Казалось страшным сном существование невидимой струи,
которая течет по медным проводам и заставляет гореть грушевидные прозрачные
сосуды.
В карцере-колодце стало замедляться и исчезать время, каждый следующий день
уже не отличался от предыдущего и был простым его повторением. Я больше не
хотел узнать что-нибудь новенькое и стремиться к чему-либо интересному, в
моей жизни прекратилось движение и изменение.
Когда меня достали из колодца, я радовался добрым демонам дыхания,
проникающим из воздуха сверху и снизу для оживления моих жил и костей, я
приветствовал добрых духов, растящих для меня маис и картофель, я
благодарил добрых духов, отверзающих мои уши и переносящих слова,
открывающих мои глаза и переносящих образы. Я боялся темных духов, ворующих
жар из моей крови, я дрейфил мрачных демонов, которое крали мое дыхание из
жил и свет из глаз.
В общем, все теперь устаканилось, все стало на свои места. Поэтому, когда
один из нашей ватаги провинился настолько, что его приговорили к съедению,
я употреблял человечинку, не отставая от остальных - не пропадать же теплу
и добру, накопившемуся в теле собрата.
Наш труд измерялся не по количеству вбуханных в озеро корзин и плит, а по
тому, как движется дамба к священному острову на серебристом озере, из
которого некогда вышли благие боги. Если движется медленно, то наказанию
подвергается тот, к кому приклеился недовольный начальственный взгляд. А
начальственный взгляд поддельное старание определяет быстро. При
неподдельном старании, даже если что-то не очень получается, то начальство
простит. Ложь и обман всегда наказываются, поскольку противны делу
благоустроения земли. Даже и тупой, и неловкий человек принесут немалую
пользу, если будут усердно повиноваться начальникам и способствовать им в
трудах. Ведь малые начальники подчиняются большим, а большие великим, а
великие Верховному, чья душа общается с великими духами, обнимает всю землю
и дает ей наилучший путь. Поэтому преступен тот, кто противится замыслам
Правителя и, не понимая сути работы, говорит: что толку в ней. Еще хуже
тот, кто не понимая по своей умственной слабости Великих Замыслов,
замыкается сам в себе, как куколка в коконе, и не отдает всех своих сил
труду. Ведь и силы, и сама жизнь появляются при соблаговолении Правителя,
чье дружеское общение с богами дает дождь посевам, солнечные лучи всходам и
тепло семени.
Сладость повиновения все более охватывала меня, ведь оно давало чувство
причастности к Верховному, к его братьям богам, к великим и мудрым силам. Я
приспособился почти бегом таскать корзины с щебнем, я научился ловко
откалывать многотонные глыбы и прилежно шлифовать внушительные плиты. Мне
захотелось еще больше приспособить к полной трудовой отдаче моих братьев по
союзу Полуденного Солнца. Собирался я рассказать начальствующим людям, как
поощрять послушание, увеличивая, например, труженикам-отличникам свободное
время на ловлю блох и прочие естественные надобности. Хотел я еще доказать,
что колесо не образ оно Отца-Солнце, а посланный добрыми божествами
инструмент. Ибо с помощью его можно за счет прежних усилий достичь куда
большего успеха в благоустроении земли.
Но в глазах десятника светились две пумы, а над теменем сотника виднелся
демон с ядовитой головой осы. Кроме того, было мне стыдно, что я своим
ничтожным умом пытаюсь изменить мудрые устои труда. Поэтому я молчал.
А потом как-то Большой Кулак послал меня промерять глубины для укладки
второй линии дамбы - с противоположного берега озера. Мы с Носачем
ответственно ныряли с плотика, сжимая в руках свинцовое грузило и
разматывая веревку с плавающей пробковой шайбой. Соответственно нашим
замерам учетчик делал узелки на цветных шнурках.
Ближе к полудню Носач отправился искать вдоль берега съедобную траву,
учетник тоже куда-то запропастился, а я растянулся на земле на предмет
того, чтобы прогнать холод из костей с помощью Отца-Солнце. И от нечего
делать стал рисовать угольком на куске коры колесо, тачку и телегу.
И тут слышу шаги, приподнял голову - идет сотник Стоухий Зверь. А с ним
глава тысячи, старший охраны и некто в пернатом плаще с нефритовой
заколкой, на гордой голове желтая повязка и перо птицы нара, пряди волос
спрятаны в серебряные трубочки, сандалии позолоченные, с пояса свисают
разноцветные бусы, в отвислых ушах блестят золотые кольца серег. А над
головой сияет мощь Властелина всех людей. Никак это Управитель стройки
прохаживается. А если? Если коснется меня благосклонность Управителя, а
вместе с ней и милость нашего Властелина, то я смогу поведать о своем
изобретении, которое только поспособствует Замыслам Верховного. Ведь
наверняка не сам я придумал усовершенствование, это просто моей души как
солнечный луч коснулась мысль Властелина...
