Зато как прекрасно было иногда встречаться с кем-нибудь из таких случайных знакомых в Салмакиде или ее окрестностях.
Когда слух о возвращении Ингатейя Сангасойи прокатился по всей территории Сонандана, со всех сторон громадного государства хлынули те, кто никогда не видел свою богиню. Толпы паломников целыми семьями снимались с насиженных мест, чтобы хоть недолго побыть в возрожденном храме. Зачастую оказывалось, что Истина говорила с ищущим совсем не о том, о чем он хотел услышать двадцать, тридцать или пятьдесят лет тому назад. Но именно это и оказывалось для него самым необходимым. Видел Лоой, как прибывали дети и внуки тех, кто так и не успел дождаться возвращения богини. И однажды он тоже пошел в храм с вопросом, который так и не смог задать капитан Гатта Рваное Ухо.
– Возвращайся и жди. Истина однажды сама придет к тебе и заскользит по водам твоей любимой реки. Вместе вы ответите на многие вопросы, и Гатта не будет забыт. – Вот какой странный ответ получил Лоой, не успел он переступить порог зала Истины.
Приученный еще самим Гаттой к четкой дисциплине, он не осмелился повторить свой опыт. И около года прожил в состоянии удивленного ожидания, переходя от веры к неверию и обратно. И вот предсказание сбылось самым неожиданным образом. Он понял это еще тогда, когда верховный жрец вызвал к себе восемнадцать лучших мореплавателей Сонандана и, взяв с них клятву во что бы то ни стало сохранить доверенную тайну, объявил, что Ингатейя Сангасойя должна отбыть на Иману в самые кратчайшие сроки.
Капитаны вместе составили маршрут, вместе приняли решение заменить в Хадрамауте судно Сонандана на корабль хаанухов и вместе же, сообща, порекомендовали Нингишзиде капитана Лооя как самого достойного из них. До сих пор он и не подозревал о том, что его репутация так безупречна.
Верховный жрец предпринял краткое расследование, предварительно извинившись и объяснив это тем, что не может так просто отпустить Кахатанну, не выяснив всех подробностей. А еще через три дня капитану Лоою был вручен запечатанный пакет, в котором находилось приглашение во дворец правителя на малый вечерний прием – читай, приватную беседу. И на этом приеме самим Тхагаледжей было объявлено взволнованному моряку, что ему выпала высокая честь и тяжелейший труд – доставить Кахатанну на другой континент. Лоой долго не мог поверить своим ушам, даже когда оснащали галеру, грузили в трюмы запасы свежей воды и провизии, устраивали каюты для богини и ее спутников.
И вот она здесь. Удивительные люди – сангасои: немного другие, чем во всем остальном мире. Великая богиня вступила на борт галеры, а матросы не суетятся вокруг нее, не толпятся, не падают ниц. Они быстро, слаженно и четко выполняют привычную работу. Ну, может, только глаза их светятся как-то иначе, но кто об этом может знать, кроме самой Кахатанны.
Каэ ступила на палубу и сразу почувствовала себя очутившейся в каком-то ином мире, живущем по собственным законам. Она услышала прекрасные звуки: шелест волн, которые терлись спинами о борта галеры, урча и ворча. По высокому небу плыли белые, ослепительно сверкающие облака. Протянулся на горизонте хребет Онодонги, и она разглядела, как великан Демавенд исчезает в невероятной голубизне, стремясь туда, где заканчивается небо.
Внезапно матрос, сидящий в «вороньем гнезде», заорал не своим голосом:
– Смотрите! Смотрите все!
Каэтана моментально перевела взгляд в ту сторону, куда он указывал. К галере стремительно приближались три великолепные огромные птицы, они все росли и росли, пока наконец не стало очевидно, что в мире нет и не может быть птиц такого размера. А потом они подлетели поближе, заслонив собой и солнце и облака. Ветер, поднятый взмахами гигантских крыльев, закачал галеру, и волны заколотились о ее крутые борта.
Трое сыновей Ажи-Дахака, три великих дракона – Аджахак, Сурхак и Адагу – кружили над Огненной рекой.
А потом над водой понеслись чарующие звуки, словно сотни и сотни труб, флейт и свирелей исполняли божественную мелодию. Да так оно, собственно, и было, ибо Каэ сразу признала песню, которую играл ей некогда Эко Экхенд. Не в этой, а в той, далекой, почти нереальной жизни, когда не было еще ни горя, ни страданий, а только обновленный, сверкающий мир, переполненный любовью.
