Он снял очки в проволочной оправе, подышал на них и рукавом протер запотевшие стекла. «Семейные любимцы». Должно быть, девять часов. Время для осмотра. К черту «Красные перья». Нужно будет как-нибудь самому послать заявку — уж он выберет что-нибудь с большим вкусом. Что-нибудь из Литы Розы.
Он встал, поскреб седую щетину на подбородке и подтянул мятые мешковатые брюки. Не понимаю, почему я должен присматривать за этими грязными маленькими ублюдками, проворчал он про себя. Вот кто они такие — настоящие маленькие ублюдки, без папаш, а некоторые даже без мамаш. Его работа — следить за титаном и выполнять всякую работу по дому, а не нянчиться с этими проклятыми ублюдками. С такой спиной ему вообще не следовало бы работать.
Фиш выругался по адресу хозяина, мистера Бейли. И его персонала. Большинство мерзавцев — лодыри. Да, сами ничего не делают для щенков, а каждый день просят что-нибудь поднять, починить, и знать ничего не хотят. А теперь напугались, а? Испугались, что муниципалитет прикроет приют. Вечером все бегут на собрание, а? Получат по заслугам, мерзавцы, если приют все же закроют. Правда, его же первого и уволят. Козлы.
Он зашаркал по кухне, сигарета не покидала его губ. Говорят, утомительная работа может тебя убить, но это все болтовня. Если бы могла, запретили бы.
Сэмми Фиш работал в приюте восемь лет, поступив сразу после войны. Безработица нынче была в порядке вещей, и он считал за удачу иметь работу; многие помоложе, только что демобилизовавшиеся, искали места. Он был хорош во время войны, когда работников не хватало, но когда бои прекратились, работодатели могли выбирать. Его призванием было быть на подхвате, а точнее, отлынивать от всяческой работы. И уж меньше всего он годился для работы в приюте по причине своей ненависти к детям. Но Фиш держал ее при себе. После войны появилось много детских домов — в них была нужда, — но теперь местные муниципалитеты пытались их контролировать, взять под свою опеку. Дом мистера Бейли мал для тридцати детей. Максимум, что он мог себе позволить — двенадцать. Сам-то викторианский дом не мал — но тридцать щенков? Это слишком. Бейли оказался в тяжелом положении.
По-прежнему ворча, Фиш взобрался по лестнице, оставляя позади себя клубы сигаретного дыма, которые рассеивались в темноте. Лучше бы им спать, твердил себе старик. Нет, для него это слишком. Старшие, небось, еще не спят и галдят. Но он не в том настроении, чтобы ночью с ними миндальничать. Если будут дурить, получат по морде. В полдесятого по радио будет Уилфрид Пикклс.
К его удивлению, все дети в первой спальне, куда он сунул голову, спали — или притворялись. В одну большую комнату набили тринадцать девочек от пяти до четырнадцати лет. Мальчишки — совершенно неуправляемая свора, визжащие иногда как чертова Мау-Мау — располагались этажом выше, рядом с яслями. Бейли думал, что рядом с малышами они не станут так шуметь. Смех! Не раз ночью Фиш слышал, как Бейли или его жена тяжело взбираются по лестнице, чтобы унять потасовки. Однако нынче там было тихо, и старик напевал, поднимаясь на третий этаж. Конечно, это оттого, что они знают: сегодня дежурит он. С ним они не шалили. Устроив несколько порок, он предупредил, что, если наябедничают мистеру Бейли, будет хуже. Фиш хихикнул, вспомнив, как схватил одного из маленьких ублюдков — дерзкого маленького гаденыша — и держал за перилами, говоря, что отпустит, если тот не будет себя вести хорошо. Забавно получилось — хотя тогда было не до веселья, потому что его чуть не хватил сердечный удар: мальчишка так орал и извивался, болтая ногами над пустотой, что он чуть не уронил бузотера. Хорошо, что Бейли с женой где-то шлялись.
Однако от того гаденыша больше не было никаких неприятностей. Фиш молча толкнул дверь в спальню старших мальчиков, надеясь, что поймает одного-двух не в постели, чтобы можно было наказать, и застонал от разочарования, увидев, что все на месте. Он постоял несколько мгновений, ожидая какого-нибудь звука, хихиканья или шепота, но услышал только мирное посапывание.
Свет в прихожей был тусклым — Бейли всегда экономил на электричестве и угле. Сквалыга, он, похоже, даже проверял счета за газ. Он бы, наверное, вообще не включал здесь освещения, если бы щенкам не приходилось ночью ходить в туалет. Фиш зашаркал по лестничной площадке, его дыхание участилось от долгого подъема. Дверь в ясли была приоткрыта — как всегда, на случай, если какой-нибудь щенок начнет ночью реветь. Там содержались десять маленьких гаденышей, мальчиков и девочек от двух до пяти лет. Хнычущие маленькие ублюдки.
