-
Наверняка она написала это перед смертью тебе или родителям.
Рэйчел машинально повертела бумагу в руках.
- Нет, это не... - начала было она, но вовремя спохватилась и сделала
вид, что внимательно читает написанное. - А-а, да-да, верно, это для отца
с матерью... Я... передам им. - И с этими словами она спрятала письмо за
корсаж платья. Адресовано оно было не ей, не родителям, а инспектору.
Муж соседки проводил Рэйчел до дому, и она рассказала родителям о
том, что произошло. Потом, оставшись в своей комнате одна, она прочла
письмо. Это был донос на нас всех, включая Рэйчел и даже Петру. Анна
обвиняла нас в убийстве Алана, потому что... Словом, она написала все как
есть. Рэйчел дважды прочитала письмо сестры, а потом сожгла его.
Через день-два страсти вокруг этого дела улеглись. Самоубийство Анны,
конечно, было трагедией, но никто не счел эту трагедию загадочной и
необъяснимой. Молодая женщина, впервые забеременевшая, у которой так
внезапно погиб муж, помешалась от горя и покончила с собой - таково было
всеобщее мнение, и никто не нашел ничего необычного в случившемся.
Смерть Алана так и осталась загадкой для всех, в том числе и для нас.
В ходе расследования заподозрили несколько человек, у которых были ссоры с
погибшим, но ни у кого из них не было достаточно веского повода для
убийства. К тому же все подозреваемые сумели доказать свое алиби.
Старый Уильям Тэй опознал стрелу, сделанную им самим, но все стрелы
почти у всех в округе были сделаны им, так что это ничего не значило.
Стрела была безо всяких отметин - самая обыкновенная, которых было полно в
каждом доме. Конечно, появилось множество слухов: кто-то говорил, что у
молодых не все было ладно в семье, что Анна будто бы в последнее время
побаивалась своего мужа. К крайнему возмущению родителей Анны, пронесся
слух, будто она сама убила Алана, а потом повесилась, испугавшись, что ее
поймают, а может, и от угрызений совести. Но об этом тоже вскоре
прекратили болтать - ведь никаких реальных оснований обвинять Анну в таком
преступлении ни у кого на самом деле не было. Эта смерть молодого сына
кузнеца так и осталась для всех неразрешимой загадкой. Мы в страхе ждали,
что кто-нибудь каким-то образом заподозрит нас, но страхи наши были
напрасны: никому и в голову не пришло связать нас с этим странным
событием. Но тем не менее, все это не прошло для нас бесследно. С еще
большой остротой, чем прежде, мы ощутили, на каком краю пропасти все мы
находимся. Ощутили, как жизнь всех зависит от жизни каждого в отдельности.
Нам было жаль Анну, но горе утраты смягчалось сознанием того, что
потеряли мы ее давно, задолго до разразившейся катастрофы. И только один
Мишель, казалось, не разделял нашего относительного спокойствия.
- Один из _н_а_с_ смог предать!.. Смог!.. - задумчиво сказал он.
11
Проверка весной на этот раз обнаружила не так уж много отклонений. Во
всем районе только два урожая попали в "черный список", и ни отца, ни
Мортона в этом списке не было. Два предыдущих года были так ужасны, что
те, кто в позапрошлом году сомневался относительно некоторых всходов, в
прошлом уничтожали все, что хоть мало-мальски отличалось от НОРМЫ. Может
быть, именно поэтому нынешний урожай был почти весь нормальный. Это
вселило в людей надежду, и все в округе смотрели друг на друга теперь уже
не так враждебно и настороженно, как раньше. В конце мая многие бились об
заклад, что процент отклонений в этом году будет неслыханно низким. Даже
старый Джейкоб вынужден был признать это.
- Господь милостив, - говорил он, - он дает им последний шанс. Дай
Бог, чтобы они там, на востоке, наконец прозрели! Впрочем, и этим летом
все может обернуться иначе, помяни мое слово!..
Но никаких зловещих предзнаменований не было. Поздние овощи уродились
такими же нормальными, как и ранние злаки. Погода тоже стояла отменная, и
люди перестали провожать настороженными взглядами инспектора, который
теперь не ходил, повсюду высматривая отклонения, а мирно дремал на крыльце
своего дома.
Для нас все было так же спокойно и безмятежно, если бы не Петра.
Однажды в июне, жарким, погожим днем, вдохновившим ее на очередные
проказы, она ухитрилась сделать сразу две вещи, которые ей строго-настрого
запрещались. Во-первых, она одна выехала на своем маленьком пони за
пределы нашей фермы. Во-вторых, ей и этого показалось мало, и она
поскакала не по равнине, а в самую чащу леса.