Драконы кружили над галерой на большой высоте, чтобы ураганные порывы ветра от взмахов их исполинских крыльев не повредили судно. Они сверкали на солнце, как груды драгоценных камней, и были такими прекрасными, что дух захватывало. Матросы и воины, Рогмо, Магнус, Номмо и даже Барнаба затаив дыхание слушали и смотрели на это диво.
– Они прощаются? – спросил Лоой у богини.
– Они поют.
Вода в придонном слое была мутной, тяжелой и темной от поднятого волнением песка и ила. Красно-коричневые и матово-голубые подводные растения колыхались из стороны в сторону. Песчаное дно тяжело колебалось – так обычно происходило при извержении подводных вулканов или сотрясении этой части коры планеты. Тремя последними толчками был разрушен древний, затонувший еще несколько тысяч лет назад город: его здания обрушились, образовав груду бесформенных камней. Даже фундаменты не устояли. По скальным массивам пошли новые трещины и расколы.
Испуганные жители подводного царства стремились убраться подальше от этих мест, не понимая, что, собственно, здесь происходит.
Океан рычал, пенился, бунтовал и волновался, словно хотел извергнуть из своих глубин нечто, избавившись от него раз и навсегда. И это выглядело страшно.
Черная пропасть в громадном горном массиве, бездонная впадина, которую за версту обходили самые отчаянные, самые смелые подданные А-Лахатала, бурлила и кипела. Где-то там, в невероятной ее глубине, ворочалось огромное нечто, просыпаясь от многовекового сна, и это пробуждение грозило опасностью всему живущему в безбрежном лазурном царстве. Стремительные стайки ярких рыбешек, отчаянно работая плавниками, торопились прочь от излюбленных некогда мест; царственные черно-белые скаты, взмахивая крыльями, проплывали над коралловыми лесами, спасаясь бегством от неведомого ужаса. Наяды и тритоны, обуреваемые любопытством и одновременно снедаемые страхом, то и дело возвращались в эти места, но близко ко впадине не подплывали, предпочитая издали наблюдать за развитием событий. И только прожорливые акулы, казалось, не обращали внимания на окружающую суматоху. Обрадованные тем, что охваченные паникой морские жители стали менее внимательными, они нападали, по своему обыкновению, неожиданно на зазевавшуюся жертву, разрывая ее на части.
Морские звезды, крабы и раки-отшельники давно покинули это пространство; только неподвижные, прикованные к месту анемоны отчаянно извивались, жалобно протягивая щупальца ко всем проплывающим мимо и в немой тоске взывали о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Когда слух о возвращении Ингатейя Сангасойи прокатился по всей территории Сонандана, со всех сторон громадного государства хлынули те, кто никогда не видел свою богиню. Толпы паломников целыми семьями снимались с насиженных мест, чтобы хоть недолго побыть в возрожденном храме. Зачастую оказывалось, что Истина говорила с ищущим совсем не о том, о чем он хотел услышать двадцать, тридцать или пятьдесят лет тому назад. Но именно это и оказывалось для него самым необходимым. Видел Лоой, как прибывали дети и внуки тех, кто так и не успел дождаться возвращения богини. И однажды он тоже пошел в храм с вопросом, который так и не смог задать капитан Гатта Рваное Ухо.
– Возвращайся и жди. Истина однажды сама придет к тебе и заскользит по водам твоей любимой реки. Вместе вы ответите на многие вопросы, и Гатта не будет забыт. – Вот какой странный ответ получил Лоой, не успел он переступить порог зала Истины.
Приученный еще самим Гаттой к четкой дисциплине, он не осмелился повторить свой опыт. И около года прожил в состоянии удивленного ожидания, переходя от веры к неверию и обратно. И вот предсказание сбылось самым неожиданным образом. Он понял это еще тогда, когда верховный жрец вызвал к себе восемнадцать лучших мореплавателей Сонандана и, взяв с них клятву во что бы то ни стало сохранить доверенную тайну, объявил, что Ингатейя Сангасойя должна отбыть на Иману в самые кратчайшие сроки.
Капитаны вместе составили маршрут, вместе приняли решение заменить в Хадрамауте судно Сонандана на корабль хаанухов и вместе же, сообща, порекомендовали Нингишзиде капитана Лооя как самого достойного из них. До сих пор он и не подозревал о том, что его репутация так безупречна.
Верховный жрец предпринял краткое расследование, предварительно извинившись и объяснив это тем, что не может так просто отпустить Кахатанну, не выяснив всех подробностей. А еще через три дня капитану Лоою был вручен запечатанный пакет, в котором находилось приглашение во дворец правителя на малый вечерний прием – читай, приватную беседу. И на этом приеме самим Тхагаледжей было объявлено взволнованному моряку, что ему выпала высокая честь и тяжелейший труд – доставить Кахатанну на другой континент. Лоой долго не мог поверить своим ушам, даже когда оснащали галеру, грузили в трюмы запасы свежей воды и провизии, устраивали каюты для богини и ее спутников.
