Старик на грани умопомешательства.
- Вы способны смотреть на вещи только с вашей собственной точки зрения, - сказал Ангел.
- А иначе и нельзя. Во всяком случае, мне прискорбно видеть беднягу загипнотизированным, потому что вы, несомненно, загипнотизировали его! Я не знаю, ни откуда вы явились, ни кто вы такой, но я вас предупреждаю: больше я не намерен смотреть, как дурачат бедного Викария.
- Но его вовсе не дурачат. Он просто начинает видеть сны о мире, лежащем по ту сторону его познания…
- Не выйдет, - сказал Крумп. - Меня вам не одурачить. Вы одно из двух: либо сумасшедший в бегах (чему я не верю), либо шарлатан. Ничего другого предположить нельзя. Как ни мало я знаю о вашем мире, о нашем, думаю, мне кое-что известно. Так вот. Если вы не оставите Хильера в покое, я обращусь в полицию… и если вы не отступитесь от вашей выдумки, запрячу вас в тюрьму, а если будете настаивать, то в сумасшедший дом. Пусть это и не совсем добросовестно, но, клянусь вам, я завтра же объявлю вас душевнобольным, лишь бы удалить вас из деревни… Дело тут не только в Викарии, как вам известно. Надеюсь, ясно? Так что же вы скажете?
Напустив на себя вид величественного спокойствия, Крумп достал из кармана перочинный нож и начал ковырять лезвием в чашечке трубки. Пока он произносил свою речь, трубка у него погасла.
Минуту оба молчали. Ангел, бледный, смотрел вокруг. Доктор извлек из трубки перегоревший табак и выбросил вон, сложил и сунул в жилетный карман перочинный нож. Он не собирался говорить так категорически, но, как всегда, собственная речь его распалила.
- В тюрьму, - сказал Ангел, - в сумасшедший дом! Дайте подумать… - Потом он вспомнил объяснения Викария. - Нет, только не это, - сказал он. Он подошел к Крумпу с расширившимися глазами и простер к нему руки.
- Я так и знал, что значение этих слов вам, во всяком случае, известно. Присядьте, - сказал Крумп, кивком головы указав на ближний пенек.
Ангел, весь дрожа, сел на пенек и не сводил взгляда с доктора.
Крумп вынул кисет.
- Вы странный человек, - сказал Ангел. - Ваши убеждения, как… стальной капкан.
- Именно, - сказал Крумп. Он был польщен.
- Но говорю вам… уверяю вас, так оно и есть: я ничего не знаю или по меньшей мере я не помню, чтобы раньше я что-либо знал об этом мире - до того как очутился в ночной темноте на пустоши у Сиддерфорда.
- Где же тогда вы научились нашему языку?
- Не знаю. Только говорю вам… Но у меня нет ничего похожего на доказательство, которое могло бы убедить вас.
- И вы в самом деле, - сказал Крумп, вдруг круто к нему повернувшись и глядя ему в глаза, - вы в самом деле верите, что до того времени вы вечно пребывали в некоем сияющем небе?
- Верю, - сказал Ангел.
- Фью-у! - протянул Крумп и разжег трубку. Некоторое время он сидел и курил, уперев локоть в колено, а Ангел сидел и наблюдал за ним. Потом лицо его прояснилось.
- Вполне возможно, - сказал он скорее самому себе, чем Ангелу. И снова оба надолго замолкли.
- Видите ли, - сказал Крумп, прерывая молчание, - есть такая штука, как раздвоение личности… Человек иногда забывает, кто он, и думает, что он кто-то еще. Бросает дом, друзей, все на свете и начинает жить двойною жизнью. Подобный случай описан в «Природе» месяц тому назад. Человек был иногда англичанином и нормально владел правой рукой, а иногда валлийцем и притом левшой. Когда он бывал англичанином, он не понимал по-валлийски, когда же валлийцем - не понимал по-английски… Гм!
