Я такую трубочку рассмотрел, когда
мы прикончили первого врага - и все равно не слишком понятно было, как она
устроена. Ничего знакомого и чересчур проста на вид. Как ни странно,
"сивильник" не показывал, что противник серьезен. Обычные "червячки" на
экране. Словно мы сами придумали эти огнеплюйные трубки. В то время я еще
не мог понять подобное утверждение своей мудрой "Сивиллы".
Народ у нас запаниковал, опять-таки обессилел от страха, кого из бойцов
посекли, кто сам залег. Я шлепнул одного своего солдатика по щеке, для
придания бодрости... а у него вся половина лица краснющая стала, в
кровоподтеках, как будто полная потеря сопротивляемости случилась у
организма. Так может, огненные плевки в значительной степени фикция - вдруг
мы сами себя калечим?
Чтобы обтечь врага с флангов, и думать не приходилось - непонятно, где
располагались наши фланги. Оставалось последнее: сконцентрировать какие-то
силенки и ударить в центре. Я и сам дрейфил, но потом запсиховал и
остервенел по поводу того, что не могу даже роту поднять в атаку - и при
том у меня под командованием две тысячи "штыков". Короче, я перестал
дрейфить только, когда начал материть и отвешивать зуботычины своим
солдафонам. Огненные плевки пару раз даже попали на меня, но ничего, не
навредили, как будто испугались моей свирепости. Наконец, я повстречал
Кукина, который прикладом подгонял взвод индюшек.
И мы пошли вперед - то он меня прикрывает, то я его. Я уже упоминал, что
пули тут клепают не всегда как надо, но поскольку вливал тяжелую свирепость
в каждый свой выстрел, то получалось неплохо. Я даже видел багровые стежки
ненависти, которые прошли в сторону врагов - и вдоль них летели мои
свинцовые плюхи. В самый решающий момент боевого соприкосновения истощился
рожок моего автомата и как раз из-за укрытия на меня вылез здоровенный воин
орла в очень стремном доспехе. На нем была сплошная металлическая броня,
шлем в виде ягуарьей головы, нагрудник, пояс и передник - все из
серебристых чешуек. Очень подвижных, словно текущих пластин. Вдобавок в
руках меч, чего у инков отродясь не водилось.
Разглядывать долго не пришлось, потому что клинок обрушился на меня, а инка
закричал: "За родину, за Уайна Капака!". Я естественным движением
заслонился своим "калашниковым", но почувствовал, как хлынула от меча
острая сила. Однако решил не безвольничать и предпринял дополнительные меры
- вильнул назад и в сторону. И правильно сделал, инкский клинок рассек
хваленую тульскую сталь и даже меня немного достал, его кончик чиркнул по
моей щеке и груди. Хорошо, что ярость пересилила боль; я заблокировал
упавшую вниз руку врага, дернул его на себя и сделал подсечку. Он стал
падать, да я еще помог ему, двинув локтем по кумполу. А потом мне попался
обрубок калашниковского ствола вместе со штыком. Его и засадил воину орла
куда-то под забрало, чтоб больше не рыпался. При этом видел, как и моя
рука, и штык, озарились багрянцем и обросли ненадолго красными нитями,
словно волосами.
А ощущения такие неприятные были, что меня всего передернуло.
Одному моему приятелю-менту какая-то пьяная свинья на памятной московской
демонстрации ткнула заточкой под шлем. Полсантиметра до мозга не дошла. Но
у меня сейчас выхода не было. Ну, разве что сунуть врагу лимонку под
передник. Короче, я лимонку сохранил и швырнул ее в группу бронированных
молодцов, ринувшихся на меня вниз по склону. Всех по счастью уложил и
оказался позади вражеской цепи. Толку от этого был бы ноль - ведь автомат
пропал - но тут ко мне прорвался Кукин со своим "РПК". После рассечения
вражеского порядка, напавшие бойцы присмирели и стали потихоньку отступать.
Не слушались даже какого-то типчика, похожего на жрецы-политрука, который
махал пистолетом и штандартом в виде метелки из перьев гиацинтового
попугая. Впрочем, политрука скоро накрыл гранатой Николай. А когда мои
ребята почувствовали себя увереннее, то неприятели быстро стухли и исчезли,
скрывшись за гребнем высоты.
Туда вскоре поднялись и мы. Можно было устроить привал, подсчитать потери -
их было до сорока убитых, в том числе Хусейн с прожженой спиной - и
поразглядывать трофейные огнеплюйные трубки и доспехи.
Чешуйчатая, а вернее пластинчатая броня явно держалась за счет демонических
сил, которые вредительски использовали эктоплазму. По крайней мере, на
наших телах она просто разваливалась. А трофейные трубочки в наших руках
плевались чем-то похожим на бенгальские огни - покалывало, но не прожигало.
