Они никому не принадлежали, только своей Работе.
Теодор Рассвет ненавидел именно это, — подумал Мартин. Его раздражала столь свободная жизнь-иллюзия, он нуждался в некой связующей правде, мостом перекинутой между тем, кем они были на Центральном Ковчеге и кем стали сейчас. Но цели и связи были потеряны.
Теодор был бы сейчас очень несчастным. А, может быть, он изменился бы, — как изменились все они, как изменилась Ариэль, и, отметая сомнения, предоставил бы все судьбе.
Но потом Мартин подумал: Нет, Теодор все бы сделал лучшим образом, не то что я. Если бы его выбрали Пэном, он, хотя и скучал бы по своему пруду и головастикам, тем не менее, осознавая свою ответственность, сконцентрировал бы всю свою энергию и направил бы её на достижение цели. Дети уважали бы его.
Но Земля не просила о мести. Она молила выжить.
Вниз, вниз…
Мартин шёл по «Черепахе», — от одного к другому, — представляя, как его отец или мать делали бы такой обход, стараясь дать детям то, что не способны были дать им момы.
Странно, что разговаривая со своими приятелями, в сознании Мартина всплывали, казалось бы, давно забытые картины и запахи — материнская грудь, аромат, исходящий от матери, — он походил на аромат роз в зале для гимнастики; улыбка на её лице, когда она смотрела на него, качая колыбель, — такая всепрощающая, всепонимающая, любящая — подобной не могло появиться у момов.
Он помнил строгость отца, тем не менее, любящего его, Мартина, конечно же, не меньше матери; помнил, каким тот выглядел виноватым, когда ему приходилось наказывать сына, частенько самого напрашивающегося на шлепок. Мартин помнил, что отец после таких случаев впадал в депрессию, надолго запирался от него и от матери, которая всегда была на стороне сына и как могла успокаивала своего мальчика. Но шли годы, и шлепков становилось всё меньше и меньше, к шести годам они исчезли совсем. Вспоминались дни, проведённые вместе до гибели Земли. Мартин никогда не забудет лето, когда отец вернулся из Вашингтона — они тогда исследовали реку на пароме, лес вокруг дома, много гуляли, разговаривали, и его отец, обычно молчаливый и неприступный для Мартина, вечно занятый работой, на этот раз был полон энтузиазма и сам, казалось, не прочь был подурачиться.
Детство Мартина было заполнено любовью, как солнечным светом. Мартин не забыл и семейных ссор, но они являлись частью картины, как морщины на коже, как горы на земной поверхности или как волны на море… подъёмы и спады эмоций.
Память помогла связать воедино прошлое и настоящее…
— Мы так и не обнаружили никакой защиты, — произнёс Хаким на восемнадцатый день. Вокруг него плавали дети. Они собрались в столовой, чтобы выслушать последние новости от исследовательской команды. — Активность планеты ни уменьшается, ни увеличивается. Но боюсь, мы имеем шанс получить сюрприз: столкнуться с искусственной разновидностью электромагнитной радиации.
Мартин, скрестив ноги, висел в воздухе в глубине столовой, рядом с Терезой. Когда Хаким закончил, он поднялся в центр комнаты.
— Итак, у нас есть выбор, — сказал он. — Или мы забрасываем манипуляторы и производители на Небучадназар, затем на Рамзес и ждём, надеясь, что они найдут достаточное количество сырья для того, чтобы выполнить свою задание. Или же мы можем превратить в бомбы все наше горючее и наибольшие из кораблей-челноков и сбросить их на одну из планет. Но только на одну, на большее нам не хватит исходных материалов.
— Давайте голосовать, — предложила Ариэль.
— Нет, мы не будем голосовать, — покачав головой, твёрдо произнёс Мартин. — Это не тот случай.
— Но почему? — спросила Ариэль с бесстрастным, безжизненным выражением лица. На всех нас будто бы надеты маски покойников. Маски, говорящие без слов об отсутствии родного дома, об отсутствии всяческой ответственности.
— Потому что в данном случае решение должен принять Пэн, — объяснила Ариэли Стефания.
Мартин предполагал, что Ариэль в гневе покинет зал, но она не сделала этого. Она лишь расслабила руки, опустила веки и тяжело вздохнула. Затем она вновь открыла глаза и внимательно стала наблюдать за Мартином.
— Здесь присутствует ещё несколько важных моментов, — продолжил Мартин. — Если подождать достаточно долго, мы сможем понять, попали ли мы в Герод или нет. И ещё, если защиты действительно никакой нет, мы сможем, прежде чем разрушить Небучадназар, извлечь из его атмосферы газообразные вещества — до взрыва это сделать намного легче и быстрее, чем после…
— Подобно вампирам грабить атмосферу… — Эндрю Ягуар поморщился.
