валуна, пакета, от него самого.
Луна – это солнце ночного призрачного мира, где существуют призрачные нелюди-бароны, силой затас, кивающие дочерей в свои постели…
Он сидел и старался не вспоминать. И от этого чувствовал себя бесконечно одиноким в этом полуночном безмолвии, колдовски звенящем мириадами хрустальных источников, вместе с лунным светом неиссякаемо льющихся с небес и озаряющих громадное море и его мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78