— Вы разрабатываете маршрут свадебной поездки? — спросил он.
Джемс покраснел.
— Нет, об этом я и не помышляю, — ответил он недовольным тоном.
— В таком случае вы напрасно портите атлас, — сказал Уэллинг. — Интересующий вас человек жив и дал о себе знать.
— Вы имеете в виду Гамона? — спросил Джемс.
— Совершенно верно. Он предъявил в Танжере два чека на весьма крупные суммы. Они были выписаны на подложное имя. У Гамона в ряде банков имеются текущие счета. Нелегко было установить, какие именно счета принадлежат Гамону, но в конце концов удалось и это сделать. Разумеется, по этим чекам были выплачены соответствующие суммы, и чеки были пересланы в Англию.
— В таком случае он снова возвратился в Танжер?
— Это сомнительно. Я думаю, что вы правы, предполагая, что он скрылся через испанские владения. От Танжера до Тетуана всего лишь шаг. Насколько мне известно, оба города поддерживают пароходное сообщение с Гибралтаром.
— Если у него есть хоть капля рассудка, то он останется в испанских владениях.
— Нет, этого я не ожидаю от него. Пребывание в Танжере сопряжено для него с большой опасностью, потому что, помимо всего, ему грозит обвинение в убийстве Сади Гафиза. Он позаботился получить деньги, и это подсказывает мне, что он собирается при первой возможности покинуть Танжер. И, очевидно, в настоящее время его уже нет в городе. Сегодня утром я делал примерно то же самое, что вы делаете сейчас — мой атлас также исчерчен, но я наметил все мыслимые пути бегства.
— И куда он, по-вашему, бежал?
— По-моему, его путь: Гибралтар, Генуя или Неаполь, Оттуда в Нью-Йорк или в Новый Орлеан. Далее в Лондон или в Кадикс. И затем из Кадикса сюда.
— Неужели вы думаете, что он осмелится приехать в Англию? — изумился Джемс.
— Несомненно, — ответил Уэллинг. — Он приедет, и мы не сможем поймать его.
Джемс отложил атлас в сторону и откинулся на спинку кресла.
— Вы хотите сказать, что нам не удастся его поймать?
— Нет, поймать его нам удастся, но у нас нет достаточно веских улик против него. Если мы не получим о нем дополнительные сведения, то не суждено и послать его на виселицу. Он безумен, Морлек. Я получил протокол врачебного осмотра трупа Сади Гафиза и как специалист по судебной медицине смею утверждать, что Ральф Гамон не в своем уме. Он третий по счету душевнобольной в этом деле.
Джемс закурил.
— Надо полагать, что один из трех это я?
— Нет, вас я не причисляю к ним. Первым безумцем был Фаррингтоном, вторым Беннокуайт, без всякого сомнения ненормальный субъект, и третьим — Гамон.
— Мне кажется, ваше утверждение наиболее справедливо в отношении Беннокуайта, — заметил Джемс.
— Его сейчас нет в Танжере, — продолжал Уэллинг. — Английский посол предъявил ему требование в течение двадцати четырех часов покинуть город. Чем было вызвано это требование, мне точно неизвестно, но очень возможно, что решающую роль в этом сыграли ваши донесения о нем. Он направился в Алжезирас, но испанцы тоже выслали его. Он уехал в Париж, а затем в Лондон.
— Откуда вам это известно? — спросил изумленный Джемс.
— Я не выпускал его из виду. Он остановился в скромной гостинице на Стемфорд-стрит. Это совершенно исключительная личность. На свои средства он выстроил три церкви, основал сиротский дом и свел с пути истины большее количество людей, чем кто бы то ни было.
— Почему вы не поселились в Старом Доме? — спросил Уэллинг помолчав.
— Я предпочитаю жить в городе. В пригороде еще слишком холодно, — ответил Джемс, но его возражение прозвучало очень неубедительно.
— А кого вы боитесь? — осведомился Уэллинг. — Молодой и красивой девушки?
— Я никого не боюсь, — ответил покраснев Джемс.
— Кроме Джоан Карстон, мой милый!
И Уэллинг был прав.
Джемс проводил его до двери и снова занялся атласом. Но весь его интерес к этому занятию пропал и, вздохнув, он поставил атлас на место.
Да, он боялся Джоан, так как не понимал ее отношения к происшедшему. Он опасался, что теперь, когда все треволнения и страхи миновали, она решит, что он прибег к переодеванию для того, чтобы обмануть ее. Он боялся, что это венчание не будет иметь законной силы; впрочем, в не меньшей степени его беспокоила и мысль о том, что венчание может оказаться действительным.
Он мог бы последовать приглашению Джоан и явиться к ним в Крейз, но пока не осмелился этого сделать.
Снова прозвучал звонок, и вошедший Бинджер доложил:
— С вами желает говорить неизвестный мне господин.
— Кто?
— Если не ошибаюсь, то он пьян.
— Кто он?
— Если не ошибаюсь, он образец алкоголика.
Джемс удивленно взглянул на него.
— Он вам не назвал своего имени?
— Нет, он назвался Беннокуайтом, — выразительно сказал Бинджер, — но я почти уверен, что это вымышленное имя. Следует ли мне сказать, что вас нет дома?
— Впустите его. Его действительно зовут Беннокуайт.
Джемс увидел, что Беннокуайт изменился в очень слабой степени. Он несколько приоделся, надел воротничок и повязался галстуком, но и то и другое было далеко не первой свежести.
— Добрый вечер, Морлек, — обратился он к Джемсу. — Мне кажется, что мы уже встречались.
— Не угодно ли вам присесть? — серьезно сказал Джемс. — Вы можете идти, — добавил он, обращаясь к Бинджеру.
— Я получил ваш адрес от нашего общего друга, — продолжал пьяница.
— Вы, очевидно, имеете в виду телефонную книгу. Я полагаю, что наши общие знакомые ограничиваются Абдуллой — портным в Танжере, кстати сказать, очень толковым человеком.
Беннокуайт достал из жилетного кармана монокль и вставил его в глаз. Затем, самодовольно оглядев Джемса, продолжал:
— Этот араб очень милый, хотя и ограниченный человек. Я всегда удивлялся его прилежанию.
И разгладив рыжую бороду, он оглядел убранство комнаты.
— Здесь очень мило. Напоминает Марокко. Особенно хорош потолок.
Джемс с нетерпением ожидал выяснения причины, побудившей Беннокуайта прийти к нему.
— Я выполнил для вас обряд венчания, мистер Морлек, — продолжал Беннокуайт, — это, разумеется, мелочь, но в настоящее время я нахожусь в таких обстоятельствах, когда вынужден считаться даже с мелочами. Нужда не знает преград. Хоть я в момент венчания и не подозревал, кто является женихом, но потом узнал, что жених был не нищим, а, если мне позволено будет так выразиться, во всех отношениях достойным и привлекательным джентльменом. Мне очень неприятно, что я должен просить вас об оплате этого обряда, рассчитывая на некоторое количество звонкой монеты. Человек вашего положения в обществе не будет возражать, если я положу плату за совершение обряда в размере пять фунтов. Я мог бы заработать и большую сумму, если бы вздумал написать небольшую юмористическую статейку — одну из тех, что так удавались мне в годы моего пребывания в Оксфорде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43