Не прогулял ли он снова и работу?
Элли высмотрела свободное место и быстро двинулась туда, а Келсо стал проталкиваться к стойке. Облокотившись, он помахал в воздухе фунтовой купюрой, чтобы привлечь внимание бармена, когда вдруг заметил в конце стойки знакомое лицо.
Это был Том Эдкок, шкипер «Рози». Он сидел, уставившись в свою пинту пива, словно там содержались все горести мира.
Элли не могла взять в толк, почему Келсо снова стал проталкиваться через толпу, направляясь к концу стойки. Он приблизился к грузному, недоброжелательного вида типу с седыми бакенбардами, сидевшему в одиночестве, положив локти на стойку, с мрачным выражением на лице.
— Вали отсюда и оставь меня в покое, — пробурчал мрачный тип и надолго припал к своему пиву.
— Я только хотел спросить, не заказать ли еще по кружке, — терпеливо проговорил Келсо.
— С чего это ты будешь мне ставить?
— Ни с чего. Просто мы болтали вчера, а сегодня у тебя такой вид, будто тебя надо взбодрить.
— Не надо. И уж во всяком случае не тебе.
— Отлично — по крайней мере, прямо.
К Келсо подошел бармен:
— Как обычно?
— Да, пожалуйста. И виски с содовой. — Он снова повернулся к Эдкоку: — Уверен, что не хочешь?
Единственным ответом был низкий рычащий звук. Бармен подмигнул Келсо и отвернулся, направляясь к кранам.
Спрашивать дальше было страшно, но Келсо знал, что нужно:
— Я, м-м-м... Ты не видел Энди?
Молчание было не менее угрожающим, чем рыдание. Эдкок медленно повернул голову к детективу и уставился на него:
— А что тебе за дело до Энди, а? Он тебе кто?
— Я говорил вчера: мы собирались выпить вместе.
— Его нигде нет. И похоже, не будет.
— Что ты хочешь сказать?
Рыбак пропустил вопрос мимо ушей и одним глотком осушил свою кружку. Стукнув ею по стойке, он проревел:
— Повторить сюда же, Рон!
Бармен махнул рукой в знак того, что слышит, продолжая цедить пиво для Келсо.
— Так куда делся Энди? — не отставал тот.
— Пропал. А теперь вали и оставь меня в покое, маленький любопытный ублюдок. От таких, как ты и Энди, все беды.
— Какие беды?
Келсо почувствовал слабость в коленях, когда рыбак медленно поднялся с табурета и навис над ним:
— Я ничего не говорил о бедах. Продолжай в том же духе, парень, и познакомишься с моим кулаком. А теперь убирайся, уйди с дороги!
Оттолкнув Келсо, который отлетел к стойке, он стал прокладывать себе путь сквозь толпу, и посетители понаблюдательнее и поразумнее заранее отходили с дороги.
Келсо отвернулся, и бармен поставил перед ним заказанное.
— Не много надо, чтобы вывести старика Тома из себя, а? — заметил детектив, ему все еще было не по себе.
Бармен только хохотнул, выхватив у него из руки фунтовую банкноту.
— Он просидел тут весь вечер, тупо пил в одиночестве. Не знаю, что на него порой находит.
Келсо перенес пиво и виски на стол к Элли, впрочем, успев отхлебнуть пива.
— О чем это вы там? — спросила она, когда он скользнул на скамейку рядом с ней. — Я думала, он тебя сожрет.
— Ему не понравились мои лощеные манеры. — Келсо отпил еще пива и почувствовал, что нервы успокаиваются. — И, знаешь, я не многого добился.
— Кто это был?
— Шкипер Тревика. И он сказал, что Энди тут больше нет.
— Что он имел в виду?
— Он был не в настроении объяснять. — Келсо нахмурился и поставил кружку на стол. — Однако странно. Он не на шутку встревожился, когда я спросил о Тревике. Сказал, что такие, как я, привели его к беде. И заказал еще пива, но не стал дожидаться.
— Думаешь, этот Тревик сделал что-то такое, что его встревожило?
— Ну, может быть, он просто смылся на пару дней, и старик чувствует, что его подвели.
— Или угодил в какую-то историю, а его шкипер молчит об этом.
— Возможно. Хотел бы я узнать его мысли. Это может оказаться интересным.
Они пригубили свои напитки, и Элли удивилась, когда Келсо придвинулся поближе и положил руку ей на плечи. Она удивленно посмотрела на него.
— Нас считают любовниками, помнишь? — Его глаза блестели весельем. — Им нужно было прислать кого-нибудь поневзрачнее, ты слишком привлекаешь внимание.
Взгляды и перемигивания в ее сторону не остались незамеченными Элли. Она поцеловала Келсо в щеку.
— Просто для правдоподобия, — пояснила она.
Он снова удивил ее, ответив на поцелуй.
— От чувств, — сказал он.
Элли едва заметно покачала головой:
— Ты чудак, Джим. У тебя слишком резко меняется настроение.
— Извини за прошлое. Я знаю, порой со мной трудно, но уверяю тебя: в том, что я сказал, есть доля правды.