Лучшие люди, тихо беседуя, приближались и вселяли сладость надежды в мое
сердце. Я, чтобы не произвести отрицательного впечатления своим
бездействием, стал сворачивать веревки. Однако начальники не только не
подошли ко мне, но и постарались обойти стороной.
Опять для меня все рухнуло - с этим я еще мог смириться, призвав на помощь
спокойствие Земной Матери, но ведь отклыдывалось дело устроения дамбы,
замедлению подвергались Замыслы Властелина.
И я на полусогнутых ногах отправился следом за лучшими людьми, хотя и знал,
что самочинно догонять их воспрещено. Я выбирал то место, где мог бы
вынырнуть перед ними, но неожиданно из-за дерева возник охранный воин в
шлеме из черепа медведя и зарычал: "Куда ты, обезьяний кал?" Я сделал
несколько приплясывающих движений, показывая, что перестарался с кокой, это
должно было смягчить наказание. Но охранник твердой рукой схватил меня за
шкирку. Все, попался. Я машинально присел и крутанулся под его рукой. Когда
воин оказался ко мне спиной, я не удержался от того, чтобы отвесить ему
поджопник. "Убийца",- заорал неловкий воин, вынимая физиономию с
расквашенным носом из травы. Вот за это меня точно съедят!
Я бросился за начальниками с криком: "Великий дар Отца-Солнце!", потому что
надеялся еще получить звание "священного безумца". Память с трудом
подыскивала нужные слова, а вот спина почувствовала приближающееся острие и
ноги подогнулись. Над головой свистнул дротик, украшенный перьями кондора,
и тут страшная сцена ошеломила меня, упавшего в траву.
Управитель стройки закричал, как обезьяна, взвился, как птица, к небу и
рухнул, как кирпич, в объятия Матери-Земли. Наконечник дротика обагрил
кровью белоснежный пернатый плащ внука богов. Вот уж святотатство, так
святотатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
которая течет по медным проводам и заставляет гореть грушевидные прозрачные
сосуды.
В карцере-колодце стало замедляться и исчезать время, каждый следующий день
уже не отличался от предыдущего и был простым его повторением. Я больше не
хотел узнать что-нибудь новенькое и стремиться к чему-либо интересному, в
моей жизни прекратилось движение и изменение.
Когда меня достали из колодца, я радовался добрым демонам дыхания,
проникающим из воздуха сверху и снизу для оживления моих жил и костей, я
приветствовал добрых духов, растящих для меня маис и картофель, я
благодарил добрых духов, отверзающих мои уши и переносящих слова,
открывающих мои глаза и переносящих образы. Я боялся темных духов, ворующих
жар из моей крови, я дрейфил мрачных демонов, которое крали мое дыхание из
жил и свет из глаз.
В общем, все теперь устаканилось, все стало на свои места. Поэтому, когда
один из нашей ватаги провинился настолько, что его приговорили к съедению,
я употреблял человечинку, не отставая от остальных - не пропадать же теплу
и добру, накопившемуся в теле собрата.
Наш труд измерялся не по количеству вбуханных в озеро корзин и плит, а по
тому, как движется дамба к священному острову на серебристом озере, из
которого некогда вышли благие боги. Если движется медленно, то наказанию
подвергается тот, к кому приклеился недовольный начальственный взгляд. А
начальственный взгляд поддельное старание определяет быстро. При
неподдельном старании, даже если что-то не очень получается, то начальство
простит. Ложь и обман всегда наказываются, поскольку противны делу
благоустроения земли. Даже и тупой, и неловкий человек принесут немалую
пользу, если будут усердно повиноваться начальникам и способствовать им в
трудах. Ведь малые начальники подчиняются большим, а большие великим, а
великие Верховному, чья душа общается с великими духами, обнимает всю землю
и дает ей наилучший путь. Поэтому преступен тот, кто противится замыслам
Правителя и, не понимая сути работы, говорит: что толку в ней. Еще хуже
тот, кто не понимая по своей умственной слабости Великих Замыслов,
замыкается сам в себе, как куколка в коконе, и не отдает всех своих сил
труду. Ведь и силы, и сама жизнь появляются при соблаговолении Правителя,
чье дружеское общение с богами дает дождь посевам, солнечные лучи всходам и
тепло семени.
