Берия ухмыльнулся и снял девчонку с колен.
Вечером,в спальне Иосиф сказал,что в Грузии принято баловать детей.и нехорошо лишать гостя этого удовольствия.
-Удовольствия?- переспросила она.- О каком удовольствии ты говоришь? Впрочем,ты в этом знаешь толк,не так ли?
Он посмотрел на неё своими впалыми карими с желтизной глазами и хмыкнул. Он всегда всё помнил,но тогда он понял,что и она помнит всё.
А ночью вдруг сказал,положив ей руку на лобок.
-Сделай,чтоб здесь было совсем гладко,а то у тебя -какой-то Бернамский лес.Татарки же делают себе гладко,а в тебе столько кровей,что наверняка есть и татарская. Сделай как бывший работник Совета по делам национальностей.
Нет,цыганская кровь ,видно,угадывается,узнаётся "своими". На Ленивке подскочила темнолиця в цветастых юбках,забормотала что-то по-своему.
Надежда открыла кошелёк:"На. Иди на биржу,стране нужны работницы на фабрики."
- Сама иди,-хрипло огрызнулась цыганка.-Продала волю,вот тебя и водят как вошь на верёвочке.
Озябли ноги в фетровых ботах,но она шла к Троицким воротам неспеша В ворота медленно втягивался обоз розвален с дровами, маленькие взъерошенные угрюмые лошадки.
Такие же морозы и такое же яркое солнце были зимой двенадцатого в Петербурге. На Масленницу ,как всегда,появились на улицах ,украшенные лентами,с колокольчиками,с бубенцами - низкие финские саночки - вейки. Кучера зазывали прокатиться,ехали рядом-рыжебородые,краснолицые.
Прокатиться на вейке было заветной мечтой- потому что - роскошь непозволительная.
И вот однажды утром Сосо,собираясь уходить и обматывая вокруг шеи свой неизменный клетчатый шарф (он скрывался в их доме,-сбежал из Нарымской ссылки),так вот однажды он сказал:
-Ну что Епифаны,хватайте ваши шубейки,айда прокачу .
- На вейке?- выдохнула Надя.
-Давайте,давайте поскорее,а то всё разберут!
Они с визгом бросились одеваться.
-Осип Висарьоныч,а мне можно?- умоляюще спросила домработница Феня.
-Можно,можно,и Вы с нами Ольга.?
- Ой нет! Это уже не для меня,да и ребят напрасно балуете,-голос постный ,а в глазах благодарность.
И вот они уже мчатся по Сампсониевскому,Сосо сидит рядом с кучером и что-то поет высоким голосом по-грузински. Вот оборачивается :"А ну,Епифаны держитесь!"
При повороте на Саратовскую санки накреняются ,встают на один полоз и снова ухают на накатанную дорогу. Они кричат,хватаются за низкий деревянный бортик,блестящая слюдяная пыль летит сверкает на солнце.
Сосо показывает кучеру ,и вот они снова на Сампсониевском ,мчатся к
станции,откуда паровичок уходит в Лесной. Сосо велит кучеру везти их домой,а сам уходит на станцию. Паровичок уже пыхтит у перрона. Надя садится спиной к кучеру и смотрит,как над низкими домами проплывает белый султан паровоза,увозящего Сосо, Дым. Неясная печаль разлуки.
- А ты не могла этим засранцам сказать,что муж у тебя окончил семинарию,что из Духовной академии его выгнали,поэтому его мать до сих пор жалеет,что он не стал священником,что ты,наоборот очень рада,что он не стал священником,потому что твоя дырочка....
- Перестань!
- Нет,а я не понимаю почему бы тебе так не сказать. Гордыня,гордыня! Ну ничего переломишь,пойдёшь к Ильичу,он тебя ценит ,мне говорили,чуть что:"Это севьёзный документ,павучите Наденьке,она сделает хавашо". и он напишет засранцам письмо с просьбой восстановить тебя в партии.
Напомнит о заслугах перед партией твоего семейства,заслуги огромные,особенно у маменьки.О том,как скрывался у вас.....
- Перестань! Ты глумишься точно так же,как глумились они.Им было приятно издеваться надо мной. Мне казалось после революции не будет плохих людей,а люди остались прежними,некоторые даже стали хуже.
- Ты действительно в это верила?
- Ну конечно,иначе зачем?
- Я люблю Вас ,Наденька!
- Но Ленина я просить не буду именно потому.что он жил у нас,это неловко.
-Но тогда и меня не проси ни о чём,я тоже жил у вас.А ты только и делаешь,что ходатайствуешь за разное бабьё:то квартира нужна,то место ссылки папе не нравится,то талоны в закрытый распределитель нужны,то на работу устрой.Одна твоя Гогуа остоебенила. А с партией не тушуйся - проси Ильича,или своего крёстного,я не гожусь:ты же меня стесняешься.Есть какой-то муж,но человечек так себе - обсосок,не чета нам Аллилуевым,Петровским,Гогуа,Мартовым,его и поминать не стоит.
- Иногда ты меня пугаешь,я не понимаю тебя.
- А тебе необязательно всегда меня понимать,обязательно всегда верить.
