Она принесла перевязочные средства, промыла и забинтовала рану. Когда она удалилась, Гамон возобновил беседу:
— Я никогда бы не подумал, что он мог причинить вам вред — он слаб и немощен с виду. И вы мне не говорили, что знакомы с ним.
— Я не подозревал, что знаю его, — ответил Сади, — или, вернее, что и вы его знаете. Должен вам сказать, что мистер Морлек мой давний враг.
Гамон вздрогнул.
— Вы ведь говорили только что о нищем, — сказал он и нахмурился. — Я так взволнован… вы ведь говорили о нищем Абдулле?
— Я говорил о мистере Морлеке, — простонал Сади. — Это вы ухитрились сегодня утром обвенчать его с леди Джоан.
Гамон онемел от изумления. Новость, сообщенная ему, показалась настолько дикой, что он не мог постичь ее. Смущенно провел он рукой по лбу.
— Это мне совершенно непонятно, — сказал он беспомощно. — Нищий был не кто иной, как Морлек? Но это же невозможно. Нищий — совершенно дряхлый беспомощный старик.
— Если бы у вас были глаза и мозги хотя бы месячного теленка, — с горечью сказал Сади, — то вы сообразили бы, с кем имеете дело. В свое время, когда он состоял в Марокко на дипломатической службе, то неоднократно появлялся в таком виде.
Гамон бессильно опустился на диван.
— Так значит нищий оказался Морлеком… и я их обвенчал, — прошептал он, совершенно убитый этим известием.
Это было выше сил Гамона. Он разразился истерическим хохотом, и Сади, хорошо разбиравшийся в людях, почувствовал, что Гамон близок к безумию.
— Почему он вас преследует? — осведомился Сади, когда Гамон понемногу пришел в себя.
— Он хочет завладеть документом, который хранится у меня, — возбужденно заговорил Гамон. Гамон был так возбужден, что Сади счел его пьяным.
— Вы думаете, что я пьян? — продолжал Гамон, словно угадав мысль Сади. — Это не так. Я еще никогда не был более трезв, чем сейчас.
С этими словами он покинул Сади и удалился в соседнюю комнату.
Сади, оставшись в одиночестве, стал раздумывать над сложившимся положением. Если за Гамоном охотится английский полицейский офицер, то нужно сделать так, чтобы он попал к нему в руки: Гамон должен исчезнуть. Лишь таким образом мог бы Сади реабилитировать себя перед лицами, от которых зависел. Гамон перестал для него быть дойной коровой. Сади предполагал, что Ральф близок к падению и что его средства для борьбы иссякли. Хитрый араб хорошо разбирался в таких вопросах, и ночь ушла у него на размышления. Рана беспокоила его и не давала спать.
Утром он поднялся со своего ложа и отправился разыскивать хозяина.
Гамон находился в комнате, предназначавшейся для Джоан. Он заснул, сидя в кресле; голова его покоилась на столе. Рядом с ним лежал его бумажник, и Сади бесшумно просмотрел его содержимое.
В бумажнике он обнаружил несколько чеков на имя Джека Броуна и какую-то вчетверо сложенную бумагу.
Гамон проснулся и медленно поднял голову со стола.
Сади не заметил его пробуждения, углубленный в чтение.
— После того, как вы закончите читать, я попрошу вас вернуть мне мою собственность, — сказал Ральф.
Сади, нимало не смутясь, сложил бумагу и положил ее в бумажник.
— Теперь мне ваше положение доподлинно известно, и я понимаю, чего вам приходится опасаться. Этот документ приведет вас на виселицу. Почему вы его не уничтожите?
— А кто разрешил вам знакомиться с ним? — спросил Гамон, и глаза его загорелись злобой. — Кто пригласил вас подглядывать и следить за мною?
— Вы — глупец! У меня отчаянная боль в руке, и я не мог заснуть. Я хотел побеседовать с вами и думал, что застану вас в постели.
Ральф медленно собрал документы, лежащие перед ним на столе.
— Я допустил ошибку, оставив здесь свои документы, и теперь вы знаете мою тайну, — сказал он.
— Но зачем вы храните этот опасный документ?
— Он мне нужен, — ответил Ральф и сердито запрятал в карман бумажник.
Сади удалился.
Под вечер Гамон заметил, что один из людей Сади оседлал коня и повел второго под уздцы.
Гамон понял, что таится за этими приготовлениями. Этот человек должен был в спешном порядке скакать в Танжер и взял с собой вторую лошадь, чтобы иметь возможность менять коней по дороге.
Не было сомнения в том, зачем Сади отправляет его в Танжер.
Ральф Гамон усмехнулся. По какой-то совершенно непонятной причине увиденное доставило ему радость.
Сади Гафиз пытался любой ценой спасти свою шкуру. Через два-три дня гонец из Танжера мог доставить разрешение арестовать Гамона, тогда Сади привезет его в Танжер и выдаст суду.
