Это же твоя профессия.
- Не сказал бы, - буркнул Сухов.
- Ты чем-то недоволен?
Гиата положила сонную нику на большую препаратную доску, некоторое
время рассматривала ее. Потом взяла большой ампутационный нож.
Сухов даже заметить не успел, как тельце и голова ники лежали уже
отдельно. Туловище Гиата небрежно смахнула в большую емкость для мусора,
стоявшую рядом с письменным столом. Несколько крохотных капелек крови
попало на ледровый фартук, и Гиата вытерла их зеленым платком, но вытерла
кое-как - на фартуке добавились розовые разводы. Сухова удивило, что Гиата
все это делает прямо за письменным столом в той же комнате, где она,
очевидно, и спит. Почувствовав мысли Антона, женщина сказала:
- Нужно будет попросить специальное помещение для лаборатории... Я
слышала, что вчера в том самом доме, где ты живешь, освободилась одна
комната. Это правда?
- Какая комната? - переспросил Сухов, но невольно сообразил, что речь
идет о квартире Натальи.
- Небольшая комната. В ней жила одинокая женщина... - пояснила Гиата.
- Да, и сгорела...
- Кажется, так... Но не это важно. Я сразу подумала, следует
попросить именно эту комнатку для моей лаборатории.
- А почему ты работаешь не в институте?
- В каком институте? - усмехнувшись, спросила Гиата, приоткрыла
дверцу в стене и ждала, пока выбежит еще одна ника.
- Но ты работаешь где-то?
- Я работаю дома, Антон. И ни с каким институтом свою судьбу и
творческую энергию связывать не желаю. Я привыкла всегда чувствовать себя
абсолютно свободной. Во всем!
- Может, ты и училась дома, по индивидуальной программе?
- Совершенно верно, - произнесла Гиата и подхватила вторую нику за
лапки, поднесла к ее мордочке шланг со струящимся наркотическим газом. -
Ты очень догадлив, Антон. Я и вправду училась дома. Имею уже несколько
научных открытий в области биологии и кибернетики...
Гиата привычным движением опустила нику на доску, взяла нож,
продолжая говорить с Антоном:
- Вполне возможно, что мы станем соседями, если мне выделят
лабораторию в твоем доме... Она была старой?
Головка ники отделилась от тельца.
- Кто?
- Та женщина, которая сгорела.
- Да, она была старой.
- А почему она сгорела?
- Не знаю. Может, заснула с сигаретой?
- А-а, она курила. Хочешь закурить, Антон?
Гиата взяла маленькую ложечку и начала выбирать мозг из головки
первой ники.
- Нет, я не курю. Когда-то курил, но бросил.
- А почему ты бросил курить?
- А ты куришь?
- Нет, - ответила Гиата, постукивая ложечкой о край металлического
стаканчика, стряхивая остатки мозга. - Я не курю. Не нравится. Но иногда
могу. Иногда даже вкус нахожу в этом.
Она еще раз зачерпнула ложечкой.
- Ты рад, что мы будем соседями?
Сухов промолчал, лишь удивленно посмотрел на Гиату.
- Симпатичные эти существа, правда? - спросила растроганно и, не
ожидая ответа Сухова, продолжила: - Они такие кроткие, такие чистюли. И
мозг у них очень приятный на вид. Вот попробуй, - она протянула Антону
ложечку с мозгом.
Сухов отшатнулся.
- Зачем тебе все это?
- Я говорила - об этом долго рассказывать. И пока еще не время. Ты не
сможешь понять всего. Одним словом, я использую мозг ники для
приготовления одного препарата.
- Понятно... - сказал наобум, лишь бы ответить что-то.
- У тебя красивая жена?
- Что-о?
- Спрашиваю, красивая ли твоя жена?
Гиата, опорожнив головку одной ники, принялась за другую.
- Ты ее любишь?
Лицо и шея Сухова покрылись холодной испариной. Он достал носовой
платок и вытер лоб, щеки.
- Самое время поговорить о моей жене...
- А почему бы и не поговорить? Мне интересно... Ты любишь детей?
- Да, - скупо ответил Сухов, еще раз вытер лицо и пожалел, что пришел
к Гиате.
- Детей вообще или только своих?
- По-твоему, это существенное разделение? - отделался встречным
вопросом.
- Существенное, - сказала Гиата. - Мне просто интересно, что в тебе
доминирует - индивидуальные или общественные чувства.
- Сам не знаю, Гиата, что доминирует. И не знаю, зачем тебе это
нужно.
- Мне сейчас ничего не нужно, кроме моих дорогих, милых, симпатичных
ники. Какие прелестные существа! Правда же, Антон? - И она стряхнула
следующую порцию мозга в стаканчик. - Они такие смирные, безобидные, ты
просто не понимаешь, ты - сухарь, настоящий цивилизованный сухарь. Я вижу,
ты не способен воспринимать красоту, не способен наслаждаться жизнью... А
она так прекрасна...
Гиата заглянула внутрь маленького черепа, что-то там высматривая, и
вдруг спросила:
- Антон, ты счастлив?
- ...
- Почему ты не отвечаешь? - Она улыбнулась так непосредственно, так
мило и трогательно, что Сухов внезапно почувствовал тошноту, подступающую
к горлу.
- Да, безусловно, я очень счастлив... Но, знаешь... - и как я мог
забыть, - я обещал одному товарищу встретиться с ним. И виною этому ты,
Гиата, - попытался Антон легкомысленно улыбнуться, и это ему удалось. -
Загляделся на твои золотистые локоны и обо всем забыл.
"Что за вздор я горожу? Зачем? Теряю чувство реальности. С ума
схожу... Нет, просто я ее боюсь. Должен скорее бежать. Сбежать?! Да!"
- Ты хочешь уйти?
"Сбежать и никогда больше не появляться здесь! Но она же сама придет.
Мы будем соседями... О боже!"
- Да, меня ждут... Ты уж прости, Гиата.
Она закрыла за ним дверь, мгновение постояла неподвижно. Потом
вернулась в комнату, подошла к столу, взяла металлический стаканчик с
мозгом ники и с жадностью выпила его содержимое.

8
Иногда наступают такие минуты, когда чудится, что в
мире все задумано вечным - и люди, и птицы, и деревья...
Я знаю - это не так, но порою кажется, что люди гибнут
только потому, что лишают жизни других.
Сухов лежал и никак не мог уснуть. Чем больше он убеждал себя в
необходимости заснуть хотя бы потому, что предстоит напряженный
операционный день, тем дальше убегал от него сон, оставляя в бездонной
пропасти глухого отупения, когда голова, словно отделившись от уставшего
тела, продолжает жить сама по себе, игнорируя все писаные и неписаные
законы существования. Считал до тысячи... Проглотил три таблетки
транквилизатора. Но к более действенным мерам прибегать не хотел.
"Еще минута-вторая - и я усну. Должен же я все-таки заснуть!"
Антон Сухов уговаривал и уговаривал себя, но все напрасно. Перед
глазами, словно изображение на воде, колебались черты лица Гиаты Бнос -
красивого женского лица, на которое он смотрел с наслаждением и затаенным
страхом одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32