«Необходимо распространить всеми мерами преподавание предметов общего образования и с тем вместе как можно менее вмешиваться в религиозное обучение детей, а предоставлять его более попечению родителей, не стесняя никакими ограничениями и руководствами со стороны правительства». Для детей же евреев-купцов и евреев-почётных граждан обучение в общих казённых учебных заведениях объявлялось (1859) обязательным.
Однако все эти льготы и приглашения – не имели взрывного успеха. Наибольшее, чего добились власти к 1863: в гимназиях России евреи составили 3, 2%, то есть свою пропорциональную норму. Кроме отталкивания от русского образования в еврейской среде, тут не без влияния была и перемена задачи у еврейских общественных лидеров: «Когда наступила эпоха великих реформ, „друзья просвещения“ слили вопрос об образовании народной массы с вопросом о правовом положении», то есть снятии сразу всех оставшихся ограничений. Возможность такого либерального простора ясно увиделась после сотрясения тяжёлой Крымской войны.
Но в отношении образования почти магическое изменение произошло с 1874 – после издания нового воинского устава, «предоставлявшего льготы по службе лицам с образованием»: с той поры произошёл «наплыв евреев в общую школу». «После военной реформы 1874 даже во многих ортодоксальных семьях стали отправлять сыновей в средние и высшие учебные заведения ради сокращения срока службы». Эти льготы были – не только отсрочка воинской службы и облегчение несения её, а, как вспоминает Марк Алданов, евреи теперь могли сдавать экзамены на офицеров «и получать офицерские чины». «Нередко получали[и] дворянское звание». В 70-е годы произошёл «огромн[ый] рост[числа] евреев-учащихся в общих учебных заведениях и создани[е] многочисленного слоя дипломированной[из числа евреев] интеллигенции». Во всех университетах страны в 1881 евреев стало около 9%, к 1887 выросло до 13, 5%, то есть каждый седьмой студент. А в отдельных университетах – и много выше: в Харьковском на медицинском факультете – 42% евреев, в Одессе – 31%, а на юридическом – 41%. – Во всех гимназиях и прогимназиях страны процент евреев с 1870 по 1880 удвоился – до 12% (сравнительно с 1865 – учетверился), в Одесском учебном округе к 1886 достиг 32%, по отдельным же учебным заведениям – 75% и больше. (И когда Д. А. Толстой, министр просвещения с 1866, стал вколаживать с 1871 русскую школу в «классическую» систему, перевес к античности, – в кругах русской интеллигенции негодовали, а среди евреев та реформа не встретила неудовольствия, как вспоминает не один мемуарист.)
Однако это образовательное движение пока коснулось только «еврейской буржуазии и интеллигенции. Широкие массы остались верны… хедерам и ешиботам», русская «элементарная школа… ничего в смысле привилегий» не давала. «Массовый еврей остался в прежней изолированности, в силу специфических условий своей внутренней и внешней жизни». – «В народной массе городов и местечек черты оседлости, жившей в атмосфере строжайшей религиозной традиции и дисциплины, лишь чрезвычайно медленно происходил процесс приобщения к современной общечеловеческой культуре, и ростки нового с трудом пробивались наружу». – «Скученная в черте оседлости, еврейская масса в повседневной жизни не испытывала потребности в знании русского языка… Широкая масса по-прежнему оставалась в знакомых ей стенах первобытной начальной школы-хедера» – и кто едва умел читать, должен был читать сразу Библию, на иврите.
А с правительственной стороны: при широком открытии евреям общего образования – теряли смысл еврейские казённые училища. С 1862 решено было предоставить должности их старших смотрителей также и евреям. Теперь в этих училищах «персонал постепенно пополнился более идейными педагогами евреями; действуя в духе времени, последние направили старания к тому, чтобы поднять изучение русского языка и сократить преподавание еврейских предметов». В 1873 эти училища были частично упразднены, частично преобразованы в начальные еврейские общего типа, по 3 и по 6 лет обучения, а два раввинских училища, в Вильне и Житомире, – в учительские институты. Правительство отныне… полагало преодолеть отчуждение[евреев] через образование совместное. Но в «Комиссию по устройству быта евреев» поступали как доклады еврейских заступников, часто и высокочиновных, так и тормозящие мнения: что к евреям «нельзя относиться… наравне с другими народностями Империи… нельзя допускать их к безусловному жительству по всему пространству России; допущено это может быть тогда лишь, когда предварительно испробованы будут всевозможные меры к обращению их в производительных полезных граждан на нынешних местах их жительства и когда меры эти окажутся явно успешными».