Гамон глубоко вздохнул и бессознательно дотронулся до бумажника. В этом доме не было несгораемых шкафов и сейфов, в которых можно было спрятать опасный документ. Одной спички было достаточно для того, чтобы освободиться от тяготевшей над ним опасности, — но он не мог и не хотел уничтожать этого документа.
Он слишком хорошо знал себя, чтобы понимать, что это было для него немыслимо.
Гамон направился в конюшню и вызвал своего конюха.
— Сегодня я собираюсь предпринять небольшую поездку, но хочу, чтобы об этом никто не знал. Ты приведешь мою лошадь к перекрестку у ручья. Мы поедем к побережью, по направлению к испанской зоне. Ты получишь от меня тысячу песет и если будешь держать язык за зубами, то тебе суждено получить и вторую тысячу.
— О, господин, ты зашил мне рот золотой нитью, — высокопарно ответил араб.
Гамон вернулся в дом и поужинал в обществе Сади. Тот был в хорошем настроении.
— Вы полагаете, что беглецы достигли Танжера? — осведомился Гамон.
— В этом нет никаких сомнений. Но у меня есть очень веское оправдание. Я сказал леди Джоан, что доставлю ее к друзьям. Я ничем не оскорбил ее и думаю, что консул удовлетворится моими объяснениями. А в том, что она вздумала среди ночи бежать, а я стрелял в нищего, ничего предосудительного нет. Я не знал, что этот нищий мистер Морлек. Для меня он был всего лишь старым попрошайкой, от которого я хотел освободить девушку. Разумеется, консульство удовлетворится моими объяснениями.
— А как вы думаете, я могу предоставить им удовлетворительное объяснение моих поступков? — спросил Гамон и злобно посмотрел на Сади.
Сади пожал плечами и застонал — рана продолжала его беспокоить.
— Вы богатый и влиятельный человек, — сказал он, уклоняясь от прямого ответа, — а я всего-навсего лишь бедный шейх, которому приходится опасаться иностранцев. Завтра я возвращаюсь в Танжер. А что вы намерены предпринять?
— Пожалуй, я также отправлюсь завтра в Танжер, — ответил Гамон, не сводя глаз с Сади.
Сади беспокойно заерзал на стуле.
— Одному Аллаху известно, что произойдет завтра, — философски заметил он.
Затем собеседники попрощались и пошли спать.
Часы пробили полночь. Гамон в костюме для верховой езды бесшумно спустился по лестнице и прокрался в комнату Сади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Я никогда бы не подумал, что он мог причинить вам вред — он слаб и немощен с виду. И вы мне не говорили, что знакомы с ним.
— Я не подозревал, что знаю его, — ответил Сади, — или, вернее, что и вы его знаете. Должен вам сказать, что мистер Морлек мой давний враг.
Гамон вздрогнул.
— Вы ведь говорили только что о нищем, — сказал он и нахмурился. — Я так взволнован… вы ведь говорили о нищем Абдулле?
— Я говорил о мистере Морлеке, — простонал Сади. — Это вы ухитрились сегодня утром обвенчать его с леди Джоан.
Гамон онемел от изумления. Новость, сообщенная ему, показалась настолько дикой, что он не мог постичь ее. Смущенно провел он рукой по лбу.
— Это мне совершенно непонятно, — сказал он беспомощно. — Нищий был не кто иной, как Морлек? Но это же невозможно. Нищий — совершенно дряхлый беспомощный старик.
— Если бы у вас были глаза и мозги хотя бы месячного теленка, — с горечью сказал Сади, — то вы сообразили бы, с кем имеете дело. В свое время, когда он состоял в Марокко на дипломатической службе, то неоднократно появлялся в таком виде.
Гамон бессильно опустился на диван.
— Так значит нищий оказался Морлеком… и я их обвенчал, — прошептал он, совершенно убитый этим известием.
Это было выше сил Гамона. Он разразился истерическим хохотом, и Сади, хорошо разбиравшийся в людях, почувствовал, что Гамон близок к безумию.
— Почему он вас преследует? — осведомился Сади, когда Гамон понемногу пришел в себя.
— Он хочет завладеть документом, который хранится у меня, — возбужденно заговорил Гамон. Гамон был так возбужден, что Сади счел его пьяным.
— Вы думаете, что я пьян? — продолжал Гамон, словно угадав мысль Сади. — Это не так. Я еще никогда не был более трезв, чем сейчас.
С этими словами он покинул Сади и удалился в соседнюю комнату.
Сади, оставшись в одиночестве, стал раздумывать над сложившимся положением. Если за Гамоном охотится английский полицейский офицер, то нужно сделать так, чтобы он попал к нему в руки: Гамон должен исчезнуть. Лишь таким образом мог бы Сади реабилитировать себя перед лицами, от которых зависел. Гамон перестал для него быть дойной коровой. Сади предполагал, что Ральф близок к падению и что его средства для борьбы иссякли. Хитрый араб хорошо разбирался в таких вопросах, и ночь ушла у него на размышления. Рана беспокоила его и не давала спать.