— Мы же все равно собираемся все взорвать, превратить все в пыль, — напомнила ему Мэй-Ли, её тихий голосок напоминал птичье чириканье.
— Хаким, насколько близко мы должны подойти для разведки?
— Не думаю, что мы что-то выграем, если подойдём ближе, чем на несколько тысяч километров. Если будет нужно, мы можем воспользоваться дистанционной связью и создать обширную сеть базисных передающих линий. Это поможет нам собрать такое же количество информации, как если бы мы летали прямо над поверхностью… С помощью сенсоров, имеющихся у нас в наличии, мы можем послать импульсы любой частоты и дальности.
— Производители и манипуляторы должны сбрасываться с расстояния, непревыщающего сотню километров от «Черепахи», — вступила в разговор Стефания. — Хотя запас горючего бомбардировщика позволяет ему выйти на любую орбиту, никто из нас не может прожить в бомбардировщике больше сорока дней и… не сойти с ума. Мы могли бы вызвать сон, но я не думаю, что это будет оптимальным решением.
Итак, исходные данные детям ясны. Также было ясно, что никто из них не стремится к риску. Проработав с момерафом весь предыдущий день, Мартин нашёл несколько приемлимых вариантов действий, примерно равных по пользе и риску. Сначала Тереза проверила его расчёты, затем Стефания. Мартин предполагал, что и Хаким ознакомился с ними.
— Мы пошлём сигналы на дальнее расстояние, — сказал Мартин, — и расширим базовую сеть передачи информации. Это влечёт за собой наименьший риск. За несколько дней мы сможем собрать все необходимые нам сведения. Мы отправим бомбардировщики к Небучадназару, чтобы они разбросали в его атмосферу производителей и манипуляторов, а затем, как можно быстрее, сделаем тоже самое у Рамзеса. Если к этому времени мы по-прежнему не обнаружим никаких признаков активности Герода, то встретимся в назначенном месте с момами и, оценив оставшиеся ресурсы, наметим дальнейшие действия. Думаю, оптимальнее всего встретится с «Зайцем» через два года, а с момами — где-то через год, чтобы ознакомиться с собранной ими информацией.
Раздался всеобщий тяжёлый вздох. Поработав с момерафом, дети и сами уже все поняли, но сейчас, услышав слова Мартина, они потеряли последнюю надежду, что все может закончиться очень быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Теодор Рассвет ненавидел именно это, — подумал Мартин. Его раздражала столь свободная жизнь-иллюзия, он нуждался в некой связующей правде, мостом перекинутой между тем, кем они были на Центральном Ковчеге и кем стали сейчас. Но цели и связи были потеряны.
Теодор был бы сейчас очень несчастным. А, может быть, он изменился бы, — как изменились все они, как изменилась Ариэль, и, отметая сомнения, предоставил бы все судьбе.
Но потом Мартин подумал: Нет, Теодор все бы сделал лучшим образом, не то что я. Если бы его выбрали Пэном, он, хотя и скучал бы по своему пруду и головастикам, тем не менее, осознавая свою ответственность, сконцентрировал бы всю свою энергию и направил бы её на достижение цели. Дети уважали бы его.
Но Земля не просила о мести. Она молила выжить.
Вниз, вниз…
Мартин шёл по «Черепахе», — от одного к другому, — представляя, как его отец или мать делали бы такой обход, стараясь дать детям то, что не способны были дать им момы.
Странно, что разговаривая со своими приятелями, в сознании Мартина всплывали, казалось бы, давно забытые картины и запахи — материнская грудь, аромат, исходящий от матери, — он походил на аромат роз в зале для гимнастики; улыбка на её лице, когда она смотрела на него, качая колыбель, — такая всепрощающая, всепонимающая, любящая — подобной не могло появиться у момов.
Он помнил строгость отца, тем не менее, любящего его, Мартина, конечно же, не меньше матери; помнил, каким тот выглядел виноватым, когда ему приходилось наказывать сына, частенько самого напрашивающегося на шлепок. Мартин помнил, что отец после таких случаев впадал в депрессию, надолго запирался от него и от матери, которая всегда была на стороне сына и как могла успокаивала своего мальчика. Но шли годы, и шлепков становилось всё меньше и меньше, к шести годам они исчезли совсем. Вспоминались дни, проведённые вместе до гибели Земли. Мартин никогда не забудет лето, когда отец вернулся из Вашингтона — они тогда исследовали реку на пароме, лес вокруг дома, много гуляли, разговаривали, и его отец, обычно молчаливый и неприступный для Мартина, вечно занятый работой, на этот раз был полон энтузиазма и сам, казалось, не прочь был подурачиться.