— Хочешь поговорить об этом сейчас?
Келсо помолчал, и она поняла, что он решает про себя. Наконец он сказал:
— Нет, Элли. Думаю, нам лучше всего вести себя, как ты сказала: держаться профессионально. Если хочешь знать, я считаю тебя хорошим работником. И мне нравится твое общество.
Элли улыбнулась:
— Хорошо, ты начальник. Что дальше?
— Я чувствую какой-то толчок. Давай пока расслабимся и выпьем, а потом опять заглянем в бухту. Что-то тянет меня туда, как чертов магнит, но не знаю что. Почему-то я чувствую, что ответ кроется там, смотрит на нас.
Элли нахмурилась:
— Я поняла, что ты имеешь в виду — у меня то же чувство. Может быть, те, кто живет там — как ее? Башня Мартелло? — может быть, они замечали что-нибудь подозрительное? Оттуда прекрасный вид на устье и бухту, оттуда виден большой кусок берега.
— Не уверен, что сейчас там кто-то живет. И вряд ли мы можем постучаться в такой час, а даже если и постучимся, что скажем? Их не очень обрадуют вопросы о жизни птиц.
— Верно, но мы можем взглянуть, посмотрим, что там видно. Это может навести нас на какие-нибудь мысли.
Келсо не сказал ей, что провел часы у этой башни и не обнаружил ничего подозрительного, а согласился еще раз посмотреть и зайти внутрь. Он вдруг понял, что эта ночь в фургончике вместе с Элли окажется еще более неспокойной, чем предыдущие.
Они еще поболтали, не касаясь никаких серьезных тем и своего расследования, обсуждая первое, что придет в голову. Элли нравился его спокойный, но тонкий юмор, а ему нравилась ее способность оценить его спокойный, но тонкий юмор. Она была благодарной слушательницей, готовой посмеяться, хотя он сохранял сдержанность; ее природная приветливость начала сокращать дистанцию между ними. Теперь Элли поняла, почему Келсо был таким хорошим тайным агентом; он обладал твердостью — не так заметной сначала, — которая вызывала уважение, и непринужденностью, благодаря которой его принимали в уголовном братстве. Жаль, что прошлые несчастья, преувеличенные, а может быть, и используемые другими, вынуждали его так часто сторониться, прятаться за барьером отчужденности. Дурацкое клеймо, приставшее к нему — и в которое он сам поверил, — кого угодно сделает мрачным.
Часа через полтора они вышли из паба, чувствуя себя значительно лучше, умиротвореннее, чем когда входили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Элли высмотрела свободное место и быстро двинулась туда, а Келсо стал проталкиваться к стойке. Облокотившись, он помахал в воздухе фунтовой купюрой, чтобы привлечь внимание бармена, когда вдруг заметил в конце стойки знакомое лицо.
Это был Том Эдкок, шкипер «Рози». Он сидел, уставившись в свою пинту пива, словно там содержались все горести мира.
Элли не могла взять в толк, почему Келсо снова стал проталкиваться через толпу, направляясь к концу стойки. Он приблизился к грузному, недоброжелательного вида типу с седыми бакенбардами, сидевшему в одиночестве, положив локти на стойку, с мрачным выражением на лице.
— Вали отсюда и оставь меня в покое, — пробурчал мрачный тип и надолго припал к своему пиву.
— Я только хотел спросить, не заказать ли еще по кружке, — терпеливо проговорил Келсо.
— С чего это ты будешь мне ставить?
— Ни с чего. Просто мы болтали вчера, а сегодня у тебя такой вид, будто тебя надо взбодрить.
— Не надо. И уж во всяком случае не тебе.
— Отлично — по крайней мере, прямо.
К Келсо подошел бармен:
— Как обычно?
— Да, пожалуйста. И виски с содовой. — Он снова повернулся к Эдкоку: — Уверен, что не хочешь?
Единственным ответом был низкий рычащий звук. Бармен подмигнул Келсо и отвернулся, направляясь к кранам.
Спрашивать дальше было страшно, но Келсо знал, что нужно:
— Я, м-м-м... Ты не видел Энди?
Молчание было не менее угрожающим, чем рыдание. Эдкок медленно повернул голову к детективу и уставился на него:
— А что тебе за дело до Энди, а? Он тебе кто?
— Я говорил вчера: мы собирались выпить вместе.
— Его нигде нет. И похоже, не будет.
— Что ты хочешь сказать?
Рыбак пропустил вопрос мимо ушей и одним глотком осушил свою кружку. Стукнув ею по стойке, он проревел:
— Повторить сюда же, Рон!
Бармен махнул рукой в знак того, что слышит, продолжая цедить пиво для Келсо.
— Так куда делся Энди? — не отставал тот.
— Пропал. А теперь вали и оставь меня в покое, маленький любопытный ублюдок. От таких, как ты и Энди, все беды.
— Какие беды?
Келсо почувствовал слабость в коленях, когда рыбак медленно поднялся с табурета и навис над ним:
— Я ничего не говорил о бедах. Продолжай в том же духе, парень, и познакомишься с моим кулаком. А теперь убирайся, уйди с дороги!