Утром он поднялся со своего ложа и отправился разыскивать хозяина.
Гамон находился в комнате, предназначавшейся для Джоан. Он заснул, сидя в кресле; голова его покоилась на столе. Рядом с ним лежал его бумажник, и Сади бесшумно просмотрел его содержимое.
В бумажнике он обнаружил несколько чеков на имя Джека Броуна и какую-то вчетверо сложенную бумагу.
Гамон проснулся и медленно поднял голову со стола.
Сади не заметил его пробуждения, углубленный в чтение.
— После того, как вы закончите читать, я попрошу вас вернуть мне мою собственность, — сказал Ральф.
Сади, нимало не смутясь, сложил бумагу и положил ее в бумажник.
— Теперь мне ваше положение доподлинно известно, и я понимаю, чего вам приходится опасаться. Этот документ приведет вас на виселицу. Почему вы его не уничтожите?
— А кто разрешил вам знакомиться с ним? — спросил Гамон, и глаза его загорелись злобой. — Кто пригласил вас подглядывать и следить за мною?
— Вы — глупец! У меня отчаянная боль в руке, и я не мог заснуть. Я хотел побеседовать с вами и думал, что застану вас в постели.
Ральф медленно собрал документы, лежащие перед ним на столе.
— Я допустил ошибку, оставив здесь свои документы, и теперь вы знаете мою тайну, — сказал он.
— Но зачем вы храните этот опасный документ?
— Он мне нужен, — ответил Ральф и сердито запрятал в карман бумажник.
Сади удалился.
Под вечер Гамон заметил, что один из людей Сади оседлал коня и повел второго под уздцы.
Гамон понял, что таится за этими приготовлениями. Этот человек должен был в спешном порядке скакать в Танжер и взял с собой вторую лошадь, чтобы иметь возможность менять коней по дороге.
Не было сомнения в том, зачем Сади отправляет его в Танжер.
Ральф Гамон усмехнулся. По какой-то совершенно непонятной причине увиденное доставило ему радость.
Сади Гафиз пытался любой ценой спасти свою шкуру. Через два-три дня гонец из Танжера мог доставить разрешение арестовать Гамона, тогда Сади привезет его в Танжер и выдаст суду.
Гамон глубоко вздохнул и бессознательно дотронулся до бумажника. В этом доме не было несгораемых шкафов и сейфов, в которых можно было спрятать опасный документ. Одной спички было достаточно для того, чтобы освободиться от тяготевшей над ним опасности, — но он не мог и не хотел уничтожать этого документа.
Он слишком хорошо знал себя, чтобы понимать, что это было для него немыслимо.
Гамон направился в конюшню и вызвал своего конюха.
— Сегодня я собираюсь предпринять небольшую поездку, но хочу, чтобы об этом никто не знал. Ты приведешь мою лошадь к перекрестку у ручья. Мы поедем к побережью, по направлению к испанской зоне. Ты получишь от меня тысячу песет и если будешь держать язык за зубами, то тебе суждено получить и вторую тысячу.
— О, господин, ты зашил мне рот золотой нитью, — высокопарно ответил араб.
Гамон вернулся в дом и поужинал в обществе Сади. Тот был в хорошем настроении.
— Вы полагаете, что беглецы достигли Танжера? — осведомился Гамон.
— В этом нет никаких сомнений. Но у меня есть очень веское оправдание. Я сказал леди Джоан, что доставлю ее к друзьям. Я ничем не оскорбил ее и думаю, что консул удовлетворится моими объяснениями. А в том, что она вздумала среди ночи бежать, а я стрелял в нищего, ничего предосудительного нет. Я не знал, что этот нищий мистер Морлек. Для меня он был всего лишь старым попрошайкой, от которого я хотел освободить девушку. Разумеется, консульство удовлетворится моими объяснениями.
— А как вы думаете, я могу предоставить им удовлетворительное объяснение моих поступков? — спросил Гамон и злобно посмотрел на Сади.
Сади пожал плечами и застонал — рана продолжала его беспокоить.
— Вы богатый и влиятельный человек, — сказал он, уклоняясь от прямого ответа, — а я всего-навсего лишь бедный шейх, которому приходится опасаться иностранцев. Завтра я возвращаюсь в Танжер. А что вы намерены предпринять?
— Пожалуй, я также отправлюсь завтра в Танжер, — ответил Гамон, не сводя глаз с Сади.
Сади беспокойно заерзал на стуле.
— Одному Аллаху известно, что произойдет завтра, — философски заметил он.
Затем собеседники попрощались и пошли спать.
Часы пробили полночь. Гамон в костюме для верховой езды бесшумно спустился по лестнице и прокрался в комнату Сади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43