Знал ее честолюбие – и скорбь в глубинах ее души тоже знал.
Она долго плакала в ночи, я сидел рядом, но не мог подобрать слов. Она была еще красива, без печати возраста на челе, легкая на подъем, как и прежде. Но печаль уже никогда не покинет ее.
– Придет день, когда Сверрира не будет среди живых, – сказал я. – Тогда твой сын станет конунгом Норвегии.
Она тихо произнесла:
– Пусть Сверрир живет долго.
Встала, я за ней, обернувшись ко мне, она сказала:
– Я ставлю два условия: мои сыновья должны немедленно последовать за своим отцом. Таково их огромное желание, пусть оно исполнится. Тогда они не будут грустить о моем отъезде.
Я пообещал ей.
– И второе, – сказала она, – пусть парус корабля, который повезет меня назад, в Киркьюбё, будет черным.
Я пообещал и это.
Она вошла к сыновьям. Первый раз, выйдя от них, она плакала. Долго пережидала и вошла вновь. Выйдя в следующий раз, она опять плакала. Снова зашла, теперь в последний раз. Выйдя, она не плакала, только кровь текла из закушенной губы.
Мы с ней вернулись в Нидарос.
Сверрир и Астрид не виделись в городе.
Парус на корабле, увозившем ее домой, был черный.
ФИМРЕЙТИ
Ты знаешь, йомфру, что в Согнефьорде расположен Лусакаупанг, о котором мы, биркебейнеры, упоминаем с великим презрением. Когда конунг Магнус бежал из Бьёргюна, и Сверрир посадил в Вестланде своих наместников, в маленький Лусакаупанг он назначил Ивара Лужу. Ивар был одним из наименее проверенных людей в отряде конунга Сверрира – умный, но слабый, из рода трёндалёгских бондов. Многие удивлялись, что конунг выбрал Ивара своим наместником в этом узком фьорде. Конунг сказал, что это должно привлечь к нему бондов. Поэтому было важно выбрать того, на ком немного крови – особенно чужой. Ивар получил строжайший наказ конунга действовать мягко. С собой Ивар Лужа взял многих отборных мужей конунга Сверрира. Одним их них был Хельги Ячменное Пузо.
Хельги долгие годы сопровождал конунга Сверрира, таская за плечами мешок точильных камней, пока биркебейнеры скитались по стране. В битве при Кальвскинни Хельги убил лендрманна и в награду получил от конунга жену. Она умерла в родах. Народ болтал, что Хельги не особенно разорился на заупокойные мессы по ней.
Хельги отнюдь не случайно получил приказ конунга сопровождать Ивара в Лусакаупанг. У Хельги был в Сокнадале брат по имени Эрленд. Этот Эрленд служил воином у могущественного Арнтора из Хваля – одного из тех в Согне, кто противился конунгу Сверрира. Пошлет Арнтор стрелу войны – бонды соберутся; призовет бондов к миру – те последуют совету. Хитрый – и дальновидный – план конунга Сверрира заключался в следующем. Эрленд, подчинившись влиянию брата, отправится к своему хозяину как доверенный конунга Сверрира. Арнтор, как поговаривали, слаб до серебра. Но, йомфру Кристин, счастье не улыбнулось твоему отцу конунгу.
По осени Хельги Ячменное Пузо получил приказ Ивара отправиться в Сокнадаль на поиски брата. Тот повиновался. Ему оказали теплый прием, а однажды вечером пригласили к столу хозяина, Арнтора из Хваля, и расспрашивали о конунге Сверрире и его походах. Хельги отвечал разумно и без боязни. Он подчеркнул, что у конунга в поясе всегда водится серебро. Хельги не был слаб на крепкие напитки, но зато слабоват на похвалы, производившие впечатление искренних, но не всегда бывших таковыми. Он гостил у брата пять дней и ночей. Эрленд проводил Хельги назад. Все было хорошо, – так могло показаться.
Дело шло к Рождеству. Однажды Хельги явился к Ивару и сказал, что нашел удачную партию в Лусакаупанге. Он хотел ввести новую супругу в дом до праздника. Ивар счел разумным, что его люди подыскивают себе невест в Согне, и немедленно дал разрешение. Однако прошел слух, что женщина – ее звали Сигрид, по прозвищу Темная из-за черных волос – уже была замужем за одним из соседей Арнтора из Хваля. Она бросила мужа.
Ивар хотел отослать ее прочь.
– Но она уже побывала на ложе со мной, – сказал Хельги.
– Прогоним ее, на нас вскоре нападут бонды, – произнес Ивар.
– А если отошлем ее с моим ребенком под сердцем, их придет в несколько раз больше, – сказал Хельги.
– Если конунг узнает, он повесит тебя, – заявил Ивар.
– Тогда он повесит нас обоих, он не делает разницы между высоким и низким, – изрек Хельги.