"Зачем она всё это помнит и зачем вспоминает? Не покидает ошущение какого-то перелома в жизни,и нужно подвести итоги. Какие итоги? Двое детей,третий курс Академии,страх потерять любовь. Чью? Его? Свою? Неужели обо всём этом нужно рассказать постороннему человеку? Нет смысла сидеть перед дверьми в кабинет знаменитого доктора. Нет смысла в этой поездке с фальшивым паспортом. Всё оборачивается фальшью."
Великое умение - убивать время. Прогуливаться по колоннаде,маленькими глотками попивая целебную воду,потом сидеть на скамье в райском парке и наблюдать как по зеленой траве скачут чёрные дрозды.
Потом посидеть в кафе на главной улице,летнем кафе под зонтиком возле витрины,наполненной роскошными украшениями. Обеды,ужины,ванны минеральные,ванны жемчужные,грязи,обёртывания,снова питье целебной воды,визиты к врачам - и день заполнен. А вечерами возле столиков кафе для тепла зажигают высокие газовые горелки,играет джаз-банд,или пиликает скрипочка про цыганскую любовь.
С каким восторгом рассказывала об этой жизни Маруся Сванидзе. Но она и в Москве живёт как заграницей:портнихи,массажистки,занятия с педагогом пением,бесконечное благоустойство роскошной квартиры,заполненной редчайшими вещицами со всех концов света,где побывал Алёша,вечером приёмы и.....бесконечное выяснение отношений с Алёшей. Она ревнует своего красавца-мужа ко всем,даже к ней,а сама смотрит на Иосифа влюбленно и ,не стесняясь,грубо льстит ему.
Зато Нюра,что называется "режет правду-матку",что тоже глупо:Иосиф давно уже не беглый ссыльный,которому мама с Нюрой шьют для утепления какие-то дурацкие бархатные вставки под пиджак и тайком бегают покупать костюм.Правда и теперь кажется,что у него только два костюма - зимний и летний коломянковый,но это только кажется,потому что у него множество совершенно одинаковых костюмов и сапог мягчайшей кожи,которые шьёт всегда только Мовсесян - сапожник-армянин,изумительный мастер.
А вот Нюра превращается постепенно в чучело.Какие-то нелепые балахоны,всегда без бюстгалтера,волосы заколоты кое-как. Тоже влюблена в своего Стаха - веселого красавца и гуляку. Мать,со свойственным ей умением "сказать приятное" не раз говорила Нюре,что Стах слишком часто задерживается после спектаклей в Опере Зимина,где накрывают стол и ужинают с кордебалетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Вечером,в спальне Иосиф сказал,что в Грузии принято баловать детей.и нехорошо лишать гостя этого удовольствия.
-Удовольствия?- переспросила она.- О каком удовольствии ты говоришь? Впрочем,ты в этом знаешь толк,не так ли?
Он посмотрел на неё своими впалыми карими с желтизной глазами и хмыкнул. Он всегда всё помнил,но тогда он понял,что и она помнит всё.
А ночью вдруг сказал,положив ей руку на лобок.
-Сделай,чтоб здесь было совсем гладко,а то у тебя -какой-то Бернамский лес.Татарки же делают себе гладко,а в тебе столько кровей,что наверняка есть и татарская. Сделай как бывший работник Совета по делам национальностей.
Нет,цыганская кровь ,видно,угадывается,узнаётся "своими". На Ленивке подскочила темнолиця в цветастых юбках,забормотала что-то по-своему.
Надежда открыла кошелёк:"На. Иди на биржу,стране нужны работницы на фабрики."
- Сама иди,-хрипло огрызнулась цыганка.-Продала волю,вот тебя и водят как вошь на верёвочке.
Озябли ноги в фетровых ботах,но она шла к Троицким воротам неспеша В ворота медленно втягивался обоз розвален с дровами, маленькие взъерошенные угрюмые лошадки.
Такие же морозы и такое же яркое солнце были зимой двенадцатого в Петербурге. На Масленницу ,как всегда,появились на улицах ,украшенные лентами,с колокольчиками,с бубенцами - низкие финские саночки - вейки. Кучера зазывали прокатиться,ехали рядом-рыжебородые,краснолицые.
Прокатиться на вейке было заветной мечтой- потому что - роскошь непозволительная.
И вот однажды утром Сосо,собираясь уходить и обматывая вокруг шеи свой неизменный клетчатый шарф (он скрывался в их доме,-сбежал из Нарымской ссылки),так вот однажды он сказал:
-Ну что Епифаны,хватайте ваши шубейки,айда прокачу .
- На вейке?- выдохнула Надя.
-Давайте,давайте поскорее,а то всё разберут!
Они с визгом бросились одеваться.
-Осип Висарьоныч,а мне можно?- умоляюще спросила домработница Феня.
-Можно,можно,и Вы с нами Ольга.?
- Ой нет! Это уже не для меня,да и ребят напрасно балуете,-голос постный ,а в глазах благодарность.
И вот они уже мчатся по Сампсониевскому,Сосо сидит рядом с кучером и что-то поет высоким голосом по-грузински. Вот оборачивается :"А ну,Епифаны держитесь!"
