Я переворачиваюсь на спину и свободной ногой мажу по неприятельской роже.
Кажется, отпал боец. Но лежать и загорать не приходится, пускай даже очень
хочется. Вскакиваю и, надрывая жилы, жму наверх. Хоть бы все это кончилось.
Согласен быть простым земледельцем, ковыряться в дерьме, лишь бы не война,
а мир. Над плечом проносится дротик и втыкается в землю, я машинально
подхватываю его и тащусь вверх.
Когда до гребня оставалось максимум пару метров, на него высыпала орава
войнов в другой форме, с плюмажами из синих перьев, с размалеванными в
белое и красное рожами, в плащах, с палицами, украшенными набалдашниками в
виде розочек, с топорами, с круглыми щитами. А на пальцы у этих долбаебов
еще были насажены звериные когти. Тот, что оказался ближе ко мне, сразу
нацелил на меня свой топор, но я со страху метнул в него дротик... и,
ядрен-батон, попал в "яблочко", то есть в Адамово Яблоко. Этот мужик
загнулся, но ему на смену явились другие. Я подхватил у случайно
умерщвленного бойца топор и стал им крутить. Штука тяжеленная, но и боевой
дух быстро проснулся.
Мне по молодости удалось взять несколько уроков каратэ. Мой гуру-сэнсэй -
по совместительству цирковой артист - показал от избытка знаний приемы боя
на тонфах и палках. Поэтому сейчас не столько пригождалось лезвие, сколько
древко. Удавалось даже блокировать падающие на меня палицы и давать по
яйцам тем агрессорам, которые собирались угостить мою голову топором.
Пригождались и хоккейные щитки, по которым скользили острия вражеских
копий. Кстати, бился я только с воинами в синих перьях, розовоперые же,
видимо, посчитали за своего и больше не обижали.
Впрочем, выдохся я быстрее, чем закончилась битва. Пришлось бросить тяжелый
топор и сменять его на короткое трофейное копье, потом и оно стало
отягощать меня. Передо мной появился здоровенный рычащий отчего-то жлоб, он
замахнулся многолепестковой булавой, имея в виду мои мозги - удар древком в
его пузо ничего победного не принес. Тогда я поднырнул под локти жлоба и
попробовал бросить через себя. Однако ножки мои подогнулись и я рухнул,
причем вражеская масса оказалась на мне. Хорошо, что вспомнил о своем ноже
и куда-то ткнул острием. Но все равно голова моя получила свое, она мигом
опухла от удара и я благополучно отключился.
Я иногда выплывал из темных глубин и снова в них тонул. Во время включений
осознавал, что вражеская масса исчезла, а рядом валяется труп,
пригвожденный к земле копьем. Что розовоперые воины ходят и спокойно
отрезают уши и пенисы у лежащих синеперых. Эти части тела идут на
изготовление ожерелий. Иногда вместе с ушами сносят башку и укладывают к
себе сумку. Некоторых уцелевших синеперых, впрочем, жалеют и, связав, по
двое, волокут куда-то.
Чего только не вытворяли такие изобретательные, такие человеколюбивые воины
в розовых перьях,- действительно, они все уважали в человеке, и кровь, и
члены, и органы, и душу, и одежду.
Вот рядом со мной остановились несколько розовоперых и начали
дискутировать. Наверное то, как меня "обслужить" - камнем по голове или
более творческим образом. Решили, наверное, в мою пользу. Я хоть и не
способен был активно веселиться, все-таки отметил с элементом радости, что
меня укладывают на носилки.
Вскоре я попал под навес для раненых бойцов и тут элемент радости меня
оставил. На земле лежало человек тридцать пострадавших в бою за какую-то
родину. Как правило, с черепно-мозговыми травмами - "кочерыжки" все в
кровавых тряпках, там и сям размазаны мозги. Под тем же навесом лекаря
исцеляли раненых, применяя весь свой арсенал. Это было что-то!
Услаждая слух своим звучным пением медбратья в птичьих масках давали
пострадавшим отвар каких-то трав с дурманящим запахом, после чего стоны
становились из мучительных более благостными. Даже у меня перед глазами
поплыли розовые облака. Кто-нибудь из лекарей начинал причитать, махая
фигурками идолов, а остальные, помедитировав немного, приступали к
операции. Раненные головы зажимались между деревянных колодок и в них
вбивались обсидиановые иглы. Это в лучшем случае. В худшем, в дело
пускались пилы с обсидиановыми зубчиками. Отвратный звук распиливания
сопровождался усердными причитаниями лекарей, и под этот хор раненые,
скорее всего, отправлялись в кому или вообще на тот свет.
Ответственно проделывая свою работу, лекаря приближались ко мне. И вот уже
опытные руки стали ощупывать мою голову, выискивая фронт работ. Только не
это! Но я даже не мог выразить свою чувства на языке, понятном целителям.
Вот ко мне подносится обсидиановая игла - даже без дурман-отвара сволочи
потчуют - и втыкается под замирание моего сердца... все-таки в руку. Я
дергаюсь, врачи улыбаются, кладут мне в рот какую-то ароматную лепешку и
отчаливают. Пронесло. От ароматной лепешки становится в кайф, взгляд
плывет, взмывает выше облаков к солнечному сверканию. Там меня встречает
ласковая женщина-ягуар, чей проворный язык снимает боль и напряжение.
Потом было еще несколько дней и ночей под хлопчатобумажным пологом. Я
несколько раз наудачу вытаскивал из поясной сумочки таблетки антибиотиков и
кидал их пригорошнями в рот. На второй день мне настолько полегчало, что я
стал снова озираться и осматриваться.
Слева от меня возвышалась горка, составленная из павших героев, которых
срочно мумифицировали. То есть вспарывали, выбрасывали требуху, заливали
ароматной смолой, снова зашивали и заворачивали в ткани, превращая в
куколок, пригодных для нового рождения.
Я не смог больше выносить внутрипалаточные ужасы и уполз подальше от них на
солнышко. А поскольку госпитальный навес стоял на бугорке, то передо мной
предстала в выгодном свете сцена праздничного банкета победоносного войска.
Кругом веселится военная публика, полыхают костры и воткнуты в землю
штандарты в виде метелок из перьев краснокнижных птиц. Вот там, ближе к
кустам, победители развлекаются содомским образом с пленными побежденными.
А, использовав в любовных целях, разрывают на куски с помощью пары стройных
деревьев, или на крепком пне раскалывают черепа с помощью лепестковой
палицы.
На полянке между диких олив отдыхающие бойцы, которых подбадривают
болельщики, сражаются в футбол. Впрочем отдельные приемы напоминают регби.
Кстати, вместо мяча используется чья-то бритая голова.
Далее, на пригорке, установлен переносной алтарь, за ним изваяние
трехликого солнечного бога, покрытое позолотой - все три физиономии круглые
и довольные. И, кстати, сросшиеся, так что каждый глаз одного лица
принадлежит и другому. Ниже солярного божества символическое изображение
мирового древа в виде трехглавой змеи, по бокам идолы, чьи светлые лики я
бы не назвал привлекательными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74