Он вдруг повернулся к Ангелу и сказал: «Дом!» Он вообразил, что, может быть, ему удастся оживить в Ангеле какие-то скрытые воспоминания о его забытом детстве. Он продолжал:
- Папа, папочка, папуля, отец, папаша, старик; мать, дорогая мама, матушка, мамуся… Не помогает? Над чем вы смеетесь?
- Ни над чем, - сказал Ангел. - Вы меня немного удивили, вот и все. Неделю назад этот набор слов меня, вероятно, смутил бы.
Минуту Крумп с молчаливым укором глядел на Ангела уголком глаза.
- У вас такое искреннее лицо. Вы почти принуждаете меня поверить вам. Вы, несомненно, не заурядный сумасшедший. Если исключить отрыв от прошлого, психика у вас достаточно, по-видимому, уравновешенная. Хотел бы я, чтобы на вас взглянули Нордау, или Ломброзо, или кто-нибудь из сальпетриеровцев. Здесь у нас в смысле душевных заболеваний совсем мало практики, так мало, что не о чем и говорить. Имеется, правда, один идиот - так он самый жалкий идиот из идиотов! Все прочие психически вполне здоровы.
- Возможно, этим и объясняется их поведение, - сказал Ангел задумчиво.
- Но, принимая во внимание ваше положение здесь, - сказал Крумп, оставив его замечание без ответа, - я действительно считаю, что вы оказываете на людей дурное влияние. Подобные фантазии заразительны. Дело не только в Викарии. Тут есть еще один человек, по имени Шайн, так он тоже зачудил: целую неделю был в запое и вызывал на драку каждого, кто посмеет сказать, что вы не Ангел. А другой человек, там, в Сиддерфорде, заболел, я слышал, религиозной манией на той же почве. Такие вещи заразительны. Следует ввести карантин для вредных мыслей. Я слышал еще про один случай…
- Но что могу я сделать? - сказал Ангел. - Допустим, я (без всякого намерения) приношу вред…
- Вы можете покинуть деревню, - сказал Крумп.
- Но тогда я только перейду в какую-нибудь другую деревню.
- А это меня не касается, - сказал Крумп. - Уходите куда вам угодно. Только уходите. Оставьте этих трех человек - Викария, Шайна и маленькую служанку, - у которых теперь кружатся в голове целые сонмы ангелов…
- Как! - сказал Ангел. - Оказаться одному лицом к лицу с вашим миром! Оставить Делию! Не понимаю… Я не знаю даже, как достают работу, и пищу, и кров. Я начинаю бояться людей.
- Все фантазии, фантазии, - сказал Крумп, поглядывая на него. - Мания. Ну, довольно мне вас расстраивать, - добавил он вдруг. - Пользы от этого не будет. Ясно одно: так продолжаться не может. - Он вскочил.
- До свидания, мистер… Ангел, - сказал он. - Суть дела в том, - говорю вам как врач этого прихода, - что вы оказываете нездоровое влияние. Мы не можем оставить вас у себя. Вы должны покинуть деревню.
Он повернулся и широким шагом пошел прямо по траве к большой дороге. Ангел, безутешный, сидел один на пеньке.
- Нездоровое влияние, - медленно повторил он, глядя в пространство невидящим взглядом, и попробовал осознать, что это означало.
Сэр Джон Готч действует
Сэр Джон Готч был маленький человечек со щетинистыми жидкими волосами и тонким носиком, торчащим на иссеченном морщинами лице; на ногах - тугие коричневые гетры, в руках - хлыст.
- Я пришел, как видите, - сказал он, когда миссис Хайниджер закрыла дверь.
- Благодарю вас, - сказал Викарий, - я очень вам обязан. Очень обязан!
- Рад оказать вам услугу, - сказал сэр Джон Готч (вызывающая поза).