Детство Мартина было заполнено любовью, как солнечным светом. Мартин не забыл и семейных ссор, но они являлись частью картины, как морщины на коже, как горы на земной поверхности или как волны на море… подъёмы и спады эмоций.
Память помогла связать воедино прошлое и настоящее…
— Мы так и не обнаружили никакой защиты, — произнёс Хаким на восемнадцатый день. Вокруг него плавали дети. Они собрались в столовой, чтобы выслушать последние новости от исследовательской команды. — Активность планеты ни уменьшается, ни увеличивается. Но боюсь, мы имеем шанс получить сюрприз: столкнуться с искусственной разновидностью электромагнитной радиации.
Мартин, скрестив ноги, висел в воздухе в глубине столовой, рядом с Терезой. Когда Хаким закончил, он поднялся в центр комнаты.
— Итак, у нас есть выбор, — сказал он. — Или мы забрасываем манипуляторы и производители на Небучадназар, затем на Рамзес и ждём, надеясь, что они найдут достаточное количество сырья для того, чтобы выполнить свою задание. Или же мы можем превратить в бомбы все наше горючее и наибольшие из кораблей-челноков и сбросить их на одну из планет. Но только на одну, на большее нам не хватит исходных материалов.
— Давайте голосовать, — предложила Ариэль.
— Нет, мы не будем голосовать, — покачав головой, твёрдо произнёс Мартин. — Это не тот случай.
— Но почему? — спросила Ариэль с бесстрастным, безжизненным выражением лица. На всех нас будто бы надеты маски покойников. Маски, говорящие без слов об отсутствии родного дома, об отсутствии всяческой ответственности.
— Потому что в данном случае решение должен принять Пэн, — объяснила Ариэли Стефания.
Мартин предполагал, что Ариэль в гневе покинет зал, но она не сделала этого. Она лишь расслабила руки, опустила веки и тяжело вздохнула. Затем она вновь открыла глаза и внимательно стала наблюдать за Мартином.
— Здесь присутствует ещё несколько важных моментов, — продолжил Мартин. — Если подождать достаточно долго, мы сможем понять, попали ли мы в Герод или нет. И ещё, если защиты действительно никакой нет, мы сможем, прежде чем разрушить Небучадназар, извлечь из его атмосферы газообразные вещества — до взрыва это сделать намного легче и быстрее, чем после…
— Подобно вампирам грабить атмосферу… — Эндрю Ягуар поморщился.
— Мы же все равно собираемся все взорвать, превратить все в пыль, — напомнила ему Мэй-Ли, её тихий голосок напоминал птичье чириканье.
— Хаким, насколько близко мы должны подойти для разведки?
— Не думаю, что мы что-то выграем, если подойдём ближе, чем на несколько тысяч километров. Если будет нужно, мы можем воспользоваться дистанционной связью и создать обширную сеть базисных передающих линий. Это поможет нам собрать такое же количество информации, как если бы мы летали прямо над поверхностью… С помощью сенсоров, имеющихся у нас в наличии, мы можем послать импульсы любой частоты и дальности.
— Производители и манипуляторы должны сбрасываться с расстояния, непревыщающего сотню километров от «Черепахи», — вступила в разговор Стефания. — Хотя запас горючего бомбардировщика позволяет ему выйти на любую орбиту, никто из нас не может прожить в бомбардировщике больше сорока дней и… не сойти с ума. Мы могли бы вызвать сон, но я не думаю, что это будет оптимальным решением.
Итак, исходные данные детям ясны. Также было ясно, что никто из них не стремится к риску. Проработав с момерафом весь предыдущий день, Мартин нашёл несколько приемлимых вариантов действий, примерно равных по пользе и риску. Сначала Тереза проверила его расчёты, затем Стефания. Мартин предполагал, что и Хаким ознакомился с ними.
— Мы пошлём сигналы на дальнее расстояние, — сказал Мартин, — и расширим базовую сеть передачи информации. Это влечёт за собой наименьший риск. За несколько дней мы сможем собрать все необходимые нам сведения. Мы отправим бомбардировщики к Небучадназару, чтобы они разбросали в его атмосферу производителей и манипуляторов, а затем, как можно быстрее, сделаем тоже самое у Рамзеса. Если к этому времени мы по-прежнему не обнаружим никаких признаков активности Герода, то встретимся в назначенном месте с момами и, оценив оставшиеся ресурсы, наметим дальнейшие действия. Думаю, оптимальнее всего встретится с «Зайцем» через два года, а с момами — где-то через год, чтобы ознакомиться с собранной ими информацией.
Раздался всеобщий тяжёлый вздох. Поработав с момерафом, дети и сами уже все поняли, но сейчас, услышав слова Мартина, они потеряли последнюю надежду, что все может закончиться очень быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148