Сладость повиновения все более охватывала меня, ведь оно давало чувство
причастности к Верховному, к его братьям богам, к великим и мудрым силам. Я
приспособился почти бегом таскать корзины с щебнем, я научился ловко
откалывать многотонные глыбы и прилежно шлифовать внушительные плиты. Мне
захотелось еще больше приспособить к полной трудовой отдаче моих братьев по
союзу Полуденного Солнца. Собирался я рассказать начальствующим людям, как
поощрять послушание, увеличивая, например, труженикам-отличникам свободное
время на ловлю блох и прочие естественные надобности. Хотел я еще доказать,
что колесо не образ оно Отца-Солнце, а посланный добрыми божествами
инструмент. Ибо с помощью его можно за счет прежних усилий достичь куда
большего успеха в благоустроении земли.
Но в глазах десятника светились две пумы, а над теменем сотника виднелся
демон с ядовитой головой осы. Кроме того, было мне стыдно, что я своим
ничтожным умом пытаюсь изменить мудрые устои труда. Поэтому я молчал.
А потом как-то Большой Кулак послал меня промерять глубины для укладки
второй линии дамбы - с противоположного берега озера. Мы с Носачем
ответственно ныряли с плотика, сжимая в руках свинцовое грузило и
разматывая веревку с плавающей пробковой шайбой. Соответственно нашим
замерам учетчик делал узелки на цветных шнурках.
Ближе к полудню Носач отправился искать вдоль берега съедобную траву,
учетник тоже куда-то запропастился, а я растянулся на земле на предмет
того, чтобы прогнать холод из костей с помощью Отца-Солнце. И от нечего
делать стал рисовать угольком на куске коры колесо, тачку и телегу.
И тут слышу шаги, приподнял голову - идет сотник Стоухий Зверь. А с ним
глава тысячи, старший охраны и некто в пернатом плаще с нефритовой
заколкой, на гордой голове желтая повязка и перо птицы нара, пряди волос
спрятаны в серебряные трубочки, сандалии позолоченные, с пояса свисают
разноцветные бусы, в отвислых ушах блестят золотые кольца серег. А над
головой сияет мощь Властелина всех людей. Никак это Управитель стройки
прохаживается. А если? Если коснется меня благосклонность Управителя, а
вместе с ней и милость нашего Властелина, то я смогу поведать о своем
изобретении, которое только поспособствует Замыслам Верховного. Ведь
наверняка не сам я придумал усовершенствование, это просто моей души как
солнечный луч коснулась мысль Властелина...
Лучшие люди, тихо беседуя, приближались и вселяли сладость надежды в мое
сердце. Я, чтобы не произвести отрицательного впечатления своим
бездействием, стал сворачивать веревки. Однако начальники не только не
подошли ко мне, но и постарались обойти стороной.
Опять для меня все рухнуло - с этим я еще мог смириться, призвав на помощь
спокойствие Земной Матери, но ведь отклыдывалось дело устроения дамбы,
замедлению подвергались Замыслы Властелина.
И я на полусогнутых ногах отправился следом за лучшими людьми, хотя и знал,
что самочинно догонять их воспрещено. Я выбирал то место, где мог бы
вынырнуть перед ними, но неожиданно из-за дерева возник охранный воин в
шлеме из черепа медведя и зарычал: "Куда ты, обезьяний кал?" Я сделал
несколько приплясывающих движений, показывая, что перестарался с кокой, это
должно было смягчить наказание. Но охранник твердой рукой схватил меня за
шкирку. Все, попался. Я машинально присел и крутанулся под его рукой. Когда
воин оказался ко мне спиной, я не удержался от того, чтобы отвесить ему
поджопник. "Убийца",- заорал неловкий воин, вынимая физиономию с
расквашенным носом из травы. Вот за это меня точно съедят!
Я бросился за начальниками с криком: "Великий дар Отца-Солнце!", потому что
надеялся еще получить звание "священного безумца". Память с трудом
подыскивала нужные слова, а вот спина почувствовала приближающееся острие и
ноги подогнулись. Над головой свистнул дротик, украшенный перьями кондора,
и тут страшная сцена ошеломила меня, упавшего в траву.
Управитель стройки закричал, как обезьяна, взвился, как птица, к небу и
рухнул, как кирпич, в объятия Матери-Земли. Наконечник дротика обагрил
кровью белоснежный пернатый плащ внука богов. Вот уж святотатство, так
святотатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74