- Это дело, - начал Викарий, - эта злополучная история с колючей проволокой, она, вы знаете, действительно… очень злополучная история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
- Вы способны смотреть на вещи только с вашей собственной точки зрения, - сказал Ангел.
- А иначе и нельзя. Во всяком случае, мне прискорбно видеть беднягу загипнотизированным, потому что вы, несомненно, загипнотизировали его! Я не знаю, ни откуда вы явились, ни кто вы такой, но я вас предупреждаю: больше я не намерен смотреть, как дурачат бедного Викария.
- Но его вовсе не дурачат. Он просто начинает видеть сны о мире, лежащем по ту сторону его познания…
- Не выйдет, - сказал Крумп. - Меня вам не одурачить. Вы одно из двух: либо сумасшедший в бегах (чему я не верю), либо шарлатан. Ничего другого предположить нельзя. Как ни мало я знаю о вашем мире, о нашем, думаю, мне кое-что известно. Так вот. Если вы не оставите Хильера в покое, я обращусь в полицию… и если вы не отступитесь от вашей выдумки, запрячу вас в тюрьму, а если будете настаивать, то в сумасшедший дом. Пусть это и не совсем добросовестно, но, клянусь вам, я завтра же объявлю вас душевнобольным, лишь бы удалить вас из деревни… Дело тут не только в Викарии, как вам известно. Надеюсь, ясно? Так что же вы скажете?
Напустив на себя вид величественного спокойствия, Крумп достал из кармана перочинный нож и начал ковырять лезвием в чашечке трубки. Пока он произносил свою речь, трубка у него погасла.
Минуту оба молчали. Ангел, бледный, смотрел вокруг. Доктор извлек из трубки перегоревший табак и выбросил вон, сложил и сунул в жилетный карман перочинный нож. Он не собирался говорить так категорически, но, как всегда, собственная речь его распалила.
- В тюрьму, - сказал Ангел, - в сумасшедший дом! Дайте подумать… - Потом он вспомнил объяснения Викария. - Нет, только не это, - сказал он. Он подошел к Крумпу с расширившимися глазами и простер к нему руки.
- Я так и знал, что значение этих слов вам, во всяком случае, известно. Присядьте, - сказал Крумп, кивком головы указав на ближний пенек.
Ангел, весь дрожа, сел на пенек и не сводил взгляда с доктора.
Крумп вынул кисет.
- Вы странный человек, - сказал Ангел. - Ваши убеждения, как… стальной капкан.
- Именно, - сказал Крумп. Он был польщен.
- Но говорю вам… уверяю вас, так оно и есть: я ничего не знаю или по меньшей мере я не помню, чтобы раньше я что-либо знал об этом мире - до того как очутился в ночной темноте на пустоши у Сиддерфорда.
- Где же тогда вы научились нашему языку?
- Не знаю. Только говорю вам… Но у меня нет ничего похожего на доказательство, которое могло бы убедить вас.
- И вы в самом деле, - сказал Крумп, вдруг круто к нему повернувшись и глядя ему в глаза, - вы в самом деле верите, что до того времени вы вечно пребывали в некоем сияющем небе?
- Верю, - сказал Ангел.
- Фью-у! - протянул Крумп и разжег трубку. Некоторое время он сидел и курил, уперев локоть в колено, а Ангел сидел и наблюдал за ним. Потом лицо его прояснилось.
- Вполне возможно, - сказал он скорее самому себе, чем Ангелу. И снова оба надолго замолкли.
- Видите ли, - сказал Крумп, прерывая молчание, - есть такая штука, как раздвоение личности… Человек иногда забывает, кто он, и думает, что он кто-то еще. Бросает дом, друзей, все на свете и начинает жить двойною жизнью. Подобный случай описан в «Природе» месяц тому назад. Человек был иногда англичанином и нормально владел правой рукой, а иногда валлийцем и притом левшой. Когда он бывал англичанином, он не понимал по-валлийски, когда же валлийцем - не понимал по-английски… Гм!