Фиш замер, услышав голоса. Или только один голос? Он прислушался из-за двери.
Ребенок говорил. Один из мальчиков разговаривал сам с собой. Фиш просунул нос в дверь. Очертания кроваток еле виднелись в темноте, и голос исходил из стоящей напротив входа. Старик распахнул дверь шире, чтобы впустить больше света.
И удивился, увидев говорившего.
Мальчик сидел прямо в кроватке и шевелил пальцами ног под одеялом. Казалось, он не обращает внимания на стоящего в дверях Фиша. Крохотные ручки были сложены на коленях, голова наклонилась вперед, словно мальчик что-то рассматривает. Но хотя он говорил, беседа была односторонней, поскольку никого рядом не было.
Старик был удивлен не самим фактом — он уже привык к детским фантазиям, — но тем, что этот мальчишка, с тех пор как попал в приют, вряд ли вообще говорил с кем-либо, Фиш знал, что персонал даже сначала обеспокоился, думая, что мальчик запаздывает в развитии, но тот оказался довольно смышленым. Просто замкнутым. Нет, они употребляли другое слово. Самоуглубленным — что-то вроде этого. А теперь он вовсю говорит. Ну, он получит, если кого-нибудь разбудит.
Фиш вошел в комнату, пылая злобой, но заставив себя ступать на цыпочках. Мальчик заметил его, лишь когда на кроватку упала тень.
— Ну, маленький кошмар, в чем дело? — свирепо проговорил старик. — Давай, давай! Думаешь, так и надо в этот час ночи? Хочешь разбудить остальных?
Довольный собой, Фиш угрожающе навис над мальчиком.
— Как тебя зовут? Джимми, да? Погоди, скажу мистеру Бейли, что ты мешаешь всем спать.
Фиш потянул носом и завертел головой, принюхиваясь. Его взгляд снова упал на ребенка.
— Что, обделался?
Мальчик молчал.
— А ну, отвечай! Минуту назад вовсю болтал!
Мальчик начал сворачиваться в маленький комочек, он зажал голову меж колен, руки прижал к животу.
— Маленький гаденыш!
Фиш отвесил ему легкий подзатыльник. Он не повышал голоса, но грубость действовала. Старик схватил мальчика за плечи, поднял и повернул, чтобы посмотреть на заднюю часть ночной рубашки. Мальчик закричал, звук походил на еле слышное тявканье, но Фиш зажал ребенку рот рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Он встал, поскреб седую щетину на подбородке и подтянул мятые мешковатые брюки. Не понимаю, почему я должен присматривать за этими грязными маленькими ублюдками, проворчал он про себя. Вот кто они такие — настоящие маленькие ублюдки, без папаш, а некоторые даже без мамаш. Его работа — следить за титаном и выполнять всякую работу по дому, а не нянчиться с этими проклятыми ублюдками. С такой спиной ему вообще не следовало бы работать.
Фиш выругался по адресу хозяина, мистера Бейли. И его персонала. Большинство мерзавцев — лодыри. Да, сами ничего не делают для щенков, а каждый день просят что-нибудь поднять, починить, и знать ничего не хотят. А теперь напугались, а? Испугались, что муниципалитет прикроет приют. Вечером все бегут на собрание, а? Получат по заслугам, мерзавцы, если приют все же закроют. Правда, его же первого и уволят. Козлы.
Он зашаркал по кухне, сигарета не покидала его губ. Говорят, утомительная работа может тебя убить, но это все болтовня. Если бы могла, запретили бы.
Сэмми Фиш работал в приюте восемь лет, поступив сразу после войны. Безработица нынче была в порядке вещей, и он считал за удачу иметь работу; многие помоложе, только что демобилизовавшиеся, искали места. Он был хорош во время войны, когда работников не хватало, но когда бои прекратились, работодатели могли выбирать. Его призванием было быть на подхвате, а точнее, отлынивать от всяческой работы. И уж меньше всего он годился для работы в приюте по причине своей ненависти к детям. Но Фиш держал ее при себе. После войны появилось много детских домов — в них была нужда, — но теперь местные муниципалитеты пытались их контролировать, взять под свою опеку. Дом мистера Бейли мал для тридцати детей. Максимум, что он мог себе позволить — двенадцать. Сам-то викторианский дом не мал — но тридцать щенков? Это слишком. Бейли оказался в тяжелом положении.
По-прежнему ворча, Фиш взобрался по лестнице, оставляя позади себя клубы сигаретного дыма, которые рассеивались в темноте. Лучше бы им спать, твердил себе старик. Нет, для него это слишком. Старшие, небось, еще не спят и галдят. Но он не в том настроении, чтобы ночью с ними миндальничать. Если будут дурить, получат по морде. В полдесятого по радио будет Уилфрид Пикклс.