Получилось, в самом деле, что убивало и увечило нас фиктивное, но
эффективное оружие, которое действовало за счет энергии сдвига,
вычерпываемой из наших хилых душ паразитами-демонами.
Едва мы попеняли на инкский пандемониум, как стемнело и пришла новая
напасть. Не сразу, конечно. Сперва мы разбили лагерь, выставили посты,
натянули гамаки и разожгли костры. Пока мы это проделывали, уже сумятица
была, все действовали вразнобой, резко, бестолково, несогласованно, словно
какое-то расщепление времени произошло. Вдобавок в голове сотни разных
мыслей мелькало, и ни одна не могла закрепиться. Просто шизия натуральная.
И вдруг на нас хлынула тьма насекомых, от полубезобидных комаров до весьма
обидных скорпионов, ядовитых пауков, многоножек, и самое страшное -
муравьиных семейств. Все эти канальи бежали к нам наперегонки со всей
округи. Чему предшествовала наступившая вдруг тишина со стороны обезьян и
птиц.
Склоны, заросшие кривыми деревцами, лианами и папортниками, наполнились не
только жужжанием, писком, щелкающими звуками, но жалкими стонами и
жалобными криками моей армии.
В свете факелов я видел сплошь облепленных муравьями людей, которые бежали
не куда-нибудь, а к своим товарищам, словно стремились поделиться с ними
радостью. Кто-то резво карабкался на дерево, но вскоре падал под ударами
десятков жал и сотен челюстей. Кто-то бестолково молотил палицей, просто,
чтобы отвлечься от ядовитых укусов, но силы так иссякали еще быстрее и
обессиленное тело после затухающего трепыхания застывало где-нибудь в
кустах. Кто-то с радостью находил тихий уголок между костров, но тут ему на
шею падала древесная змея или спускалась по лиане многоножка.
Одновременно я наблюдал, что творится в диверсионном мире-бомбе,
созданном Борманом в своем нижнем царстве. Там действовал мой двойник
Чудотворец. Там Вестники продолжали триумфальное шествие. На стадионе имени
Кирова проходило первое крупное жертвоприношение.
Чудотворец успешно вызвал синекожую богиню плодородия со змеиной головой,
которая появилась из сгустившегося воздуха и принялась бодро насыщаться
кровью, хлеставшей из сотни свежезарезанных мужчин-распутников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
мы прикончили первого врага - и все равно не слишком понятно было, как она
устроена. Ничего знакомого и чересчур проста на вид. Как ни странно,
"сивильник" не показывал, что противник серьезен. Обычные "червячки" на
экране. Словно мы сами придумали эти огнеплюйные трубки. В то время я еще
не мог понять подобное утверждение своей мудрой "Сивиллы".
Народ у нас запаниковал, опять-таки обессилел от страха, кого из бойцов
посекли, кто сам залег. Я шлепнул одного своего солдатика по щеке, для
придания бодрости... а у него вся половина лица краснющая стала, в
кровоподтеках, как будто полная потеря сопротивляемости случилась у
организма. Так может, огненные плевки в значительной степени фикция - вдруг
мы сами себя калечим?
Чтобы обтечь врага с флангов, и думать не приходилось - непонятно, где
располагались наши фланги. Оставалось последнее: сконцентрировать какие-то
силенки и ударить в центре. Я и сам дрейфил, но потом запсиховал и
остервенел по поводу того, что не могу даже роту поднять в атаку - и при
том у меня под командованием две тысячи "штыков". Короче, я перестал
дрейфить только, когда начал материть и отвешивать зуботычины своим
солдафонам. Огненные плевки пару раз даже попали на меня, но ничего, не
навредили, как будто испугались моей свирепости. Наконец, я повстречал
Кукина, который прикладом подгонял взвод индюшек.
И мы пошли вперед - то он меня прикрывает, то я его. Я уже упоминал, что
пули тут клепают не всегда как надо, но поскольку вливал тяжелую свирепость
в каждый свой выстрел, то получалось неплохо. Я даже видел багровые стежки
ненависти, которые прошли в сторону врагов - и вдоль них летели мои
свинцовые плюхи. В самый решающий момент боевого соприкосновения истощился
рожок моего автомата и как раз из-за укрытия на меня вылез здоровенный воин
орла в очень стремном доспехе. На нем была сплошная металлическая броня,
шлем в виде ягуарьей головы, нагрудник, пояс и передник - все из
серебристых чешуек. Очень подвижных, словно текущих пластин. Вдобавок в
руках меч, чего у инков отродясь не водилось.