И вот она здесь. Удивительные люди – сангасои: немного другие, чем во всем остальном мире. Великая богиня вступила на борт галеры, а матросы не суетятся вокруг нее, не толпятся, не падают ниц. Они быстро, слаженно и четко выполняют привычную работу. Ну, может, только глаза их светятся как-то иначе, но кто об этом может знать, кроме самой Кахатанны.
Каэ ступила на палубу и сразу почувствовала себя очутившейся в каком-то ином мире, живущем по собственным законам. Она услышала прекрасные звуки: шелест волн, которые терлись спинами о борта галеры, урча и ворча. По высокому небу плыли белые, ослепительно сверкающие облака. Протянулся на горизонте хребет Онодонги, и она разглядела, как великан Демавенд исчезает в невероятной голубизне, стремясь туда, где заканчивается небо.
Внезапно матрос, сидящий в «вороньем гнезде», заорал не своим голосом:
– Смотрите! Смотрите все!
Каэтана моментально перевела взгляд в ту сторону, куда он указывал. К галере стремительно приближались три великолепные огромные птицы, они все росли и росли, пока наконец не стало очевидно, что в мире нет и не может быть птиц такого размера. А потом они подлетели поближе, заслонив собой и солнце и облака. Ветер, поднятый взмахами гигантских крыльев, закачал галеру, и волны заколотились о ее крутые борта.
Трое сыновей Ажи-Дахака, три великих дракона – Аджахак, Сурхак и Адагу – кружили над Огненной рекой.
А потом над водой понеслись чарующие звуки, словно сотни и сотни труб, флейт и свирелей исполняли божественную мелодию. Да так оно, собственно, и было, ибо Каэ сразу признала песню, которую играл ей некогда Эко Экхенд. Не в этой, а в той, далекой, почти нереальной жизни, когда не было еще ни горя, ни страданий, а только обновленный, сверкающий мир, переполненный любовью.
Драконы кружили над галерой на большой высоте, чтобы ураганные порывы ветра от взмахов их исполинских крыльев не повредили судно. Они сверкали на солнце, как груды драгоценных камней, и были такими прекрасными, что дух захватывало. Матросы и воины, Рогмо, Магнус, Номмо и даже Барнаба затаив дыхание слушали и смотрели на это диво.
– Они прощаются? – спросил Лоой у богини.
– Они поют.
Вода в придонном слое была мутной, тяжелой и темной от поднятого волнением песка и ила. Красно-коричневые и матово-голубые подводные растения колыхались из стороны в сторону. Песчаное дно тяжело колебалось – так обычно происходило при извержении подводных вулканов или сотрясении этой части коры планеты. Тремя последними толчками был разрушен древний, затонувший еще несколько тысяч лет назад город: его здания обрушились, образовав груду бесформенных камней. Даже фундаменты не устояли. По скальным массивам пошли новые трещины и расколы.
Испуганные жители подводного царства стремились убраться подальше от этих мест, не понимая, что, собственно, здесь происходит.
Океан рычал, пенился, бунтовал и волновался, словно хотел извергнуть из своих глубин нечто, избавившись от него раз и навсегда. И это выглядело страшно.
Черная пропасть в громадном горном массиве, бездонная впадина, которую за версту обходили самые отчаянные, самые смелые подданные А-Лахатала, бурлила и кипела. Где-то там, в невероятной ее глубине, ворочалось огромное нечто, просыпаясь от многовекового сна, и это пробуждение грозило опасностью всему живущему в безбрежном лазурном царстве. Стремительные стайки ярких рыбешек, отчаянно работая плавниками, торопились прочь от излюбленных некогда мест; царственные черно-белые скаты, взмахивая крыльями, проплывали над коралловыми лесами, спасаясь бегством от неведомого ужаса. Наяды и тритоны, обуреваемые любопытством и одновременно снедаемые страхом, то и дело возвращались в эти места, но близко ко впадине не подплывали, предпочитая издали наблюдать за развитием событий. И только прожорливые акулы, казалось, не обращали внимания на окружающую суматоху. Обрадованные тем, что охваченные паникой морские жители стали менее внимательными, они нападали, по своему обыкновению, неожиданно на зазевавшуюся жертву, разрывая ее на части.
Морские звезды, крабы и раки-отшельники давно покинули это пространство; только неподвижные, прикованные к месту анемоны отчаянно извивались, жалобно протягивая щупальца ко всем проплывающим мимо и в немой тоске взывали о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118