Леса вокруг Вакнука, как я уже говорил, были в общем-то не такие уж
страшные. Но осторожность, как известно, еще никому не вредила. Дикие коты
редко напали на человека, но все равно ходить в лес без оружия мы
остерегались. Можно было наткнуться и на более крупного зверя, забредшего
сюда из Джунглей.
Петрин зов возник так же неожиданно и с той же страшной силой, как и
в прежний раз. Правда, сейчас в нем не было такого панического ужаса, как
прошлым летом, но тревога и отчаяние, возникшие от крика Петры, были очень
болезненны. Петра явно не контролировала себя, вообще не отдавала себе
отчета в том, что делает. Она просто _п_о_с_ы_л_а_л_а_ сгусток эмоций, и
эти эмоции охватывали всех, кто был способен ее сигнал воспринять.
Я попытался связаться с остальными и сказать, что уже бегу на помощь,
но не смог пробиться даже к Розалинде. Мои сигналы не пропускала какая-то
огромная помеха: это трудно объяснить... Ну, как если бы человек пытался
реагировать при каком-то страшном шуме или пытался разглядеть что-то
сквозь густой туман... А главное, этот сигнал не давал никакого
представления о том, что, собственно, произошло. Он походил на
нечленораздельный крик о помощи. Я уверен, что она не понимала, что
делает, - получалось это чисто инстинктивно...
Я выскочил из кузницы, где работал, забежал домой за ружьем, которое
висело у нас рядом с входной дверью, и ринулся к конюшне. Единственное,
что было ясно в _к_р_и_к_е_ Петры, это направление, и через несколько
секунд я уже мчался, сломя голову, на оседланной лошади туда, куда
неудержимо влек меня зов сестренки. Выехав в поле, я, не колеблясь,
хлестнул коня и устремился к Западному лесу.
Если бы Петра хоть на минуту перестала _в_о_п_и_т_ь_, я бы успел
связаться с остальными и дать им знать, что нет нужды всем спешить на
помощь. Тогда, быть может, обстоятельства сложились бы иначе... Но она
о_р_а_л_а_, не переставая, как сирена, и мне не оставалось ничего другого,
как побыстрей разыскать и успокоить ее. Как назло, мы наскочили на кочку,
я вылетел из седла, и какое-то время ушло у меня на то, чтобы поймать
испуганную лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Наверняка она написала это перед смертью тебе или родителям.
Рэйчел машинально повертела бумагу в руках.
- Нет, это не... - начала было она, но вовремя спохватилась и сделала
вид, что внимательно читает написанное. - А-а, да-да, верно, это для отца
с матерью... Я... передам им. - И с этими словами она спрятала письмо за
корсаж платья. Адресовано оно было не ей, не родителям, а инспектору.
Муж соседки проводил Рэйчел до дому, и она рассказала родителям о
том, что произошло. Потом, оставшись в своей комнате одна, она прочла
письмо. Это был донос на нас всех, включая Рэйчел и даже Петру. Анна
обвиняла нас в убийстве Алана, потому что... Словом, она написала все как
есть. Рэйчел дважды прочитала письмо сестры, а потом сожгла его.
Через день-два страсти вокруг этого дела улеглись. Самоубийство Анны,
конечно, было трагедией, но никто не счел эту трагедию загадочной и
необъяснимой. Молодая женщина, впервые забеременевшая, у которой так
внезапно погиб муж, помешалась от горя и покончила с собой - таково было
всеобщее мнение, и никто не нашел ничего необычного в случившемся.
Смерть Алана так и осталась загадкой для всех, в том числе и для нас.
В ходе расследования заподозрили несколько человек, у которых были ссоры с
погибшим, но ни у кого из них не было достаточно веского повода для
убийства. К тому же все подозреваемые сумели доказать свое алиби.
Старый Уильям Тэй опознал стрелу, сделанную им самим, но все стрелы
почти у всех в округе были сделаны им, так что это ничего не значило.
Стрела была безо всяких отметин - самая обыкновенная, которых было полно в
каждом доме. Конечно, появилось множество слухов: кто-то говорил, что у
молодых не все было ладно в семье, что Анна будто бы в последнее время
побаивалась своего мужа. К крайнему возмущению родителей Анны, пронесся
слух, будто она сама убила Алана, а потом повесилась, испугавшись, что ее
поймают, а может, и от угрызений совести. Но об этом тоже вскоре
прекратили болтать - ведь никаких реальных оснований обвинять Анну в таком
преступлении ни у кого на самом деле не было. Эта смерть молодого сына
кузнеца так и осталась для всех неразрешимой загадкой. Мы в страхе ждали,
что кто-нибудь каким-то образом заподозрит нас, но страхи наши были
напрасны: никому и в голову не пришло связать нас с этим странным
событием. Но тем не менее, все это не прошло для нас бесследно. С еще
большой остротой, чем прежде, мы ощутили, на каком краю пропасти все мы
находимся. Ощутили, как жизнь всех зависит от жизни каждого в отдельности.