Разглядывать долго не пришлось, потому что клинок обрушился на меня, а инка
закричал: "За родину, за Уайна Капака!". Я естественным движением
заслонился своим "калашниковым", но почувствовал, как хлынула от меча
острая сила. Однако решил не безвольничать и предпринял дополнительные меры
- вильнул назад и в сторону. И правильно сделал, инкский клинок рассек
хваленую тульскую сталь и даже меня немного достал, его кончик чиркнул по
моей щеке и груди. Хорошо, что ярость пересилила боль; я заблокировал
упавшую вниз руку врага, дернул его на себя и сделал подсечку. Он стал
падать, да я еще помог ему, двинув локтем по кумполу. А потом мне попался
обрубок калашниковского ствола вместе со штыком. Его и засадил воину орла
куда-то под забрало, чтоб больше не рыпался. При этом видел, как и моя
рука, и штык, озарились багрянцем и обросли ненадолго красными нитями,
словно волосами.
А ощущения такие неприятные были, что меня всего передернуло.
Одному моему приятелю-менту какая-то пьяная свинья на памятной московской
демонстрации ткнула заточкой под шлем. Полсантиметра до мозга не дошла. Но
у меня сейчас выхода не было. Ну, разве что сунуть врагу лимонку под
передник. Короче, я лимонку сохранил и швырнул ее в группу бронированных
молодцов, ринувшихся на меня вниз по склону. Всех по счастью уложил и
оказался позади вражеской цепи. Толку от этого был бы ноль - ведь автомат
пропал - но тут ко мне прорвался Кукин со своим "РПК". После рассечения
вражеского порядка, напавшие бойцы присмирели и стали потихоньку отступать.
Не слушались даже какого-то типчика, похожего на жрецы-политрука, который
махал пистолетом и штандартом в виде метелки из перьев гиацинтового
попугая. Впрочем, политрука скоро накрыл гранатой Николай. А когда мои
ребята почувствовали себя увереннее, то неприятели быстро стухли и исчезли,
скрывшись за гребнем высоты.
Туда вскоре поднялись и мы. Можно было устроить привал, подсчитать потери -
их было до сорока убитых, в том числе Хусейн с прожженой спиной - и
поразглядывать трофейные огнеплюйные трубки и доспехи.
Чешуйчатая, а вернее пластинчатая броня явно держалась за счет демонических
сил, которые вредительски использовали эктоплазму. По крайней мере, на
наших телах она просто разваливалась. А трофейные трубочки в наших руках
плевались чем-то похожим на бенгальские огни - покалывало, но не прожигало.
Получилось, в самом деле, что убивало и увечило нас фиктивное, но
эффективное оружие, которое действовало за счет энергии сдвига,
вычерпываемой из наших хилых душ паразитами-демонами.
Едва мы попеняли на инкский пандемониум, как стемнело и пришла новая
напасть. Не сразу, конечно. Сперва мы разбили лагерь, выставили посты,
натянули гамаки и разожгли костры. Пока мы это проделывали, уже сумятица
была, все действовали вразнобой, резко, бестолково, несогласованно, словно
какое-то расщепление времени произошло. Вдобавок в голове сотни разных
мыслей мелькало, и ни одна не могла закрепиться. Просто шизия натуральная.
И вдруг на нас хлынула тьма насекомых, от полубезобидных комаров до весьма
обидных скорпионов, ядовитых пауков, многоножек, и самое страшное -
муравьиных семейств. Все эти канальи бежали к нам наперегонки со всей
округи. Чему предшествовала наступившая вдруг тишина со стороны обезьян и
птиц.
Склоны, заросшие кривыми деревцами, лианами и папортниками, наполнились не
только жужжанием, писком, щелкающими звуками, но жалкими стонами и
жалобными криками моей армии.
В свете факелов я видел сплошь облепленных муравьями людей, которые бежали
не куда-нибудь, а к своим товарищам, словно стремились поделиться с ними
радостью. Кто-то резво карабкался на дерево, но вскоре падал под ударами
десятков жал и сотен челюстей. Кто-то бестолково молотил палицей, просто,
чтобы отвлечься от ядовитых укусов, но силы так иссякали еще быстрее и
обессиленное тело после затухающего трепыхания застывало где-нибудь в
кустах. Кто-то с радостью находил тихий уголок между костров, но тут ему на
шею падала древесная змея или спускалась по лиане многоножка.
созданном Борманом в своем нижнем царстве. Там действовал мой двойник
Чудотворец. Там Вестники продолжали триумфальное шествие. На стадионе имени
Кирова проходило первое крупное жертвоприношение.
Чудотворец успешно вызвал синекожую богиню плодородия со змеиной головой,
которая появилась из сгустившегося воздуха и принялась бодро насыщаться
кровью, хлеставшей из сотни свежезарезанных мужчин-распутников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74