Оттолкнув Келсо, который отлетел к стойке, он стал прокладывать себе путь сквозь толпу, и посетители понаблюдательнее и поразумнее заранее отходили с дороги.
Келсо отвернулся, и бармен поставил перед ним заказанное.
— Не много надо, чтобы вывести старика Тома из себя, а? — заметил детектив, ему все еще было не по себе.
Бармен только хохотнул, выхватив у него из руки фунтовую банкноту.
— Он просидел тут весь вечер, тупо пил в одиночестве. Не знаю, что на него порой находит.
Келсо перенес пиво и виски на стол к Элли, впрочем, успев отхлебнуть пива.
— О чем это вы там? — спросила она, когда он скользнул на скамейку рядом с ней. — Я думала, он тебя сожрет.
— Ему не понравились мои лощеные манеры. — Келсо отпил еще пива и почувствовал, что нервы успокаиваются. — И, знаешь, я не многого добился.
— Кто это был?
— Шкипер Тревика. И он сказал, что Энди тут больше нет.
— Что он имел в виду?
— Он был не в настроении объяснять. — Келсо нахмурился и поставил кружку на стол. — Однако странно. Он не на шутку встревожился, когда я спросил о Тревике. Сказал, что такие, как я, привели его к беде. И заказал еще пива, но не стал дожидаться.
— Думаешь, этот Тревик сделал что-то такое, что его встревожило?
— Ну, может быть, он просто смылся на пару дней, и старик чувствует, что его подвели.
— Или угодил в какую-то историю, а его шкипер молчит об этом.
— Возможно. Хотел бы я узнать его мысли. Это может оказаться интересным.
Они пригубили свои напитки, и Элли удивилась, когда Келсо придвинулся поближе и положил руку ей на плечи. Она удивленно посмотрела на него.
— Нас считают любовниками, помнишь? — Его глаза блестели весельем. — Им нужно было прислать кого-нибудь поневзрачнее, ты слишком привлекаешь внимание.
Взгляды и перемигивания в ее сторону не остались незамеченными Элли. Она поцеловала Келсо в щеку.
— Просто для правдоподобия, — пояснила она.
Он снова удивил ее, ответив на поцелуй.
— От чувств, — сказал он.
Элли едва заметно покачала головой:
— Ты чудак, Джим. У тебя слишком резко меняется настроение.
— Извини за прошлое. Я знаю, порой со мной трудно, но уверяю тебя: в том, что я сказал, есть доля правды.
— Хочешь поговорить об этом сейчас?
Келсо помолчал, и она поняла, что он решает про себя. Наконец он сказал:
— Нет, Элли. Думаю, нам лучше всего вести себя, как ты сказала: держаться профессионально. Если хочешь знать, я считаю тебя хорошим работником. И мне нравится твое общество.
Элли улыбнулась:
— Хорошо, ты начальник. Что дальше?
— Я чувствую какой-то толчок. Давай пока расслабимся и выпьем, а потом опять заглянем в бухту. Что-то тянет меня туда, как чертов магнит, но не знаю что. Почему-то я чувствую, что ответ кроется там, смотрит на нас.
Элли нахмурилась:
— Я поняла, что ты имеешь в виду — у меня то же чувство. Может быть, те, кто живет там — как ее? Башня Мартелло? — может быть, они замечали что-нибудь подозрительное? Оттуда прекрасный вид на устье и бухту, оттуда виден большой кусок берега.
— Не уверен, что сейчас там кто-то живет. И вряд ли мы можем постучаться в такой час, а даже если и постучимся, что скажем? Их не очень обрадуют вопросы о жизни птиц.
— Верно, но мы можем взглянуть, посмотрим, что там видно. Это может навести нас на какие-нибудь мысли.
Келсо не сказал ей, что провел часы у этой башни и не обнаружил ничего подозрительного, а согласился еще раз посмотреть и зайти внутрь. Он вдруг понял, что эта ночь в фургончике вместе с Элли окажется еще более неспокойной, чем предыдущие.
Они еще поболтали, не касаясь никаких серьезных тем и своего расследования, обсуждая первое, что придет в голову. Элли нравился его спокойный, но тонкий юмор, а ему нравилась ее способность оценить его спокойный, но тонкий юмор. Она была благодарной слушательницей, готовой посмеяться, хотя он сохранял сдержанность; ее природная приветливость начала сокращать дистанцию между ними. Теперь Элли поняла, почему Келсо был таким хорошим тайным агентом; он обладал твердостью — не так заметной сначала, — которая вызывала уважение, и непринужденностью, благодаря которой его принимали в уголовном братстве. Жаль, что прошлые несчастья, преувеличенные, а может быть, и используемые другими, вынуждали его так часто сторониться, прятаться за барьером отчужденности. Дурацкое клеймо, приставшее к нему — и в которое он сам поверил, — кого угодно сделает мрачным.
Часа через полтора они вышли из паба, чувствуя себя значительно лучше, умиротвореннее, чем когда входили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64