При повороте на Саратовскую санки накреняются ,встают на один полоз и снова ухают на накатанную дорогу. Они кричат,хватаются за низкий деревянный бортик,блестящая слюдяная пыль летит сверкает на солнце.
Сосо показывает кучеру ,и вот они снова на Сампсониевском ,мчатся к
станции,откуда паровичок уходит в Лесной. Сосо велит кучеру везти их домой,а сам уходит на станцию. Паровичок уже пыхтит у перрона. Надя садится спиной к кучеру и смотрит,как над низкими домами проплывает белый султан паровоза,увозящего Сосо, Дым. Неясная печаль разлуки.
- А ты не могла этим засранцам сказать,что муж у тебя окончил семинарию,что из Духовной академии его выгнали,поэтому его мать до сих пор жалеет,что он не стал священником,что ты,наоборот очень рада,что он не стал священником,потому что твоя дырочка....
- Перестань!
- Нет,а я не понимаю почему бы тебе так не сказать. Гордыня,гордыня! Ну ничего переломишь,пойдёшь к Ильичу,он тебя ценит ,мне говорили,чуть что:"Это севьёзный документ,павучите Наденьке,она сделает хавашо". и он напишет засранцам письмо с просьбой восстановить тебя в партии.
Напомнит о заслугах перед партией твоего семейства,заслуги огромные,особенно у маменьки.О том,как скрывался у вас.....
- Перестань! Ты глумишься точно так же,как глумились они.Им было приятно издеваться надо мной. Мне казалось после революции не будет плохих людей,а люди остались прежними,некоторые даже стали хуже.
- Ты действительно в это верила?
- Ну конечно,иначе зачем?
- Я люблю Вас ,Наденька!
- Но Ленина я просить не буду именно потому.что он жил у нас,это неловко.
-Но тогда и меня не проси ни о чём,я тоже жил у вас.А ты только и делаешь,что ходатайствуешь за разное бабьё:то квартира нужна,то место ссылки папе не нравится,то талоны в закрытый распределитель нужны,то на работу устрой.Одна твоя Гогуа остоебенила. А с партией не тушуйся - проси Ильича,или своего крёстного,я не гожусь:ты же меня стесняешься.Есть какой-то муж,но человечек так себе - обсосок,не чета нам Аллилуевым,Петровским,Гогуа,Мартовым,его и поминать не стоит.
- Иногда ты меня пугаешь,я не понимаю тебя.
- А тебе необязательно всегда меня понимать,обязательно всегда верить.
"Зачем она всё это помнит и зачем вспоминает? Не покидает ошущение какого-то перелома в жизни,и нужно подвести итоги. Какие итоги? Двое детей,третий курс Академии,страх потерять любовь. Чью? Его? Свою? Неужели обо всём этом нужно рассказать постороннему человеку? Нет смысла сидеть перед дверьми в кабинет знаменитого доктора. Нет смысла в этой поездке с фальшивым паспортом. Всё оборачивается фальшью."
Великое умение - убивать время. Прогуливаться по колоннаде,маленькими глотками попивая целебную воду,потом сидеть на скамье в райском парке и наблюдать как по зеленой траве скачут чёрные дрозды.
Потом посидеть в кафе на главной улице,летнем кафе под зонтиком возле витрины,наполненной роскошными украшениями. Обеды,ужины,ванны минеральные,ванны жемчужные,грязи,обёртывания,снова питье целебной воды,визиты к врачам - и день заполнен. А вечерами возле столиков кафе для тепла зажигают высокие газовые горелки,играет джаз-банд,или пиликает скрипочка про цыганскую любовь.
С каким восторгом рассказывала об этой жизни Маруся Сванидзе. Но она и в Москве живёт как заграницей:портнихи,массажистки,занятия с педагогом пением,бесконечное благоустойство роскошной квартиры,заполненной редчайшими вещицами со всех концов света,где побывал Алёша,вечером приёмы и.....бесконечное выяснение отношений с Алёшей. Она ревнует своего красавца-мужа ко всем,даже к ней,а сама смотрит на Иосифа влюбленно и ,не стесняясь,грубо льстит ему.
Зато Нюра,что называется "режет правду-матку",что тоже глупо:Иосиф давно уже не беглый ссыльный,которому мама с Нюрой шьют для утепления какие-то дурацкие бархатные вставки под пиджак и тайком бегают покупать костюм.Правда и теперь кажется,что у него только два костюма - зимний и летний коломянковый,но это только кажется,потому что у него множество совершенно одинаковых костюмов и сапог мягчайшей кожи,которые шьёт всегда только Мовсесян - сапожник-армянин,изумительный мастер.
А вот Нюра превращается постепенно в чучело.Какие-то нелепые балахоны,всегда без бюстгалтера,волосы заколоты кое-как. Тоже влюблена в своего Стаха - веселого красавца и гуляку. Мать,со свойственным ей умением "сказать приятное" не раз говорила Нюре,что Стах слишком часто задерживается после спектаклей в Опере Зимина,где накрывают стол и ужинают с кордебалетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79