Между тем в сотрясении ото всех происходящих реформ, даже и особенно от отмены (1856) тяжёлой рекрутской повинности (но и прав старшин над еврейской общиной в связи с тем), затем и отмены (1863) связанной с нею особой подати, – «административная власть общинных заправил оказалась значительно поколебленной по сравнению с той былой почти неограниченной мощью», которая перешла к ним от упразднённого (в 1844) кагала, того прежнего безраздельного властителя над еврейской жизнью.
И как раз в эти же годы, в конце 50-х и в 60-е, выступил перед правительством, а затем публично, крестившийся еврей Яков Брафман с энергичной попыткой добиться решительного реформирования еврейского быта. Он подавал о том записку императору, вызывался Синодом в Петербург для консультаций. Он взялся разоблачить и истолковать кагальную систему (отчасти уже и опоздав, по упразднении кагалов), для того перевёл на русский достанные им акты минского кагала конца XVIII – начала XIX века, публиковал их сперва частями, затем (1869, 1875) и сводно в виде «Книги кагала», иллюстрируя всеохватную полноту личностного и имущественного бесправия члена общины. Эта книга «приобрела исключительный авторитет в глазах администрации, будучи принята как официальное руководство, и завоевала себе право гражданства (чаще всего только понаслышке) в широких кругах русского общества», «победоносное шествие Брафмана», «исключительный успех». (Позже книга была переведена на французский, немецкий и польский языки.) – «Книге кагала» удалось внушить множеству отдельных лиц фанатическую ненависть к еврейскому народу как к «всемирному врагу христиан», удалось распространить превратное представление о внутреннем быт евреев».
«Эта миссия» Брафмана по собиранию кагальных актов и переводу их на русский язык «всполошила еврейское общество»; по требованию евреев была создана, с их участием, проверочная правительственная комиссия. Некоторые «еврейские писатели не замедлили выступить с доказательствами того, что кагальные документы приведены у Брафмана частью в искажённом виде, частью в ложном освещении», а один критик «даже заподозрил подлинное некоторых документов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Однако все эти льготы и приглашения – не имели взрывного успеха. Наибольшее, чего добились власти к 1863: в гимназиях России евреи составили 3, 2%, то есть свою пропорциональную норму. Кроме отталкивания от русского образования в еврейской среде, тут не без влияния была и перемена задачи у еврейских общественных лидеров: «Когда наступила эпоха великих реформ, „друзья просвещения“ слили вопрос об образовании народной массы с вопросом о правовом положении», то есть снятии сразу всех оставшихся ограничений. Возможность такого либерального простора ясно увиделась после сотрясения тяжёлой Крымской войны.
Но в отношении образования почти магическое изменение произошло с 1874 – после издания нового воинского устава, «предоставлявшего льготы по службе лицам с образованием»: с той поры произошёл «наплыв евреев в общую школу». «После военной реформы 1874 даже во многих ортодоксальных семьях стали отправлять сыновей в средние и высшие учебные заведения ради сокращения срока службы». Эти льготы были – не только отсрочка воинской службы и облегчение несения её, а, как вспоминает Марк Алданов, евреи теперь могли сдавать экзамены на офицеров «и получать офицерские чины». «Нередко получали[и] дворянское звание». В 70-е годы произошёл «огромн[ый] рост[числа] евреев-учащихся в общих учебных заведениях и создани[е] многочисленного слоя дипломированной[из числа евреев] интеллигенции». Во всех университетах страны в 1881 евреев стало около 9%, к 1887 выросло до 13, 5%, то есть каждый седьмой студент. А в отдельных университетах – и много выше: в Харьковском на медицинском факультете – 42% евреев, в Одессе – 31%, а на юридическом – 41%. – Во всех гимназиях и прогимназиях страны процент евреев с 1870 по 1880 удвоился – до 12% (сравнительно с 1865 – учетверился), в Одесском учебном округе к 1886 достиг 32%, по отдельным же учебным заведениям – 75% и больше. (И когда Д. А. Толстой, министр просвещения с 1866, стал вколаживать с 1871 русскую школу в «классическую» систему, перевес к античности, – в кругах русской интеллигенции негодовали, а среди евреев та реформа не встретила неудовольствия, как вспоминает не один мемуарист.)