К его удивлению, все дети в первой спальне, куда он сунул голову, спали — или притворялись. В одну большую комнату набили тринадцать девочек от пяти до четырнадцати лет. Мальчишки — совершенно неуправляемая свора, визжащие иногда как чертова Мау-Мау — располагались этажом выше, рядом с яслями. Бейли думал, что рядом с малышами они не станут так шуметь. Смех! Не раз ночью Фиш слышал, как Бейли или его жена тяжело взбираются по лестнице, чтобы унять потасовки. Однако нынче там было тихо, и старик напевал, поднимаясь на третий этаж. Конечно, это оттого, что они знают: сегодня дежурит он. С ним они не шалили. Устроив несколько порок, он предупредил, что, если наябедничают мистеру Бейли, будет хуже. Фиш хихикнул, вспомнив, как схватил одного из маленьких ублюдков — дерзкого маленького гаденыша — и держал за перилами, говоря, что отпустит, если тот не будет себя вести хорошо. Забавно получилось — хотя тогда было не до веселья, потому что его чуть не хватил сердечный удар: мальчишка так орал и извивался, болтая ногами над пустотой, что он чуть не уронил бузотера. Хорошо, что Бейли с женой где-то шлялись.
Однако от того гаденыша больше не было никаких неприятностей. Фиш молча толкнул дверь в спальню старших мальчиков, надеясь, что поймает одного-двух не в постели, чтобы можно было наказать, и застонал от разочарования, увидев, что все на месте. Он постоял несколько мгновений, ожидая какого-нибудь звука, хихиканья или шепота, но услышал только мирное посапывание.
Свет в прихожей был тусклым — Бейли всегда экономил на электричестве и угле. Сквалыга, он, похоже, даже проверял счета за газ. Он бы, наверное, вообще не включал здесь освещения, если бы щенкам не приходилось ночью ходить в туалет. Фиш зашаркал по лестничной площадке, его дыхание участилось от долгого подъема. Дверь в ясли была приоткрыта — как всегда, на случай, если какой-нибудь щенок начнет ночью реветь. Там содержались десять маленьких гаденышей, мальчиков и девочек от двух до пяти лет. Хнычущие маленькие ублюдки.
Фиш замер, услышав голоса. Или только один голос? Он прислушался из-за двери.
Ребенок говорил. Один из мальчиков разговаривал сам с собой. Фиш просунул нос в дверь. Очертания кроваток еле виднелись в темноте, и голос исходил из стоящей напротив входа. Старик распахнул дверь шире, чтобы впустить больше света.
И удивился, увидев говорившего.
Мальчик сидел прямо в кроватке и шевелил пальцами ног под одеялом. Казалось, он не обращает внимания на стоящего в дверях Фиша. Крохотные ручки были сложены на коленях, голова наклонилась вперед, словно мальчик что-то рассматривает. Но хотя он говорил, беседа была односторонней, поскольку никого рядом не было.
Старик был удивлен не самим фактом — он уже привык к детским фантазиям, — но тем, что этот мальчишка, с тех пор как попал в приют, вряд ли вообще говорил с кем-либо, Фиш знал, что персонал даже сначала обеспокоился, думая, что мальчик запаздывает в развитии, но тот оказался довольно смышленым. Просто замкнутым. Нет, они употребляли другое слово. Самоуглубленным — что-то вроде этого. А теперь он вовсю говорит. Ну, он получит, если кого-нибудь разбудит.
Фиш вошел в комнату, пылая злобой, но заставив себя ступать на цыпочках. Мальчик заметил его, лишь когда на кроватку упала тень.
— Ну, маленький кошмар, в чем дело? — свирепо проговорил старик. — Давай, давай! Думаешь, так и надо в этот час ночи? Хочешь разбудить остальных?
Довольный собой, Фиш угрожающе навис над мальчиком.
— Как тебя зовут? Джимми, да? Погоди, скажу мистеру Бейли, что ты мешаешь всем спать.
Фиш потянул носом и завертел головой, принюхиваясь. Его взгляд снова упал на ребенка.
— Что, обделался?
Мальчик молчал.
— А ну, отвечай! Минуту назад вовсю болтал!
Мальчик начал сворачиваться в маленький комочек, он зажал голову меж колен, руки прижал к животу.
— Маленький гаденыш!
Фиш отвесил ему легкий подзатыльник. Он не повышал голоса, но грубость действовала. Старик схватил мальчика за плечи, поднял и повернул, чтобы посмотреть на заднюю часть ночной рубашки. Мальчик закричал, звук походил на еле слышное тявканье, но Фиш зажал ребенку рот рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64