Он вдруг повернулся к Ангелу и сказал: «Дом!» Он вообразил, что, может быть, ему удастся оживить в Ангеле какие-то скрытые воспоминания о его забытом детстве. Он продолжал:
- Папа, папочка, папуля, отец, папаша, старик; мать, дорогая мама, матушка, мамуся… Не помогает? Над чем вы смеетесь?
- Ни над чем, - сказал Ангел. - Вы меня немного удивили, вот и все. Неделю назад этот набор слов меня, вероятно, смутил бы.
Минуту Крумп с молчаливым укором глядел на Ангела уголком глаза.
- У вас такое искреннее лицо. Вы почти принуждаете меня поверить вам. Вы, несомненно, не заурядный сумасшедший. Если исключить отрыв от прошлого, психика у вас достаточно, по-видимому, уравновешенная. Хотел бы я, чтобы на вас взглянули Нордау, или Ломброзо, или кто-нибудь из сальпетриеровцев. Здесь у нас в смысле душевных заболеваний совсем мало практики, так мало, что не о чем и говорить. Имеется, правда, один идиот - так он самый жалкий идиот из идиотов! Все прочие психически вполне здоровы.
- Возможно, этим и объясняется их поведение, - сказал Ангел задумчиво.
- Но, принимая во внимание ваше положение здесь, - сказал Крумп, оставив его замечание без ответа, - я действительно считаю, что вы оказываете на людей дурное влияние. Подобные фантазии заразительны. Дело не только в Викарии. Тут есть еще один человек, по имени Шайн, так он тоже зачудил: целую неделю был в запое и вызывал на драку каждого, кто посмеет сказать, что вы не Ангел. А другой человек, там, в Сиддерфорде, заболел, я слышал, религиозной манией на той же почве. Такие вещи заразительны. Следует ввести карантин для вредных мыслей. Я слышал еще про один случай…
- Но что могу я сделать? - сказал Ангел. - Допустим, я (без всякого намерения) приношу вред…
- Вы можете покинуть деревню, - сказал Крумп.
- Но тогда я только перейду в какую-нибудь другую деревню.
- А это меня не касается, - сказал Крумп. - Уходите куда вам угодно. Только уходите. Оставьте этих трех человек - Викария, Шайна и маленькую служанку, - у которых теперь кружатся в голове целые сонмы ангелов…
- Как! - сказал Ангел. - Оказаться одному лицом к лицу с вашим миром! Оставить Делию! Не понимаю… Я не знаю даже, как достают работу, и пищу, и кров. Я начинаю бояться людей.
- Все фантазии, фантазии, - сказал Крумп, поглядывая на него. - Мания. Ну, довольно мне вас расстраивать, - добавил он вдруг. - Пользы от этого не будет. Ясно одно: так продолжаться не может. - Он вскочил.
- До свидания, мистер… Ангел, - сказал он. - Суть дела в том, - говорю вам как врач этого прихода, - что вы оказываете нездоровое влияние. Мы не можем оставить вас у себя. Вы должны покинуть деревню.
Он повернулся и широким шагом пошел прямо по траве к большой дороге. Ангел, безутешный, сидел один на пеньке.
- Нездоровое влияние, - медленно повторил он, глядя в пространство невидящим взглядом, и попробовал осознать, что это означало.
Сэр Джон Готч действует
Сэр Джон Готч был маленький человечек со щетинистыми жидкими волосами и тонким носиком, торчащим на иссеченном морщинами лице; на ногах - тугие коричневые гетры, в руках - хлыст.
- Я пришел, как видите, - сказал он, когда миссис Хайниджер закрыла дверь.
- Благодарю вас, - сказал Викарий, - я очень вам обязан. Очень обязан!
- Рад оказать вам услугу, - сказал сэр Джон Готч (вызывающая поза).
- Это дело, - начал Викарий, - эта злополучная история с колючей проволокой, она, вы знаете, действительно… очень злополучная история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34