Итак, Сигрид осталась в усадьбе Каупангер у наместника, но Хельги не обвенчался с ней по закону. До Рождества оставалось еще несколько дней. Туман тяжело навис над фьордом, люди ходили в дозор с неохотой. Яств и доброй выпивки в усадьбе наместника было негусто. Люди обвиняли Ивара, что он не собирает по дворам необходимое: скотину для жарки, пчелиный мед для варки меда. Ивар сделал вид, что согласен с ними. Таким способом он пытался скрыть, что больше не управляет своими людьми. Он поступил так, как многие до него: послал воинов, и они вернулись с богатой добычей.
– Народ здесь не воет, когда мы забираем скот из хлева, – удивлялись ратники.
– Может статься, мы взвоем, когда нас выгонят вон, – сказал Ивар.
Ивар приказал Сигрид из Сокнадаля идти к его людям, чтобы она устроила настоящий праздник для конунговой рати. Но Сигрид рвалась домой. Хельги сказал, что вынужден привязывать ее на ночь, чтобы не сбежала. Ивар решил, что ее следует запирать, нельзя позволить ей ускользнуть. Она скажет дома, что ее прогнали отсюда, это обернется нам во вред.
– Но я не желаю, чтобы ты спал с нею! – в гневе заорал он на Хельги.
– Я тоже теперь раскаиваюсь, – сказал Хельги.
Настало Рождество. Большого праздника в усадьбе наместника в Каупангере не получилось, но многие были пьяны, и женщина из Сокнадаля сбежала. Одну дверь оставила приоткрытой – она достаточно натерпелась от людей конунга Сверрира. Хельги лежал в беспамятстве от выпитого медом. Тогда-то бонды из Сокнадаля окружили усадьбу.
Арнтор из Хваля послал стрелу войны. Эрленд взялся за оружие, поклявшись наказать брата, поступившего на службу к конунгу Сверриру. Бонды двигались тихо. Была темная дождливая ночь.
Но люди Сверрира оказались не лыком шиты. Одного стражника убили ударом ножа в спину, но он успел крикнуть перед смертью. Остальным удалось закрыть на засов две двери. Многие из отряда Ивара Лужи взобрались на крышу и стреляли оттуда. Хельги пробудился.
– Я слышу снаружи вопли моего брата, – сказал он.
– Скоро он заорет внутри. – ответил Ивар.
Ивар Лужа сделал то, чего не делал доселе ни один из людей Конунга Сверрира: он запросил мира. Он крикнул и потребовал тишины, а когда стихло, храбро подошел к окну и высунул голову. Двор был освещен факелами. Он крикнул вновь и был услышан.
– Поскольку мы призываем к миру, мы складываем оружие и спасаем вас и себя от бессмысленного кровопролития, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Она долго плакала в ночи, я сидел рядом, но не мог подобрать слов. Она была еще красива, без печати возраста на челе, легкая на подъем, как и прежде. Но печаль уже никогда не покинет ее.
– Придет день, когда Сверрира не будет среди живых, – сказал я. – Тогда твой сын станет конунгом Норвегии.
Она тихо произнесла:
– Пусть Сверрир живет долго.
Встала, я за ней, обернувшись ко мне, она сказала:
– Я ставлю два условия: мои сыновья должны немедленно последовать за своим отцом. Таково их огромное желание, пусть оно исполнится. Тогда они не будут грустить о моем отъезде.
Я пообещал ей.
– И второе, – сказала она, – пусть парус корабля, который повезет меня назад, в Киркьюбё, будет черным.
Я пообещал и это.
Она вошла к сыновьям. Первый раз, выйдя от них, она плакала. Долго пережидала и вошла вновь. Выйдя в следующий раз, она опять плакала. Снова зашла, теперь в последний раз. Выйдя, она не плакала, только кровь текла из закушенной губы.
Мы с ней вернулись в Нидарос.
Сверрир и Астрид не виделись в городе.
Парус на корабле, увозившем ее домой, был черный.
ФИМРЕЙТИ
Ты знаешь, йомфру, что в Согнефьорде расположен Лусакаупанг, о котором мы, биркебейнеры, упоминаем с великим презрением. Когда конунг Магнус бежал из Бьёргюна, и Сверрир посадил в Вестланде своих наместников, в маленький Лусакаупанг он назначил Ивара Лужу. Ивар был одним из наименее проверенных людей в отряде конунга Сверрира – умный, но слабый, из рода трёндалёгских бондов. Многие удивлялись, что конунг выбрал Ивара своим наместником в этом узком фьорде. Конунг сказал, что это должно привлечь к нему бондов. Поэтому было важно выбрать того, на ком немного крови – особенно чужой. Ивар получил строжайший наказ конунга действовать мягко. С собой Ивар Лужа взял многих отборных мужей конунга Сверрира. Одним их них был Хельги Ячменное Пузо.
Хельги долгие годы сопровождал конунга Сверрира, таская за плечами мешок точильных камней, пока биркебейнеры скитались по стране. В битве при Кальвскинни Хельги убил лендрманна и в награду получил от конунга жену. Она умерла в родах. Народ болтал, что Хельги не особенно разорился на заупокойные мессы по ней.
