Но я не сделала этого, потому что подумала, что сумею
как-нибудь спасти ее. Я... Пойми, я люблю ее, она... Она чудесная
девчушка, совсем здоровенькая, кроме... кроме _э_т_о_г_о_. Ну, взгляни
сама... Взгляни, разве я не права?
Мать молчала, и тетя, вздохнув, продолжала тем же безжизненным
голосом:
- Я не знала, просто понятия не имела, как это сделать. Я просто...
Просто надеялась. Я знала, что могу продержать ее немного у себя, пока ее
не отберут... Ведь по закону дают месяц. Целый месяц... Всего месяц, а
потом необходима регистрация и... я решила воспользоваться этим сроком.
Держать до последнего...
- А Генри? - перебила ее мать. - Что Генри говорит?
- Он... сказал, что мы должны заявить немедленно. Но я не позволила
ему... Я не _м_о_г_л_а_! Эмили, я не могла! Ведь это уже _т_р_е_т_и_й
раз! Я держала ее на руках и молилась, молилась и... надеялась. А потом,
когда я узнала, что у тебя преждевременные... и тоже девочка, я
подумала...
- Что ты подумала? - холодно и удивленно спросила мать. - Какое это
может иметь отношение ко мне? Хоть убей, не понимаю, к чему ты клонишь?
- Я подумала, - еле слышно произнесла тетя, - если бы я могла
оставить свою крошку у тебя, а с собой взять твою...
Судя по воплю, который издала мать, она не сумела даже найти слов,
которые бы выразили ее омерзение и ужас.
- Да ведь это же только на день-два, не больше!... - торопливо
взмолилась тетя Харриет. - Только пока я получу Метрику! Ты... ты же моя
сестра, Эмили, моя родная сестра! И только ты можешь мне помочь теперь!
Помочь сохранить мою дочь! - Она расплакалась.
Некоторое время мать молчала. Потом она заговорила.
- Никогда в своей жизни, - взвешивая каждое слово произнесла она, - я
не слышала ничего более возмутительного! Прийти сюда в надежде, что я... я
буду помогать тебе в этом ужасном противозаконном деле!.. Должно быть, ты
просто помешалась, Харриет! Подумать, что я могу _о_д_о_л_ж_и_т_ь_... -
она не успела закончить свою речь, как послышались тяжелые шаги отца,
прошедшие мимо моей комнатушки и остановившиеся на пороге спальни.
- Джозеф! - с пафосом обратилась к нему мать. - Скажи ей, чтобы она
ушла отсюда. Скажи ей, чтобы она убралась прочь и забрала с собой это!
- Но ведь... - озадаченно пробормотал отец. - Ведь это же Харриет!..
Тогда мать подробно, не стесняясь присутствия тетки, рассказала ему
все.
- Это... Это правда, Харриет?! - по-видимому, не до конца поверив,
обратился к тете отец.
Та помолчала, а потом заговорила устало и обреченно:
- Это уже третий раз. Они опять заберут мою дочь, как забрали первых
двух, а я... Я не вынесу этого. И Генри... Я уверена, он выгонит меня и
найдет себе другую жену, которая родит ему нормальных детей. И тогда для
меня все будет кончено. Я пришла сюда в последней надежде... Пришла за
помощью или... хотя бы за участием. Если мне и мог кто помочь, так только
Эмили... Но теперь я вижу, как это глупо было с моей стороны - прийти к
вам! Как глупо было надеяться на вас!
Ей никто не ответил.
- Что ж, я все поняла, - тихо сказала Харриет. - Я... пойду.
Но не такой человек был мой отец, чтобы дать ей просто так уйти. Не
мог он упустить случая высказать свое отношение к подобным происшествиям.
- У меня не укладывается в голове, - начал он медленно, постепенно
накаляя себя, - как ты могла прийти сюда, в дом, где чтут и почитают
Господа, с такой просьбой! Но мало того! Я не вижу на лице стыда! Тебе и
впрямь не стыдно?!
- Чего же я должна стыдиться? - неожиданно спокойно спросила в свою
очередь тетя Харриет. - Я не совершила ничего постыдного. Нет, мне не
стыдно - мне больно. Очень больно, но не стыдно.
- Чего стыдиться? - угрожающе переспросил отец. - Не стыдиться того,
что ты произвела на свет кощунство?! Не стыдиться того, что ты пыталась
вовлечь свою родную сестру в преступление, сделать ее сообщницей? - он
перевел дыхание и разразился длинной проповедью - Слуги дьявола среди нас,
рядом с нами. Они только и ждут случая, чтобы сбить нас с пути истинного.
Нет предела их стараниям исказить представление об истинном образе и
подобии Творца, и через наши слабые души они стремятся разрушить и
осквернить чистоту расы. Ты согрешила, женщина! Загляни себе в душу, и ты
поймешь, как тяжело ты согрешила! Твой грех позорным пятном ложится на нас
всех! Ты забыла, что всякое отклонение от образа и подобия Божьего есть
богохульство! То, что ты произвела на свет, оскверняет...
- Оскверняет? Богохульство? - прошептал Харриет. - Одна несчастная
крошка?
- Крошка, которая, случись все так, как ты замыслила, стала бы
взрослой и порождала себе подобных. Порождала бы их из поколения в
поколение, пока вдруг среди нас не стали бы кишмя кишеть мутанты - поганые
и омерзительные! Так случалось в местах, где ослабевала вера людская, но
здесь так никогда не случится! Стыдись, женщина!... Теперь иди, и да
восторжествует в твоей душе покорность, а не гордыня! Заяви об этом
властям, как того требует закон, и молись, молись, дабы снизошло на тебя
очищение!
Послышались два легких шага. Ребенок захныкал, когда Харриет взял его
на руки. Тетя подошла с малышкой к двери, отодвинула щеколду и внезапно
остановилась на пороге.
- Я буду молиться! - с силой сказала она. - Да, я буду молить
Господа, чтобы он ниспослал милосердие в этот кошмарный мир! Чтобы он
ниспослал сострадание к слабому и любовь к несчастным, которым просто не
повезло! И я спрошу его: неужто это и впрямь его воля, чтобы ребенок
страдал, а душа его была навеки проклята из-за крохотного изъяна на его
тельце?! И еще я буду молить его о том, чтобы разорвалось сердце... сердца
у таких вот праведников!..
Хлопнула дверь, и я услышал, как тетя прошла по коридору. Я осторожно
подошел к окну и увидел, как она вышла из дому, подошла к двуколке и
бережно опустила белый сверсток на повозку. Несколько секунд она стояла,
пристально глядя в одну точку, потом отвязала лошадь от изгороди,
взобралась на сиденье и положила сверток к себе на колени, одной рукой
держась за вожжи, а другой бережно прижимая ребенка к груди.
Она обернулась, и картина эта навсегда осталась в моей памяти: малыш,
прижатый к ее груди, расстегнутая накидка, открывающая шею, невидящие
глаза на застывшем, как маска, лице...
Она тронула вожжи, и двуколка покатилась.
Из соседней комнаты доносился голос отца.
- Ересь! Самая настоящая и неприкрытая ересь! - никак не мог
успокоиться он. - Попытку подлога еще можно как-то понять - в такой период
женщине могут прийти в голову самые идиотские идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56