Нам было жаль Анну, но горе утраты смягчалось сознанием того, что
потеряли мы ее давно, задолго до разразившейся катастрофы. И только один
Мишель, казалось, не разделял нашего относительного спокойствия.
- Один из _н_а_с_ смог предать!.. Смог!.. - задумчиво сказал он.
11
Проверка весной на этот раз обнаружила не так уж много отклонений. Во
всем районе только два урожая попали в "черный список", и ни отца, ни
Мортона в этом списке не было. Два предыдущих года были так ужасны, что
те, кто в позапрошлом году сомневался относительно некоторых всходов, в
прошлом уничтожали все, что хоть мало-мальски отличалось от НОРМЫ. Может
быть, именно поэтому нынешний урожай был почти весь нормальный. Это
вселило в людей надежду, и все в округе смотрели друг на друга теперь уже
не так враждебно и настороженно, как раньше. В конце мая многие бились об
заклад, что процент отклонений в этом году будет неслыханно низким. Даже
старый Джейкоб вынужден был признать это.
- Господь милостив, - говорил он, - он дает им последний шанс. Дай
Бог, чтобы они там, на востоке, наконец прозрели! Впрочем, и этим летом
все может обернуться иначе, помяни мое слово!..
Но никаких зловещих предзнаменований не было. Поздние овощи уродились
такими же нормальными, как и ранние злаки. Погода тоже стояла отменная, и
люди перестали провожать настороженными взглядами инспектора, который
теперь не ходил, повсюду высматривая отклонения, а мирно дремал на крыльце
своего дома.
Для нас все было так же спокойно и безмятежно, если бы не Петра.
Однажды в июне, жарким, погожим днем, вдохновившим ее на очередные
проказы, она ухитрилась сделать сразу две вещи, которые ей строго-настрого
запрещались. Во-первых, она одна выехала на своем маленьком пони за
пределы нашей фермы. Во-вторых, ей и этого показалось мало, и она
поскакала не по равнине, а в самую чащу леса.
Леса вокруг Вакнука, как я уже говорил, были в общем-то не такие уж
страшные. Но осторожность, как известно, еще никому не вредила. Дикие коты
редко напали на человека, но все равно ходить в лес без оружия мы
остерегались. Можно было наткнуться и на более крупного зверя, забредшего
сюда из Джунглей.
Петрин зов возник так же неожиданно и с той же страшной силой, как и
в прежний раз. Правда, сейчас в нем не было такого панического ужаса, как
прошлым летом, но тревога и отчаяние, возникшие от крика Петры, были очень
болезненны. Петра явно не контролировала себя, вообще не отдавала себе
отчета в том, что делает. Она просто _п_о_с_ы_л_а_л_а_ сгусток эмоций, и
эти эмоции охватывали всех, кто был способен ее сигнал воспринять.
Я попытался связаться с остальными и сказать, что уже бегу на помощь,
но не смог пробиться даже к Розалинде. Мои сигналы не пропускала какая-то
огромная помеха: это трудно объяснить... Ну, как если бы человек пытался
реагировать при каком-то страшном шуме или пытался разглядеть что-то
сквозь густой туман... А главное, этот сигнал не давал никакого
представления о том, что, собственно, произошло. Он походил на
нечленораздельный крик о помощи. Я уверен, что она не понимала, что
делает, - получалось это чисто инстинктивно...
Я выскочил из кузницы, где работал, забежал домой за ружьем, которое
висело у нас рядом с входной дверью, и ринулся к конюшне. Единственное,
что было ясно в _к_р_и_к_е_ Петры, это направление, и через несколько
секунд я уже мчался, сломя голову, на оседланной лошади туда, куда
неудержимо влек меня зов сестренки. Выехав в поле, я, не колеблясь,
хлестнул коня и устремился к Западному лесу.
Если бы Петра хоть на минуту перестала _в_о_п_и_т_ь_, я бы успел
связаться с остальными и дать им знать, что нет нужды всем спешить на
помощь. Тогда, быть может, обстоятельства сложились бы иначе... Но она
о_р_а_л_а_, не переставая, как сирена, и мне не оставалось ничего другого,
как побыстрей разыскать и успокоить ее. Как назло, мы наскочили на кочку,
я вылетел из седла, и какое-то время ушло у меня на то, чтобы поймать
испуганную лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56