Хельги отнюдь не случайно получил приказ конунга сопровождать Ивара в Лусакаупанг. У Хельги был в Сокнадале брат по имени Эрленд. Этот Эрленд служил воином у могущественного Арнтора из Хваля – одного из тех в Согне, кто противился конунгу Сверрира. Пошлет Арнтор стрелу войны – бонды соберутся; призовет бондов к миру – те последуют совету. Хитрый – и дальновидный – план конунга Сверрира заключался в следующем. Эрленд, подчинившись влиянию брата, отправится к своему хозяину как доверенный конунга Сверрира. Арнтор, как поговаривали, слаб до серебра. Но, йомфру Кристин, счастье не улыбнулось твоему отцу конунгу.
По осени Хельги Ячменное Пузо получил приказ Ивара отправиться в Сокнадаль на поиски брата. Тот повиновался. Ему оказали теплый прием, а однажды вечером пригласили к столу хозяина, Арнтора из Хваля, и расспрашивали о конунге Сверрире и его походах. Хельги отвечал разумно и без боязни. Он подчеркнул, что у конунга в поясе всегда водится серебро. Хельги не был слаб на крепкие напитки, но зато слабоват на похвалы, производившие впечатление искренних, но не всегда бывших таковыми. Он гостил у брата пять дней и ночей. Эрленд проводил Хельги назад. Все было хорошо, – так могло показаться.
Дело шло к Рождеству. Однажды Хельги явился к Ивару и сказал, что нашел удачную партию в Лусакаупанге. Он хотел ввести новую супругу в дом до праздника. Ивар счел разумным, что его люди подыскивают себе невест в Согне, и немедленно дал разрешение. Однако прошел слух, что женщина – ее звали Сигрид, по прозвищу Темная из-за черных волос – уже была замужем за одним из соседей Арнтора из Хваля. Она бросила мужа.
Ивар хотел отослать ее прочь.
– Но она уже побывала на ложе со мной, – сказал Хельги.
– Прогоним ее, на нас вскоре нападут бонды, – произнес Ивар.
– А если отошлем ее с моим ребенком под сердцем, их придет в несколько раз больше, – сказал Хельги.
– Если конунг узнает, он повесит тебя, – заявил Ивар.
– Тогда он повесит нас обоих, он не делает разницы между высоким и низким, – изрек Хельги.
Итак, Сигрид осталась в усадьбе Каупангер у наместника, но Хельги не обвенчался с ней по закону. До Рождества оставалось еще несколько дней. Туман тяжело навис над фьордом, люди ходили в дозор с неохотой. Яств и доброй выпивки в усадьбе наместника было негусто. Люди обвиняли Ивара, что он не собирает по дворам необходимое: скотину для жарки, пчелиный мед для варки меда. Ивар сделал вид, что согласен с ними. Таким способом он пытался скрыть, что больше не управляет своими людьми. Он поступил так, как многие до него: послал воинов, и они вернулись с богатой добычей.
– Народ здесь не воет, когда мы забираем скот из хлева, – удивлялись ратники.
– Может статься, мы взвоем, когда нас выгонят вон, – сказал Ивар.
Ивар приказал Сигрид из Сокнадаля идти к его людям, чтобы она устроила настоящий праздник для конунговой рати. Но Сигрид рвалась домой. Хельги сказал, что вынужден привязывать ее на ночь, чтобы не сбежала. Ивар решил, что ее следует запирать, нельзя позволить ей ускользнуть. Она скажет дома, что ее прогнали отсюда, это обернется нам во вред.
– Но я не желаю, чтобы ты спал с нею! – в гневе заорал он на Хельги.
– Я тоже теперь раскаиваюсь, – сказал Хельги.
Настало Рождество. Большого праздника в усадьбе наместника в Каупангере не получилось, но многие были пьяны, и женщина из Сокнадаля сбежала. Одну дверь оставила приоткрытой – она достаточно натерпелась от людей конунга Сверрира. Хельги лежал в беспамятстве от выпитого медом. Тогда-то бонды из Сокнадаля окружили усадьбу.
Арнтор из Хваля послал стрелу войны. Эрленд взялся за оружие, поклявшись наказать брата, поступившего на службу к конунгу Сверриру. Бонды двигались тихо. Была темная дождливая ночь.
Но люди Сверрира оказались не лыком шиты. Одного стражника убили ударом ножа в спину, но он успел крикнуть перед смертью. Остальным удалось закрыть на засов две двери. Многие из отряда Ивара Лужи взобрались на крышу и стреляли оттуда. Хельги пробудился.
– Я слышу снаружи вопли моего брата, – сказал он.
– Скоро он заорет внутри. – ответил Ивар.
Ивар Лужа сделал то, чего не делал доселе ни один из людей Конунга Сверрира: он запросил мира. Он крикнул и потребовал тишины, а когда стихло, храбро подошел к окну и высунул голову. Двор был освещен факелами. Он крикнул вновь и был услышан.
– Поскольку мы призываем к миру, мы складываем оружие и спасаем вас и себя от бессмысленного кровопролития, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104