Теперь я знаю, где мы находимся.
— Я когда-нибудь рассказывал, — тут же встрял Симкин, — как Телдара однажды пришёл к моей маленькой сестрёнке, чтобы вылечить её от глистов? Или это были какие-то другие черви? Разница наверняка есть. Одни едят тебя, других ешь ты. Но для бедной маленькой Нэн разницы не было — её съели медведи. О чем это я? Ах, да! Телдара. Он…
Симкин продолжал болтать, а Сарьон повернулся и пошёл вдоль остатков крепостной стены, направляясь к лестнице, по которой можно было спуститься во двор.
— Там, с другой стороны, был сад, где росли травы, которые целители использовали для лечения. Тихое, спокойное, умиротворяющее место. Я однажды приходил сюда. Тот Телдара был очень хорошим человеком. Он пытался мне помочь, но это оказалось невозможно. Я был совершенно не способен помочь себе сам, а для исцеления это самое главное.
— Похоже, здесь кто-то живёт. — Я указал на забитые досками окна.
— Да, — с воодушевлением согласился Сарьон. — Да, это место прекрасно подходит для Джорама и его семьи. Отсюда есть доступ во внутренние помещения Купели.
— Радость-то какая! — заметили из рюкзака. Свернув за угол уцелевшей стены, мы обнаружили новые признаки того, что это место обитаемо. Часть внутреннего двора, по которому некогда важно и степенно прогуливался епископ Ванье, теперь превратилась в прачечную. На вымощенной камнями площадке стояло несколько лоханей, а между двумя декоративными деревьями была протянута верёвка. На верёвке висели рубашки, штаны, юбки и нижнее бельё.
— Да, они здесь! — сказал сам себе Сарьон и остановился на мгновение, собираясь с силами.
До этой минуты старик запрещал себе поверить, что наконец-то, после стольких лет, он увидит человека, которого любил больше, чем мог бы любить родного сына.
Справившись с волнением, Сарьон поспешил вперёд. Он больше не раздумывал, куда идёт, позволяя памяти указывать дорогу. Мы обогнули лохани, прошли под верёвкой с бельём.
— Знамя Джорама — ночная рубашка. Что ж, это на него похоже, — заметил с ехидством Симкин.
Мы направились к двери дома. Сквозь окна была видна залитая солнечным светом комната, с удобными стульями, и скамьями, и столами, уставленными цветами в горшках. Сарьон помедлил несколько мгновений, а потом дрожащей рукой постучал в дверь. Мы стали ждать.
Никто не отозвался.
Сарьон снова постучал и с надеждой заглянул в окно.
Я воспользовался случаем и пошёл осматривать территорию. Пройдя вдоль здания, я повернул за угол и заметил, что в большом саду кто-то есть. Я поспешил обратно, к моему господину, и потянул его за рукав, предлагая последовать за мной.
— Ты нашёл их? — спросил Сарьон.
Я кивнул и показал два пальца. Я нашёл двоих из них.
Сарьон вошёл в сад первым, я немного отстал. Женщины, наверное, удивятся, может быть, даже испугаются, увидев нас. Лучше, если они сначала увидят одного отца Сарьона.
В саду пропалывали грядки две женщины. На головах у них были широкополые соломенные шляпы от солнца. Женщины быстро и сноровисто орудовали мотыгами, высоко подоткнув свои длинные, кремового цвета юбки и закатав рукава выше локтей, так, что были видны загорелые до коричневого цвета руки.
На арке у входа висели колокольчики, которые позванивали на ветру, радуя женщин и скрашивая монотонность работы. В воздухе витал густой запах недавно взрыхлённой земли.
Сарьон нетвёрдым шагом пошёл к женщинам. Он открыл калитку, ведущую в сад, но на большее его сил и решимости не хватило. Старик опёрся о садовую ограду. Он несколько раз пытался выговорить имя, но не смог произнести ни звука.
— Гвендолин! — сказал он наконец с такой любовью и нежностью, что, услышав его, никто бы не испугался.
Она и не испугалась. Разве что удивилась, услышав незнакомый голос — ведь в их доме уже двадцать лет не появлялся ни один посторонний. Но она не испугалась. Она прервала работу, подняла голову и посмотрела в ту сторону, откуда донёсся голос.
Она сразу же узнала моего господина. Выронив мотыгу, женщина побежала к нему через сад, топча грядки и цветы, которые попадали ей под ноги. Шляпа слетела с её головы, и по спине рассыпались длинные и густые золотистые волосы.
— Отец Сарьон! — воскликнула женщина и обняла моего господина.
Он крепко обнял её, и они прижались друг к другу, плача и смеясь одновременно.
Воссоединение свершилось, и столь священное мгновение принадлежало только двоим этим людям. Мне казалось, что даже смотреть на них сейчас было бы неуместным вмешательством, поэтому я с почтением и изрядным любопытством перевёл взгляд на вторую женщину.
Я догадался, что это дочь Гвендолин и Джорама. Она тоже оставила работу, выпрямилась и наблюдала за нами из-под широких полей соломенной шляпы. Фигурой и статью она была копией своей матери — складная и грациозная. Судя по развитой мускулатуре рук и ног и хорошей осанке, девушка привыкла к физической работе. Лица её, скрытого в тени шляпы, я не разглядел. Девушка не подходила ближе, осталась стоять на месте.
Я подумал, что она, наверное, испугалась — и разве можно её за это упрекнуть? Она ведь выросла в полной изоляции, совершенно одна, и никогда не видела посторонних.
Гвендолин отступила на шаг, продолжая держать Сарьона за руки, и они с нежностью посмотрели друг на друга.
— Отец, какая радость увидеть вас снова! Вы так хорошо выглядите!
— Для старика, наверное, — ответил Сарьон, ласково улыбаясь. — А ты прекрасна, как всегда, Гвен. Ты стала даже красивее, чем раньше, если такое возможно. Ведь теперь ты счастлива.
— Да, — согласилась она, оглянувшись на свою дочь. — Да, я счастлива, отец. Мы все счастливы.
Тень пробежала по её лицу. Гвендолин крепче сжала руки Сарьона и посмотрела на него почти с мольбой.
— И поэтому вы должны уйти, отец. Уходите скорее. Я благодарна вам за то, что вы пришли. Мы с Джорамом часто гадали, что с вами стало. Он очень беспокоился о вас. Вы так много страдали из-за него, и он опасался, как бы вы не подорвали своё здоровье. Теперь я могу его успокоить, расскажу ему, что с вами все в порядке. Спасибо вам, что пришли сюда, но теперь уходите, и поскорее.
— Похоже, она выдёргивает коврик гостеприимства прямо из-под ног у дорогого гостя! — заметил Симкин.
Я двинул по рюкзаку локтем.
— А где Джорам? — спросил Сарьон.
— Пасёт овец.
Из рюкзака раздалось приглушённое фырканье. Гвен услышала. Посмотрев на меня, она с вызовом сказала:
— Да, он стал пастухом. И он счастлив, отец. Счастлив и всем доволен — впервые в жизни! И хотя он любит и уважает вас, отец Сарьон, вы — часть его прошлого, напоминание о тёмных и ужасных временах. Как и тот кошмарный человек, который приходил раньше, вы снова принесёте к нам эти жуткие времена!
Она имела в виду, что мы принесём дурные воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89