- А теперь помолчите, - потребовала я. - Дайте подумать. Кажется, кое-что проясняется. Вот только не могу понять, зачем она приехала в Польшу. Может, все-таки этот ее Доробек умер и ей потребовалось получить свидетельство о смерти?
- Доробек жив! - заявила тетя Ядя с совершенно ей несвойственным темпераментом. - И даже, если бы умер, сомневаюсь, что Эдита захотела бы получить свидетельство о его смерти. И вообще сомневаюсь, что ей вздумалось приезжать к нему.
- Почему сомневаешься?
- Потому что у них во время войны были... крупные неприятности! Я точно не знаю какие, но помню - были. И у него, и у нее. У него, кажется, больше.
Я взглянула на Марека. Изучив внимательно открытку, он вернулся к прерванному занятию. Я не сомневалась - для него все стало ясным. Если уж в моей голове кое-что прояснилось...
- Скажи что-нибудь! - потребовала я. - Что сидишь, будто тебя тут, и вовсе нет!
- Вот именно! - подхватила Тереса. - Что это все значит?
- Мне бы хотелось узнать, кто сейчас живет в Тоньче, - сказал Марек, по своему обыкновению избегая отвечать на прямой вопрос. - Кто-нибудь из ваших родственников?
- Марыська! - ответила мамуля. - Весь июль там живет, у нее отпуск. Но живут они не в доме наших предков, а в фургоне, который поставили во дворе. В доме, кажется, сейчас никто не живет.
- А кому он сейчас принадлежит?
- Наследникам дяди Витольда. Их восемь штук, и они никак не могут разделить наследство. Поэтому Марыська и живет в фургоне.
Похоже, Марек понимал, о чем мамуля говорила, а вот Лилька не поняла и потребовала разъяснений, какой такой фургон и почему Марыська не может жить нормально в доме. Мамуля охотно объяснила:
- Марыська с Хенриком купили вагончик, в котором обычно живут строительные рабочие. Знаете, такой барак на колесах? Оборудовали его и теперь всегда проводят в нем отпуска. В доме жить нельзя, говорят, вот-вот обрушится, того и гляди крыша завалится. Вагончик поставили поблизости, в поле под деревьями. У Хенрика золотые руки, он бы давно отремонтировал дом, но вот наследники дяди Витольда... Их восемь человек, давно по свету разъехались, связи не поддерживают, перессоренные все страшно и знай только следят друг за дружкой, как бы кто-то не отхватил себе что из наследства. Марыська - добрейшая душа, сколько раз пыталась с ними договориться - все без толку. Вот и приходится жить в фургоне, а дом ветшает. Она сама мне все это рассказала.
- Марыська?
- Марыська. Хенрик тоже рассказывал, но он выражается осторожнее, ведь это не его родные, а ее. То есть наши.
- А с каких пор усадьба перешла наследникам дяди Витольда? - спросил Марек.
- А сразу же после смерти нашей бабушки, - вздохнула мамуля. - Еще до войны.
- Ну что ты глупости говоришь! - рассердилась Люцина. - Не после смерти бабушки, а после смерти дядюшки Витольда. Бабушка умерла в тридцать восьмом году и оставила все дяде Витольду. А уже после него все перешло к этим наследникам.
Какие-то смутные детские воспоминания пронеслись в голове, и мне тоже захотелось кое-что уточнить.
- А когда умер дядя Витольд? В войну он был еще жив, помню, раз даже приезжал к нам. Хотя, может, приезжал и не раз, но я запомнила только один его приезд. Он меня еще катал тогда на велосипеде, и мы раздавили курицу. С тех пор во мне навсегда осталась боязнь раздавить курицу, когда веду машину.
- Странно, - удивилась Лилька. - Для машины куры ведь не так опасны, как для велосипедов.
- Да если бы я даже на танке ездила, все равно объезжала бы их...
Мамуля сказала:
- Дядя Витольд умер в сорок четвертом году.
Всеми наследственными формальностями наверняка занимались уже после войны. Дядя Витольд давно болел и за домом не следил, так что разрушаться он начал еще при его жизни.
- А зная наследников дядюшки, можно было заранее предсказать, что при них и вовсе разрушится, - заметила Люцина. - Они перегрызлись друг с другом еще при живом отце. Не знаю, зачем нам все это вспоминать.
Я опять взглянула на Марека. Он скреб очередного карпа так самозабвенно, словно участвовал в конкурсе "Кто больше начистит рыбы", главный приз которого - миллион долларов золотом, а всех, кто займет места ниже третьего, сошлют на галеры. Созревшая у меня в голове неясная концепция обрела более четкие очертания, хотя до конца и не прояснилась.
- Наверняка со всем этим как-то связана панна Эдита. Не случайно же на той карте была Тоньча... Она могла знать наследников дяди Витольда? Могла знать, что он умер, а наследство переходит к ним?
- Не знаю, после войны я уже с ней не водилась. Думаю, могла, потому что прекрасно была в курсе всех дел нашего семейства, - недовольно ответила Тереса. И, обращаясь к сестрам, добавила:
- Правда ведь, она всех нас знала с детства? Помню, даже и в Тоньчу приезжала. Как-то раз поехала с нами туда на каникулы.
- А могла она знать, что дядя тяжело болен и усадьба перейдет к его детям? - упорно добивалась я ответа.
- Могла, конечно, - ответила Тереса.
- Не могла, - ответила мамуля, - Как она могла знать, если в Тоньче была еще при жизни нашей бабушки! Тогда еще не было известно, кто из нас унаследует родительский дом.
- Нет, вы только послушайте! - возмутилась Люцина. - Давно всем было известно - дом и хозяйство достанутся дяде Витольду, бабуля не скрывала этого, наоборот, остальным детям заранее выплачивала их долю, чтобы все хозяйство оставить старшему, дяде Витольду, чтобы земля перешла одному из ее детей. Говорили, дедушка на смертном одре так ей наказал...
- Но тогда дядя Витольд еще был здоров.
Тереса и тетя Ядя молчали, только переглядывались. Как-то подозрительно переглядывались. Ох, они явно что-то еще скрывали.
- Тереса, а ну-ка признавайся! - потребовала я. - Наверняка эта самая Эдита бывала в Тоньче и позже. Наверняка знала, что дядя болен, наверняка знала и кому достанется наследство, наверняка знала, что дядя умер и наследство перешло его потомкам. Иначе у меня не сходится...
- А так все сойдется? - ехидно поинтересовалась Люцина. - Все-все?
- Почти все. Во всяком случае, достаточно много. Тереса, признавайся!
Тереса уставилась невидящим взглядом в окно, потом перевела его на нас.
- Что ж, - сказала она. - Наверное, ничего другого не остается, придется рассказать вам. Какое-то время Эдита именно в Тоньче прятала своего ребенка, того самого младенца Войдарского, вернее, Доробека. Один раз и я с ней ездила туда.
- Это что же получается? - возмущенно вскричала мамуля. - А я ничего не знала?
- Так ведь ребенка специально там прятали, чтобы никто не знал, ответила младшая сестра. - Как же можно было тебе об этом говорить?
- Нет, чтобы я, старшая, ничего не знала! Ведь даже о своей поездке туда ты мне не сообщила...
Люцина, не обращая внимания на перепалку сестер, обратилась ко мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70