Однако это образовательное движение пока коснулось только «еврейской буржуазии и интеллигенции. Широкие массы остались верны… хедерам и ешиботам», русская «элементарная школа… ничего в смысле привилегий» не давала. «Массовый еврей остался в прежней изолированности, в силу специфических условий своей внутренней и внешней жизни». – «В народной массе городов и местечек черты оседлости, жившей в атмосфере строжайшей религиозной традиции и дисциплины, лишь чрезвычайно медленно происходил процесс приобщения к современной общечеловеческой культуре, и ростки нового с трудом пробивались наружу». – «Скученная в черте оседлости, еврейская масса в повседневной жизни не испытывала потребности в знании русского языка… Широкая масса по-прежнему оставалась в знакомых ей стенах первобытной начальной школы-хедера» – и кто едва умел читать, должен был читать сразу Библию, на иврите.
А с правительственной стороны: при широком открытии евреям общего образования – теряли смысл еврейские казённые училища. С 1862 решено было предоставить должности их старших смотрителей также и евреям. Теперь в этих училищах «персонал постепенно пополнился более идейными педагогами евреями; действуя в духе времени, последние направили старания к тому, чтобы поднять изучение русского языка и сократить преподавание еврейских предметов». В 1873 эти училища были частично упразднены, частично преобразованы в начальные еврейские общего типа, по 3 и по 6 лет обучения, а два раввинских училища, в Вильне и Житомире, – в учительские институты. Правительство отныне… полагало преодолеть отчуждение[евреев] через образование совместное. Но в «Комиссию по устройству быта евреев» поступали как доклады еврейских заступников, часто и высокочиновных, так и тормозящие мнения: что к евреям «нельзя относиться… наравне с другими народностями Империи… нельзя допускать их к безусловному жительству по всему пространству России; допущено это может быть тогда лишь, когда предварительно испробованы будут всевозможные меры к обращению их в производительных полезных граждан на нынешних местах их жительства и когда меры эти окажутся явно успешными».
Между тем в сотрясении ото всех происходящих реформ, даже и особенно от отмены (1856) тяжёлой рекрутской повинности (но и прав старшин над еврейской общиной в связи с тем), затем и отмены (1863) связанной с нею особой подати, – «административная власть общинных заправил оказалась значительно поколебленной по сравнению с той былой почти неограниченной мощью», которая перешла к ним от упразднённого (в 1844) кагала, того прежнего безраздельного властителя над еврейской жизнью.
И как раз в эти же годы, в конце 50-х и в 60-е, выступил перед правительством, а затем публично, крестившийся еврей Яков Брафман с энергичной попыткой добиться решительного реформирования еврейского быта. Он подавал о том записку императору, вызывался Синодом в Петербург для консультаций. Он взялся разоблачить и истолковать кагальную систему (отчасти уже и опоздав, по упразднении кагалов), для того перевёл на русский достанные им акты минского кагала конца XVIII – начала XIX века, публиковал их сперва частями, затем (1869, 1875) и сводно в виде «Книги кагала», иллюстрируя всеохватную полноту личностного и имущественного бесправия члена общины. Эта книга «приобрела исключительный авторитет в глазах администрации, будучи принята как официальное руководство, и завоевала себе право гражданства (чаще всего только понаслышке) в широких кругах русского общества», «победоносное шествие Брафмана», «исключительный успех». (Позже книга была переведена на французский, немецкий и польский языки.) – «Книге кагала» удалось внушить множеству отдельных лиц фанатическую ненависть к еврейскому народу как к «всемирному врагу христиан», удалось распространить превратное представление о внутреннем быт евреев».
«Эта миссия» Брафмана по собиранию кагальных актов и переводу их на русский язык «всполошила еврейское общество»; по требованию евреев была создана, с их участием, проверочная правительственная комиссия. Некоторые «еврейские писатели не замедлили выступить с доказательствами того, что кагальные документы приведены у Брафмана частью в искажённом виде, частью в ложном освещении», а один критик «даже заподозрил подлинное некоторых документов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142